— Как служба? — просто вопрос вежливости, у нее много ни к чему не обязывающих привычек, но требующих быть исполненными.
— Идет, — кратко бросил я не нужный ответ.
— Отлично, что так. Ты, как я помню, из села? — я кивнул, медленно продвигаясь в сторону узкой лестницы на второй этаж. — Замечательно. У меня тут снедь осталась, так что уступлю тебе за полцены. По рукам?!
Ее хозяйственная натура не позволяла пропадать еде впустую.
— Вы на столике оставите, я переоденусь и спущусь. Мне в Храм идти.
— Будет исполнено, сержант. А деньги я уже вписала в общий счет.
Вот так и живу — кормят насильно, как и обстирывают, и жизни поучают. И если не подстегивать самолюбие, то жить даже удобно.
Открыл добротную дверь, ввалился к себе, замер, окинул помещение быстрым взглядом и улыбнулся. Никогда раньше у меня не было своей комнаты, всегда приходилось делить помещение с кем то: то с родственниками, то с батраками. И все твое личное пространство ограничивалось койкой, и то, когда ты там спишь, отстранившись от всех шторкой. Сейчас же личная комната, пусть маленькая, с кроватью, тумбочкой и умывальником, но здесь кроме вдовушки никто не зайдет, и тем более не храпит по ночам. На мой взгляд, за тот кошмар, что я пережил в день нападения, данная комната уже достойная награда.
Я быстро переоделся. Расхаживать в форме вне службы мне казалось нелепым, вот и обзавелся сменной одеждой, как только смог: рубашка, штаны, жилетка и мягкие сапоги. До осени мне этого хватит, а дальше обзаведусь чем-нибудь посолиднее. Умылся и, приладив поясную сумку и меч, направился вниз. Меч бы с радостью оставил, но неожиданно для себя оказалось, что если ножны не трут ногу, то чувствую себя крайне неудобно, словно забыл штаны натянуть до задницы, так и разгуливаю со спущенными. И тут так сразу и не поймешь: или у меня выверт головы, или же железяка, напитавшись кровью Проклятых, стала так реагировать на меня.
Топая по ступенькам, подумалось — все же жизнь моя круто изменилась в лучшую сторону: в батраках я был как редька в огороде, рос себе на благо другим, ни о чем не думая. В легионе превратился в забойную скотину, ну а сейчас в городе стал псом, да служу и живу не совсем своей волей. Но улучшения на лицо, и если крутить головой вовремя и правильно выполнять команды, то можно вырваться наверх. Но это мечты и фантазии, а мне с фантазиями нужно быть осторожнее.
Спустился вниз. На высоком столике без стульев стояли пирожки в тарелке, рядом находился большой стакан с отваром. Не задаваясь лишних вопросов, взял один из пирожков. Вкусно.
Неспешно поедая снедь, размышлял о Храме. То, что у меня найдут некие уникальные способности — сильно сомневаюсь, уже не раз искали и в родном селе, и в легионе. Больше беспокоило убийство Проклятых, а эти даже после смерти могут подгадить. Новый совет при наместниках взял курс на очищение города от скверны, как преступников, так и проклятой…
— Чего киснешь? — Мел валился в лавку, словно двоюродный племянник к лобовой тетушке, сразу схватил пирожок. Один в рот засунул, другой придержал в руке про запас.
Я быстро завладел остальными двумя, расслабился. Живешь вдалеке от сослуживцев и позабыл, что в большой семье клювом не щелкают.
— Я ем спокойно и размеренно, — отозвался я, — а ты чего пришел?
— Жадный ты, для друга пирожок пожалел, — давясь сдобой, он быстро взял стакан и в один присест его осушил. — Скучно. Вот решил тебя подержать в, похоже, на Храм.
— Наглый ты не в меру, — спокойно сказал я.
— Не-а, просто ты вот такую прелесть ешь каждый день, а я как получится. В казарме кормят так, лишь бы не сдохли. А на стороне у бедного капрала денег столоваться нет, — и уже громче во весь голос. — Спасибо, тетушка, за еду. Очень вкусно.
— На здоровье, — сразу же послышалось с кухни, и спустя миг к нам вышла вдовушка с новой порцией настойки.
