выставлен психиатрический диагноз, с мечтой ему пришлось распрощаться, впрочем, как и со службой в армии. Впоследствии Александр К. работал в разных видах хозяйственной деятельности. Но, что самое любопытное, в настоящее время он трудится… санитаром в частной похоронной фирме. Да-да, представляете, с его-то заболеванием?
Последнее заявление преподавателя вызвало гул удивления среди слушателей.
— Да, коллеги, я абсолютно с вами согласен. Место работы для такого пациента, как бы правильно выразиться… весьма и весьма неоднозначное, особенно учитывая склонность данной категории больных к суициду. Однако, что есть, то есть. А теперь, прошу всех следовать за мной…
* * *
В палате, куда они вошли, из четырех имеющихся там коек, занятой оказалась только одна. Лежащий на ней человек был с головой укрыт одеялом, наружу торчали лишь голые ноги. Учитывая, что стандартная больничная койка была не рассчитана на пациентов такого роста, ноги выступали далеко в проход между кроватями. Просунутые через стальные прутья кроватной спинки ступни сорок пятого размера вздрагивали каждый раз, едва их касались полы халатов проходящих мимо врачей.
Одна из слушательниц, докторица средних лет с аккуратным курносым носиком и коротким каре каштановых волос, задержавшись напротив оголенных ступней, дважды с силой вдохнула воздух.
— Вас что-то смущает? — поинтересовался старенький профессор, расположившийся в изголовье кровати.
— Странный запах какой-то… Словно костром пахнет.
— Да, есть такое, — согласился профессор. — К сожалению, к нам в стационар он поступил вчера днем, поэтому, уважаемые коллеги, на данный момент он уже прилично «загружен» седативными препаратами. Вряд ли нам удастся выяснить, отчего от него так сильно пахнет дымом. Зато я могу вам рассказать историю его поступления в стационар. Это, действительно, весьма любопытно…
Все присутствующие с интересом устремили взгляды.
— По роду трудовой деятельности Александру К. частенько приходится бывать в специализированных местах по кремации усопших. Или, говоря по-простому, в крематориях. Видимо этот факт каким-то образом отложил отпечаток на его психику, поскольку вчера он был обнаружен в одном из таких мест, причем, в совершенно непотребном виде. Абсолютно голый он сидел перед печью и жег свою порезанную в лоскуты одежду. Рядом находился нож. На место сразу же выехала специализированная психиатрическая бригада, после чего пациент был доставлен в наш стационар. При поступлении сопротивления он не оказывал, а на все вопросы отвечал односложно, одной и той же фразой: «Галчонок должен сгореть». Добиться от него каких-то вразумительных пояснений — какой галчонок и почему он должен сгореть, — мы так и не смогли. Вот собственно, и все.
— Профессор, а может у пациента не биполярное расстройство, а один из вариантов вялотекущей шизофрении? — поинтересовался молодой доктор с тонкой щеточкой усов, впервые приехавший на курсы повышения квалификации, и для которого на московской кафедре все было в новинку. — Уж больно это похоже на бредовое состояние.
— Нет, коллега, увы, я не могу с вами согласиться. Понимаете, я лично наблюдаю Александра К. уж как лет десять, наверное. А потому с достоверно могу заявить, что в данном случае мы имеем дело не с шизофренией, а именно с одним из вариантов биполярного расстройства личности. На то есть основания. Скажу больше, с каждым новым случаем поступления к нам, у меня все больше и больше складывается впечатление, что данный пациент не только игнорирует назначенные препараты, но и, скорее всего, злоупотребляет психостимуляторами. Не исключаю, что и наркотического состава. Правда, сам он клянется-божится, что ни-ни, даже не пробовал ни разу. И все же мой психиатрический опыт говорит обратное.
В этот момент угол одеяла, прикрывающего лицо больного, резко откинулся. Белобрысый пациент слегка приоткрыл глаза и, обведя всех стеклянным взглядом голубых глаз, едва слышно выдавил из себя уже знакомую всем фразу:
— Галчонок должен сгореть.
После чего уткнулся лицом в подушку и вновь провалился в полузабытье.
— Господа курсанты, если вопросов ни у кого больше нет, то попрошу всех пройти в соседнюю палату. Там имеется еще один интересный случай…
Последней из палаты вышла врач-психиатр из Самары, Мария Сергеевна Зорко. Ее задержка у койки больного объяснилась очень просто. Как только врачи дружной толпой двинулись на выход, она быстро раскрыла телефон-«бабочку» и сделала несколько снимков лица Александра К.
Будучи частнопрактикующим психотерапевтом с обширной клиентурой, Зорко имела одно увлечение — она изучала фотографии лиц людей с различными психическими недугами. Физиогномика хотя и не признавалась официальной наукой как достоверный метод диагностики, но, как и все до конца неизведанное, всегда привлекала ее своей многогранностью, еще с институтской поры. А учитывая, что она имела собственный взгляд на возможности психотерапии у пациентов с пограничными формами психических заболеваний, то вкупе с талантом врача-исследователя, это приносило на практике хороший результат. Особенно воодушевляло Марию Сергеевну то, что изменения, происходящие с лицами пациентов, можно было легко отследить по фотографиям.
И действительно, когда она сравнивала снимки пациентов до и после проведенных психотерапевтических сеансов, то всегда не переставала удивляться очевидному факту: их лица менялись до такой степени, словно это были совершенно разные люди.
«Интересный случай, — заключила она, закрывая за собой дверь. — Нужно будет внимательно изучить его фото. Очень уж специфические черты лица у этого товарища. Прямо-таки волк в овечьей шкуре».
Тогда она даже и не могла предположить, насколько близка окажется к истине. До ее судьбоносной встречи с Юлей Петровой, молоденькой терапевтом из Орла, кардинально изменившей жизнь милой провинциалки, оставалось уже чуть меньше месяца.
Глава 12
Лишь в конце февраля, окончательно справившись с депрессией, Колкин смог покинуть психиатрический стационар. Как и все предыдущие разы, он с удивлением отметил, что те два месяца, которые ему пришлось провести в клинике, пролетели как две недели. Ну, максимум, три, но никак не больше. И если бы сейчас на экране сотового не высвечивалась дата, он ни за чтобы не поверил, что на дворе уже двадцать восьмое число, а значит, завтра начинается календарная весна.
«Как медведь всю зиму проспал», — ухмыльнулся он, с удовлетворением отмечая, что к нему постепенно возвращаются отголоски хорошего настроения.
Но не только это обрадовало Колкина. Намного больше воодушевил тот факт, что очередное депрессивное «дно» он благополучно миновал, следовательно, впереди его гарантированно ожидал «подъем». А там рукой подать и до «пика», его главной цели.
Предписанные врачами препараты он перестал принимать сразу же, как только вернулся домой. Вместо этого, порыскав по тайникам, он извлек на свет таблетки совсем иного плана.
«Три дня и я снова
