Я же, поскольку у меня нет ни орденов, ни медалей, ни даже кусочка орденской ленточки, чувствую себя среди важных персон просто раздетым.
Тихонько подгребаю к Окакису. Он еще более белый, чем смокинг.
- Дальнейшая программа вечера? - спрашиваю я тихо.
- Мне вручат несколько иностранных орденов, - объясняет он. - Потом в течение двух часов танцы и в заключение фейерверк.
- Мадам Окакис еще не пришла?
- Она любит приходить последней. Маленькая женская прихоть...
Оркестр приканчивает очередную сюиту. Все вокруг аплодируют. При криках "браво!" появляется Экзема. Рядом с ней самая что ни на есть голливудская красотка показалась бы нищенкой, роющейся в помойке. Экзема затянута в белое платье из сверхъестественного шелка. На ней лишь одно украшение - но, граждане женщины, держитесь за что-нибудь, однако осторожно, не схватитесь за некий предмет, приняв его за ручку! Один из самых знаменитых бриллиантов в мире под названием "Львиное яйцо" поддерживается тремя рядами искусно переплетенных нитей, сплошь усеянных бриллиантами поменьше!
Среди добропорядочного общества раздаются возгласы восхищения, умиления, лести, зависти, тенденциозности, сокрушения, огорчения, сомнения, удивления, очарования, отчаяния, уныния, задушевности, злорадности, отрешенности, умалишенности и языкопроглоченности.
Она прекрасно себя подреставрировала после нашего совместного полета в автоматическом режиме с переходом на форсаж. Экзема свежа, как распустившаяся (вконец) роза!
Проходя мимо, она отвешивает мне вежливый взгляд в стиле "Обязательная программа была блестяще выполнена! Но если тебе не
черта делать сегодня ночью, то приходи, откатаем произвольную, и я покажу тебе кой чего!"
Наступает торжественнейший момент. Вперед выходит Ее Древнейшее Величество королева-мамаша Мелания, запакованная в темно-фиолетовое перекрахмаленное платье, чтобы держаться прямее.
- Господин Окакис, - говорит она зычным голосом разбуженной вороны, - в соответствии с данными мне чрезвычайными полномочиями награждаю вас почетной медалью Героя Вздувшегося Живота за оказание неоценимых услуг придворному садовнику в деле освоения невспаханных углов моего королевского поместья. (Как мне потом объяснили, Окакис в свое время привез королеве семена вермишели и показал, как их культивировать. Затем из этих злаков стали готовить суп наследному принцу, избавив его таким образом от запоров.)
Слуга вносит подушечку с лежащей на ней вышеназванной медалью. Она выполнена в форме суповой ложки для рыбьего жира на фоне доблестных штыков гвардейцев Брабанса - аллегория, глубокий смысл которой, я думаю, понятен всем присутствующим.
Забыв на время о своих нынешних горестях, Окакис преклоняет колено перед королевой-маманей. Она, желая приколоть медаль к груди Окакиса, давит, но награда не хочет держаться. Коронованная мамаша требует свои очки. Требование моментально исполняется. Нацепив их на нос, Мелания доблестно осуществляет деликатную миссию. Папаша Окакис вскрикивает и пугается.
- Величество, - бормочет он растерянно, - вы прикололи прямо к телу.
Старушка улыбается доброй улыбкой старой хозяйки (за что на родине ее очень любят) и просит ассистентов исправить ошибку.
Затем наступает очередь принца Салима Бен-Зини нацепить на грудь Окакиса по праву заслуженного Большого Скарабея. Бывшая королева Алоха наматывает на хозяина дома Толстую Ленту, высшую награду государства Тения. Сырный принц Гауда от имени своей супруги королевы цепляет на Окакиса Крест Скандинавской Коровы. Король Фарук от имени своего зачуханного народа вешает звездный плевок. Омон Бам-Там I награждает Банановым орденом Национальной чести, а лорд Паддлог передает от английской королевы уменьшенную модель карты железных дорог Великобритании. Японский посол ищет свободное место на пиджаке Окакиса, чтобы прикрепить орден в виде самурайской повязки на глаза, но награда не для повседневного ношения, поскольку имеет габариты двадцать на тридцать сантиметров. Не найдя подходящей площади, он прикрепляет орден к нижней пуговице пиджака. Поэтому, когда наступает очередь президента Эдгара Слабуша, тот вынужден обойти Окакиса два раза вокруг, чтобы найти место для Замороженного Голубя, ордена очень модного, так как его можно носить и на твидовом, и на вечернем костюме в духе принца Гальского, а также на спортивном. Все незанятые места зарезервированы заранее по телефону, поэтому свободной остаются лишь спина, один рукав и ширинка на штанах. Президент Эдгар был бы страшно недоволен, если бы пришлось цеплять свой персональный орден Голубя на непочетное место, поэтому он прибегает к типично французской уловке.
