— Помню ее, — сказал Ясон. — Она сошла на берег с Гиласом на Ахероне, вскоре после того как Геракл покинул нас, чтобы отыскать мальчика. Она не вернулась. Она не увидела руна. Она не принимала участия в последней битве.
— Она вернулась домой. Она просто хотела, чтобы ее подвезли. Так поступали многие молодые аргонавты. Она вошла в вашу жизнь и ушла из нее. Но она многое рассказывала о том времени, что провела на борту Арго. Я бы тоже хотел немножко поплавать на нем.
— И твой род помнит об этом столько поколений? — усомнился Ясон.
— Там, где я живу, — пояснил Улланна, — мало что происходит. Поэтому интересные истории живут долго. Вы возьмете меня с собой?
— Что-то ты тощий.
— Не могут все быть сильными, как Геракл, худенький Гилас тоже вносил свою лепту. Да и Тисамин не был мощным гребцом, греб как мог. Так свидетельствует история.
— Да, — согласился с ним Ясон, на него произвело впечатление такое знание подробностей. — Да, это так. Он был хорошим товарищем, но плохим гребцом. У тебя есть какие-нибудь таланты?
Улланна улыбнулся:
— Я умею бесшумно и невидимо ходить по лесам и добывать еду.
— Охотник.
— Возьмешь меня?
— Беру.
— Точно?
— Точно.
— Тогда ты взял охотницу, потому что меня зовут Улланна. — Она откинула капюшон и чмокнула Ясона в щеку. — Просто подбрось меня на юг.
Ясон расхохотался:
— С удовольствием. Больше ехать некуда!
Единственным прибывшим на коне оказался очень крупный дак, он был одного возраста с Ясоном, в бороде больше седины, чем черных волос. Он спешился и повел коня в сторону Арго, ярко освещенного факелами и наполовину отстроенного. Он похлопал рукой по незаконченному корпусу.
— Найдется место для моего коня на этом корабле? — спросил он на языке Ясона.
— А что может делать конь? — спросил в ответ Ясон.
Дак рассмеялся с облегчением:
— Что он может делать? Он может скакать галопом, делать разворот на месте, он бесстрашен в бою. Он предан хозяину, может перевозить поклажу… и не жалуется. Ест с земли, не лезет в чужие дела, удобряет землю, очень хорошо удобряет. Это ведь не лишнее? По крайней мере многие так считают. Короче, я люблю моего коня. — Он похлопал коня по широкому крупу. — Без него я не поеду.
— А что еще он умеет?
Дак глянул на Ясона, потом на своего коня, потрепал его по гриве:
— Что еще? Этого мало? А еще он очень теплый ночью. Ручаюсь. Очень теплый. Даже в самую студеную зиму, в горах, вы не замерзнете, если пристроитесь у него за спиной. А за спиной моего гордого коня найдется место для многих. Очень теплое животное!
Он опять любовно погладил коня.
— А еще что? — не отставал Ясон.
Дак начал сердиться. После паузы он спросил:
— А о чем ты подумал?
— Он умеет готовить? Умеет грести? Может ли он петь песни для поднятия нашего духа, когда несется галопом? Владеет ли он магией?
Всадник некоторое время изучающе смотрел на Ясона, а потом сухо сказал:
— Понятия не имею. Мне не приходило в голову спросить его. Я надеялся, что достаточно будет силы, тепла и удобрений.
— Он может умилостивить Посейдона?
— Посейдона? Кто это такой?
— Бог морей. Плохи дела, если он рассердится. Пойдут огромные волны. Начнут разваливаться корабли.
— Сейчас я вспомнил, что еще он умеет плавать.
— Нам не нужны пловцы, нам нужны гребцы.
Дак смотрел на него испепеляющим взглядом:
— Он ведь конь. У него нет пальцев. Это что, веревка? Можно взять?
Не дожидаясь ответа, он подошел к тому месту, где были сложены бухты с канатом для корпуса Арго. Он дважды обвязал канатом толстенное дерево с мощными корнями, что стояло на опушке, потом вернулся к коню, кое-как перевязал веревку ему через грудь. Дак развернул животное к озеру и хлопнул его по крупу:
— Пойди искупайся.
Конь припустил к берегу, осторожно наступил на ледяную кромку, вышел на глубину и поплыл. Веревка натянулась, и я подумал, что он остановится и поплывет к берегу. Но ничего подобного не произошло. Дерево позади нас затрещало, наклонилось, заскрипело и застонало, корни вырвались из земли, и дерево рухнуло, поползло к воде, задевая нас ветвями и колотя по корпусу Арго.
Дак позвал коня назад, и тот повернул к берегу.
Ясон уставился на повергнутое дерево, потом повернулся к хозяину коня:
— Мы найдем для него место.
— Хорошо. Его зовут Рувио, а меня Рубобост. Я вам тоже пригожусь.
Прошло время, когда лишь розовая заря возвещала о приближении светлого времени года, потом становилось чуть светлее, но ненадолго, и наконец после дня Сожжения дерева растрескался и начал таять лед. И вот появилось солнце: видимый только наполовину, похожий на сонного циклопа, Бдящее Око с каждым днем все дольше задерживалось на горизонте.
— Кайнохуки отбросил крышку своего зимнего гроба, — объясняли мамы своим детям. — Он очень долго спал, переваривая последнюю трапезу, а теперь поджег скопившиеся газы, поэтому начинает прибывать день. Ему нужно охотиться на медведя, приручать оленя, ловить рыбу и войтази, чтобы развесить их сушиться. Потом ведьмы будут их использовать в колдовстве. Кайнохуки — наш друг.
Я все это уже слышал раньше. А на самом деле берега озера и оттаивающие пруды начали смердеть, вырвалось зловоние, накопившееся за долгую зиму.
Я не раз наблюдал, как болотный газ вспыхивал и загорался, что приводило к трагедиям. Корабли, которые строили на земляных спусках к озеру, сгорали в пепел, цапли, поджидавшие добычу в камышах, зажаривались заживо. Надо сказать, что такое происходило в устье рек уже в разгар лета, и я рад, что только Кайнохуки, а не жители Похйолы поджигает газы, накопленные за зиму.
Жизнь вернулась к Арго неожиданно, в самое светлое время дня.
Леманку и еще двое его помощников находились внутри корпуса. Новый киль уже был приделан, он был замечательно вырезан из местной березы и тщательно обработан. Внутри оставили пустое пространство, чтобы поместить туда фрагмент старого корпуса из додонского дуба, мощь которого так поразила Ясона в его первый поход. Леманку специально ходил в священный лес Миеликки, Госпожи Леса, там он совершил продолжительный ритуал, включающий барабанный бой и пение, а после него срубил высоченную старую березу. Миеликки будет нашей новой покровительницей.
Ясона с нами не было, он уехал куда-то в поисках рекрутов, а я помогал даку вырезать весло. Рядом горели костры, четыре собаки с лаем носились друг за другом, а весь этот шум перекрывал грохот металла, который ковали поблизости. В ушах звенело от непрекращающегося гула.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
