Мне рассказали историю о мужчине, чья жена умерла, а он на следующий день исчез, как только началась похоронная процессия. Все искали его, и наконец шурин — нашел пропавшего в кухне со служанкой на коленях. «Джек! — воскликнул он. — Что с тобой происходит? В такое время!» — «Пустяки, — ответил Джек. — Разве кто-нибудь знает, что делают в это время?»
Шуточная история принадлежит к типу острот, которые выражают сексуальные чувства, подавляемые современной цивилизацией. Табу преодолевается за счет остроумия, представляющего сексуальную ситуацию в искаженном
виде, и таким образом предоставляется возможность извлечь удовольствие из запретных источников. Только что упомянутая шутка, можно сказать, относится к разряду циничных сексуальных острот — отдушиной такой огромной утраты, как смерть жены, может служить любая женщина. Действительно, история напоминает циничную поговорку: «За внешним покровом все женщины одинаковы». Но комичный эффект история производит своей неожиданностью. Меньше всего в такое время можно ожидать от мужа погружения в любовные утехи, и его оправдание выглядит столь же удивительным. Человек в состоянии острой депрессии способен к решительным действиям, но соответствующим аффекту. Он может громко рыдать, даже попытаться совершить самоубийство, но не вести себя совершенно вопреки ситуации. Такое поведение только показывает, что он никогда не любил жену и не обладает тактом, чтобы скрыть свои чувства по такому скорбному случаю. Не колеблясь, укажем на ослабление у этого субъекта суперэго, или сознания. Но почему люди смеются над шуткой? Просто из-за нашего сопротивления институту брака.
Технически механизм остроумия состоит в смещении акцента от непростительного аморального поведения к чему-то более приемлемому. Мужчину упрекают в грубом попрании морального кодекса супружества в трагический момент похорон жены. Он оправдывается, подразумевая связь нарушения моральных правил с депрессивным состоянием по поводу утраты, но при этом игнорирует факт, что депрессия обычно мотивирует совершенно другое поведение. В повседневной жизни такие ссылки часто делаются при совершении убийства. Присяжные иногда оправдывают преступника, если убийство непреднамеренное и совершено в состоянии острого аффекта — случаи, когда вступает в силу «неписаный закон». Распространенность таких шуток доказывает, что примитивные тенденции ид, остающиеся незамеченными, постоянно ищут выражения. Современный брак подразумевает большее, чем только половую жизнь. Супруги вместе ведут хозяйство, у них общие интересы. Но это не позволяют игнорировать факт, что при угрозе утраты любовного объекта, как в рассмотренном случае, либидо у мужчин активизируется и они сознательно и бессознательно начинают искать новые любовные объекты. Я могу сообщить о многих случаях подобного рода, мне у всех пациентов возникает невроз. На моей памяти два примера, когда верные мужья конфиденциально рассказали мне, что в период болезни жен их замучили эротические фантазии и сновидения. Никто из них не хотел избавиться от жены, хотя у одного изредка случались внебрачные связи. Ид, как представляется, не обладает моралью. Бивер сообщает о туземце из Новой Гвинеи, оставившем на время отсутствия жену на попечение отца. Пока его не было дома, жена умерла. Он горько упрекал отца за пренебрежение к своей собственности. «В гневе, — пишет Бивер, — туземец жестоко изнасиловал первую же встретившуюся в зарослях женщину». Судья Бивер, неспособный Апонять специфическую реакцию туземца на смерть, добавляет, что гнев и печаль не единственные причины, приведшие к преступлению. Мы в свою очередь можем говорить об открытом выражении туземцем тех мотивов, которые у невротика проявляются в форме тревоги или становятся в обиходе поводом для шуток наподобие вышеупомянутой. Конечно, мы достигли прогресса в области морали и духовности, но на бессознательном уровне брак всего лишь цивилизованный способ обуздания сексуальной агрессии. Возвращаясь к нашему тревожному пациенту, хочу добавить, что он искренне рассказал мне о материнских, по сути, поцелуях свояченицы, несмотря на ее двадцатипятилетний возраст. Несомненно, тревога пациента определялась
также страхом утраты матери, которую хорошо заменяла жена.
