Бабин аккуратно, словно дорогое венецианское зеркало, держал в руках полированную деревянную крышку от люка, что вел на чердак.
— Мастер, — обратился Юбер, — можете ли вы поместить эти предметы куда либо, где никто не сможет дотронуться до них без моего разрешения?
— В моей комнате. Уверяю вас, пока вы не закончите свою работу, туда не войдет ни одна живая душа. Включая меня самого.
Потом, взглянув на сгущающиеся сумерки, добавил:
— На сегодня вы закончили?
— Да. Можете ставить дом на охрану. Кстати, как вы это делаете? И как вообще после трагедии кто-то вошел в дом? Охрана что, уже не работала?
— Охрана подчиняется старшему Уэйнрайту, находящемуся в доме. Живому Уэйнрайту. Им был я, я и снял защиту.
— То есть любой бастард…
— Нет, только Уэйнрайт. Мои родители и братья, это жестко прописано в заклятье.
Юбер поклонился, развернулся и уже пошел домой, но наткнулся на неуклюжего слугу. Выругался, выслушал невнятно произнесенные вполголоса положенные извинения. После этого вновь повернулся к Уэйнрайту.
— А какая в тот день была погода?
— Всю ночь шел дождь. Прекратился только когда я подошел к дому.
Вечером слуга и господин сидели у жарко растопленного камина. За окном лил дождь, звонко барабаня по стеклам. С улицы тянуло холодом и сыростью, а душа просила тепла и уюта.
Средства позволяли не экономить на дровах, так что привыкшие к теплу галлийцы были, возможно, единственными лондонцами, в комнате которых огонь горел постоянно.
Бабин устроился в кресле поудобнее, поставил бокал вина рядом и решил, что пришла пора заняться образованием своего господина. Но комфорт все же сыграл с ним шутку. В том смысле, что проявлять все свое обычное занудство было откровенно лень.
— Мой господин, сегодняшнее дело можно смело считать идеальным для первого раза. Итак, надеюсь, картина преступления для вас очевидна?
— Пожалуй, — согласился Юбер. — Во-первых, смело можно сказать, что убийца — очень ловкий человек. В доме на редкость высокие потолки и крутой склон крыши. А он умудрился со стола в спальне родителей залезть на чердак, потом выбрался на крышу и уже оттуда аккуратно спустился на землю. Следы точно показывают, что ему не пришлось прыгать. Да, и веревку, по которой спускался, он забрал с собой. Это не трудно, если использовать правильный узел.
— Согласен. — Бабин кивнул скорее самому себе, не рассчитывая, что собеседник в полутьме это увидит. — Он здорово управляется с веревками. Моряк?
— Не думаю. С их тяжелой походкой пройтись по всему дому никого не разбудив?
— Какой-нибудь юнга? И след, который вы нашли, он слишком мал для мужчины.
— Зарезавший как баранов девятерых? Каждого с одного удара? В каком трюме он этому выучился?
— И вновь согласен. Могу добавить, что убийца рыжий. На диване я нашел вот это. — Бабин как редкую драгоценность достал из кармана волос. Но не каштанового, более похожего на ржавчину цвета, какой часто встречался у местных. Нет, этот волос был цвета золота.
— И вот еще, закатилась под диван. — Он извлек из другого кармана розовый бант, какими простолюдинки частенько украшали платья. — Похоже, это женщина, которую охранник перед смертью использовал по прямому назначению. А потом любовница перерезала ему горло. Откуда ж она взялась, такая ловкая?
Юбер встал, подошел к окну и долго смотрел на бегущие по стеклу струи воды. Потом подошел к столу, внимательно посмотрел на разложенные предметы, те самые, что они принесли из дома Уэйнрайта. Изъять? Да еще и под протокол? Об этом во всей Империи и слыхом не слыхивали.
А Бабин взял со стола нож, найденный в спальне. Аккуратно, чтобы не стереть выявленные сажей отпечатки пальцев.
— Впервые такое вижу. Не пригоден ни для кухни, ни для войны. Им ни мяса нарезать, ни кольчугу пробить. Опять же следы на клумбе… таких ни сапоги, ни башмаки не оставляют. Откуда это?
Юбер перевел взгляд на слугу.
— Из цирка. Это метательный нож, используется жонглерами. Он специально сбалансирован так, что всегда летит лезвием вперед. Широкий и твердый, чтобы не ломаться от попадания в доску. И его можно наточить как бритву. А след — от башмаков акробатов. Мягкая обувь, почти бесшумная. В такой легко прыгать, даже ходить по канату. Но по улице, да еще зимой, в ней долго не проходишь. Идея! — Он рванулся в спальню, было слышно, как щелкнул замок саквояжа, Юбер зашуршал какими-то бумагами и, наконец, вышел, держа в руках карту Лондона. Расстелил прямо на полу, поднес поближе подсвечник.
— Смотри, мы были здесь. — Он ткнул пальцем в район дома Уэйнрайта. — Она побежала так, — палец двинулся на восток. — И здесь перелезла через забор. Куда она направлялась? Под дождем, на глазах местных ротозеев, наверняка обративших бы внимание на почти босоногую женщину…
— Поправка, — перебил Бабин. — Дождь к тому времени кончился, иначе бы следы не сохранились. Но ты прав, — господин коротким злым взглядом отреагировал на «ты», однако промолчал, — улицы превратились в месиво грязи, по которой можно ходить только в сапогах.
— Тогда, раз ВЫ, господин слуга, столь мудры, извольте завтра же с утра направиться в тот район. Посмотрите, поговорите с местными — возможно кто-то и запомнил женщину, роста… да, как раз ВАМ по плечо. Стройную, но не худую, и, возможно, с тяжелым мешком — ну как-то она должна была нести наворованное.
Потом недолго помолчал и добавил:
— И узнай, где в Лондоне выступает цирк. Нас интересует тот, что работает здесь более месяца.
— Как прикажете. — Слуга поклонился и пошел к двери. Но уже на выходе обернулся.
— Вы, оказывается, хорошо читаете следы, господин Юбер. И много знаете о цирке. — На этот раз в голосе не было и капли иронии.
Глава 14
На следующий день Юбер встал с первыми лучами солнца, то есть позволил себе отоспаться. К этому времени добрые лондонцы уже занимались привычными делами — с улицы доносился скрип колес телег, ржание лошадей и привычная ругань прохожих, которых толкнули, задели, которым выкинули на головы помои и содержимое ночных горшков.
Шум, гам, вонь, холод и сырость. И лень, абсолютное нежелание выбираться из такого заманчивого уюта.
Но надо.
— Бабин! Бабин, чтоб тебя демоны грызли!
Молчание. Дрыхнет, лентяй?
— Бабин!!!
В дверь осторожно поскреблись.
— Его нет, — раздался хриплый голос мамаши Клэптон. — Бабин еще затемно ушел. Как от вас вчера вышел, так поспал часика три да и ушел.
Интересно, она сама вообще спит когда-нибудь? Во всяком случае, о квартирантах знает все досконально: кто когда пришел, когда ушел. Не дай Спаситель, если еще и подслушивать умудряется, но