Я поблагодарил ее кивком и пригубил холодный чай — так здесь назвали этот отвар с приятным терпким вкусом, быстро утоляющий жажду.
— Тетушка, даю двойную цену за комнату и клянусь быть самым милым племянником из возможных. Уверяю, я знаю столько историй, что у вас по вечерам будут болеть щеки от смеха, — говорил он это не серьезно, со смешинкой, но по интонации легко понять — отметь вдовушка свой интерес, сразу же разговор перейдет в деловое русло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Балаболы тут не нужны, — мягко сказала она, потрепав Мела по плечу.
— Ох и прогадали.
— Может и так, но в этом доме сержантам всегда будут рады. Какими бы они не были. Грант, а друг у тебя так себе, на глазах выживает из дома.
— На то я и друг, чтобы в глаза говорить, что думаю, а не тишком деньги совать, — сказал Мел и попытался забрать мой чай. Я такого уже терпеть не стал и резким глотком выпил остатки.
— Жадина, — тут же получил я обвинение. — Пошли, что ли, а то солнце сядет и не заметишь как.
— Грант, будь осторожен, этот за чарку по своей безалаберности тебя продаст и сам не поймет, — наставительно сказала вдовушка.
— Тёть, ну пошутил я про съем комнаты. Понимать надо, — обиженным ребенком проговорил Мел, выходя наружу.
На улице неожиданно навалился гул строящегося города. После патрулирования порта он не особо ощущался, но стоило побыть в относительной тишине, как шум дворовой тявкой впился в голову, раздражая и мешая сконцентрироваться. Однако, как утверждал Мел, скоро привыкну и перестану замечать.
Выйдя на расчищенную улочку, мы двинулись в сторону Храма. На нас косились то тут, то там, если на меня из-за меча и не присущей ему одежде, то на Мела из-за формы. Но Вечный город только взглядами и ограничивается.
— Вот скажи, как тебе удалось найти столь замечательную хозяйку при комнате и с такой низкой ценой?
— Не знаю, — я пожал плечами, поворачиваясь боком и пропуская спешащего курьера, — везет хорошим людям. Ну и побегать пришлось.
— Ага, я что-то бегал, так ничего толкового и не нашел, — тут же проворчал Мел, но поняв, что такими речами только портит настроение, переменил тему. — Вилка тебе передал, что ты козел, и он тебе все припомнит.
— Тяжело в учении, легко в бою. А из-за лени терять возможность — идиотизм.
После памятной посиделки в таверне, выяснилось, что наш Вилка не отпрыск какого-нибудь зажиточного купца, а самый что ни на есть настоящий поместный дворянин, с правом получения патента в офицерские чины (с этими городскими слов нахватаешься, только успевай запоминать). Ну а в легионеры он попал по юношеской дурости, поругавшись с отцом, решил доказать ему, что сам всего добьётся. Отсюда суетливость, незнания простых житейских истин и легкая придурь.
Вот мы, посовещавшись между собой, и приговорили его к обучению для получения патента, скинулись на обучение из наградных денег. Для нас выгода прямая — выбившись наверх, он уже точно не забудет про друзей, да и честь не позволит забыть нашу доброту. Ну и он за грош не профукает свою жизнь. И все как он хотел, из низов наверх своими силами. И так как сейчас время больших перемен, у него есть шанс вырваться наверх. В более спокойные времена, у нас банально бы не хватило денег на взятки, подкуп и неотъемлемым кутежом вновь обрезывающего офицера.
— Не понимаю, зачем ты его вынудил туда идти, его же сожрут, — Мел перепрыгнул скверного вида лужу и продолжил, — это же Вилка.
— Мел, ты же вроде разумный парень, а не ведёшь простых вещей. У него единственного есть возможность и зачатки нужного образования для подъёма наверх. Не сожрут, он с виду недотепа, а стержень есть, да и знания, как вращаться среди высших чинов. И как бы он ни ворчал, ему самому хочется выбраться в люди, — я сделал паузу, засмотревшись, как две девчушки старательно поливают вновь образованную клумбу посреди стройки, — ну а если сожрут, значит, так ему и надо.
Мел хмыкнул, посмотрел на возню девчонок и проговорил голосом убитого простудой лектора:
— Всю эту самодеятельность скоро прекратят. Совет выдаст план города, и все построят как надо.