Интеллигентные и культурные мужчины часто ведут себя в сексуальных делах, как идиоты, что только доказывает высокую степень вытеснения сексуальности у этого типа людей. Такие случаи удивляют даже меня. Много лет назад мне пришлось консультировать священника — назовем его епископом. Его привели ко мне с истерическими фобиями. Возраст пациента превышал шестьдесят лет, и главная жалоба состояла в страхе сойти с ума. Врачи постоянно уверяли епископа в отсутствии признаков помешательства. «Тем не менее, доктор, — пожаловался он мне, — я испытываю звон в ушах, как только услышу об определенных событиях или прочту, что кто-нибудь в результате нервного приступа совершил самоубийство. В такие моменты я почти вне себя».
В то время еще преобладало поверье, что мастурбация приводит к помешательству. Многие были заморочены этим мнением, и шарлатанские клиники эксплуатировали страхи в корыстных целях. Как я помню, каждый нормальный молодой мужчина страдал от «мастурбационного комплекса». Я сам освободился от этих мыслей на выпускном курсе Медицинского колледжа после занятий с профессором Тейлором, нашим наставником по заболеваниям мочеполовых путей. Уверен, что вся группа сочувствовала подавленным пациентам, признавшимся в мастурбации и попавшим на лечение из-за страха сойти с ума. После представления ряда таких случаев профессор Тейлор повернулся к нам и сказал: «Джентльмены, думаю, что расхожее мнение о мастурбации является преувеличением. Я не считаю, что мастурбация приводит к помешательству и вообще причиняет вред». Вся группа спонтанно зааплодировала, настолько сильно оказалось испытанное чувство облегчения. Тейлор был старым, опытным профессором, каких редко встретишь в настоящее время. Он был практиком и знал, что говорит. Помню, когда мы расходились после занятий, один из присутствующих, пожилой врач, подошел к нему и сказал: «Профессор Тейлор, ваше высказывание всех относит к мастурбантам, но я — исключение». — «Что ж, — ответил Тейлор, — вы упустили приятную возможность».
Когда епископ рассказал мне о своих страхах, я немедленно вспомнил о широко распространенном поверье. Епископ более двадцати лет был вдовцом и, как мне казалось, мог испытывать беспокойство по крайней мере из-за ночных поллюций. Я деликатно затронул этот вопрос, но пациент категорически отрицал такие тревоги. Короче говоря, история обернулась следующим образом. Пациент осуществлял опеку над дочерью умершего родственника и фактически воспитал ее вместе с собственными дочерьми. Она уже училась в колледже и посещала его только во время приезда в город. Иногда девушка, как прежде, садилась к нему на колени и он обнимал ее, как любую из собственных дочерей, однако неожиданно начал замечать перемену в своих чувствах. Он больше не оставался индифферентным, целуя девушку, и однажды, приблизительно за год до визита ко мне, почувствовал эрекцию. Это, конечно, произвело на него шок, но вскоре эпизод забылся. Через незначительное время после происшествия появились невротические симптомы.
В данном случае потребность в сексуальном удовлетворении, которая, очевидно, дремала многие годы, неожиданно пробудилась вследствие невинных отношений с девушкой. Эго обычно контролировало сексуальные побуждения, но в процессе невольного соблазна ид вышло из-под контроля. Естественно, что сильное суперэго пациента должно было вмешаться в борьбу, и таким образом возникла тревога. Другими словами, сознание активно отреагировало на примитивные чувства, а напряжение в
свою очередь вызвало потребность в наказании, которое проявилось в страхе сумасшествия и других страхах.
При изучении психической деятельности необходимо постоянно помнить о ее обусловленности двумя системами: интеллектуальной, основанной на опыте, и эмоциональной, основанной на эргах. У нормальных людей ноопсихика и тимопсихика находятся в пропорциональном соотношении; у невротиков и психотиков между двумя системами существует диспропорция. Способ ориентации в этом явном несоответствии я попытался показать на простом примере вспоминания фамилии Lapin. Я хотел продемонстрировать с помощью простого примера того типа, что вы найдете в «Психопатологии обыденной жизни», как трудно порой бывает достичь цели, используя свободные ассоциации и их интерпретацию. Но анализ забываний, описок, оговорок, которые часто проявляются в жизни, доказывает отсутствие пропасти между нормой и патологией. Лучше всего попытаться провести исследование на самих себе. Могу вас заверить, что вы сами не хуже испытуемых, описанных в учебниках. Если вы понаблюдаете за собой и поймете свой способ преодоления трудных ситуаций в повседневной жизни путем «соскальзываний», вы научитесь понимать высказывания и действия пациентов.