- Господин Окакис! - заявляет он. - Моя страна хотела особо отметить не только ваши заслуги, но и заслуги вашей бесценной супруги, поэтому мы решили вручить наш орден мадам Окакис!
Вот ведь вывернулся! Настоящий триумф! Все аплодируют, за исключением предыдущих награждавших, завистливо шмыгающих носом. Тогда центрально-вьетнамский принц Нгуен Совьет Шимин, следуя примеру, вешает на шею молодого Гомера, сына Окакиса, который до сего момента стоял тихо как мышка. Шестеренчатую Цепь, орден Чайного Листа.
Но Эдгар превзошел всех! Он счастлив, он светится! Нацепить награду на такую красивую женщину! И она тоже счастлива, и тоже светится. У нее в шкафах полно ценных вещей, но ни одной медали! Начать коллекцию с французской награды - это лестно, правда?
В рядах сильных мира сего поднимается волнение, вице-королеву Алоху Келебатузу охватывает дикая зависть. Ей тоже хотелось получить Замороженного Голубя, поскольку он по тону гармонирует с ее городским костюмом. Начальник протокола шепчет об этом на ухо Эдгару. К счастью, президент никогда не ездит без внутренних резервов. Он из породы людей, которые всегда возят с собой два запасных колеса в багажнике. Как волшебник, он вынимает из потайного кармана в трусах вторую медаль.
Берю подходит ко мне, глаза мокрые от слез.
- Обалденно, правда? Медали, ленты... - гнусавит он. Я возражаю:
- Не надо обольщаться всей этой мишурой, Толстяк. А может, у тебя культ побрякушек?
- Нет, но все-таки...
- Ордена и медали - это деньги, Берю. Но деньги, не имеющие хождения у твоего мясника. Они служат наградой за некоторые услуги. Или за молчание слишком говорливых людей. Тебе, кстати, случаем, не пришла в голову мысль нацепить медаль себе на пиджак за своевременное захлопывание рта?
- Говори что хочешь, - продолжает пускать слюни Толстяк, - но все эти ленточки так красивы!
- Если тебе нравятся ленточки, купи себе на Пасху пряничного зайчика с бантом!
Но Берю не переубедить. Он так и остался мальчишкой, как большинство мужчин! Готов лезть на рожон, лишь бы получить право носить два сантиметра муаровой ленточки на лацкане пиджака. Общественное признание заслуг - вот что их увлекает! Когда близится сороковник, растет брюшная мозоль, а мешки под глазами стремятся быть выразительнее самих глаз, когда выводок любовников жены уменьшается, а кое-кто из молодых готов заменить их в любую минуту, мужиков охватывает страсть к побрякушкам. Ленточки им подавай! И они способны совершить бог знает что (и совершают, между прочим), только бы им повесили что-нибудь блестящее на грудь. Сначала им хватает наград, так сказать, местного значения, но лиха беда начало! Аппетит приходит во время еды. После получения медали Участников пешего похода 1939-1940 годов и креста Почетных телефонных абонентов мужчины начинают посматривать на Пальмовую ветвь, причем по возможности более или менее академическую. Дальше прямая дорога к ордену Почетного легиона. А уж как нацепили - вот он, апофеоз! - так не отцепишь!
Скажу вам прямо: если среднестатистический сорокалетний мужчина не может надеяться на получение Почетного легиона, то он становится абсолютно невыносим и даже опасен для общества. Крах его орденских надежд и устремлений может даже спровоцировать падение режима. Ну чего ему еще ждать от своего бренного существования? Почетный крест на могиле? Да бросьте! Надо еще дожить до того момента, когда он отдаст Богу душу, а заодно бразды правления своей фирмой!
Великий Наполеон знал, что делал! Цена крови - ха! он лил ее потоками, но не скупился на звания и награды! Он умел манипулировать людьми, пока принимал в расчет внешнюю сторону успеха. А как только отлетела блестящая мишура, его система рухнула! Попробуйте разрушить Лувр, Эйфелеву башню, Версаль! И вы увидите, как быстро иссякнет вся французская энергия! И тогда нам придется отваливать в Англию, чтобы попробовать заслужить орден какой-нибудь Подвязки!
Меня, кажется, понесло. Но извините! Где, стало быть, я остановился? Да, кстати, пора переворачивать страницу и начинать новую главу, чтобы немного провентилировать мозги.
Глава 13
Все-таки больше всего я люблю оригинальность.
