В отличие от книги Ширера, которая читается легко, как увлекательный исторический роман, доктор Нольте заводит читателя в болото схоластического спора на тему: Гитлер — Сталин. В книге есть интересные оценки, например, Советско-германского договора 1939 г., но в целом это необъективное произведение. На пятистах страницах тяжелого, вязкого текста доктор Нольте пытается доказать, что никакой разницы между Гитлером и Сталиным, внешней политикой гитлеровской Германии и СССР — России не было. Были только общности. Более того, он цитирует заявление какого-то советского диссидента о том, что “по сравнению со Сталиным Гитлер был почти законопослушным”.
Не было, значит, разницы между Гитлером, поставившим перед немцами задачу “окончательного решения еврейского вопроса” (полного истребления евреев), и Сталиным, спасшим от гибели польский и еврейский народы.
Между нацистскими пилотами, бомбившими в 1936 г. мирное население (Герника) во время гражданской войны в Испании, развязанной Франко, и советскими добровольцами, спасавшими испанских детей, которым Сталин предоставил убежище в Советском Союзе.
Между эсэсовцами, создавшими вместе с палачами-добровольцами из Прибалтики и Западной Украины “лагеря смерти” в Литве, Латвии, Эстонии, Польше, и советскими солдатами, освободившими оставшихся в живых заключенных этих лагерей в 1944 г.
Между методами ведения войны Гитлера и Сталина. 3 млн советских военнопленных были уничтожены нацистами. А когда немецких военнопленных провели под конвоем по Москве, то ни у одного из них не упал волос с головы .
Нольте сваливает в одну кучу идеологию, пропаганду, политику и дипломатию, хотя задачи пропаганды и политики — это далеко не одно и то же. После прихода к власти нацисты создали Министерство пропаганды и развернули самую настоящую информационную войну против Советского Союза. Ее главные тезисы: если бы к власти в Германии пришел не Гитлер, то ее захватили бы большевики; большевизмом руководят евреи; они разрушили Россию, разрушат и Германию; евреи стремятся к мировой революции и рассматривают Германию как главное препятствие на пути к достижению этой цели. На съезде национал-социалистической партии в Нюрнберге в 1936 г. Альфред Розенберг упорно доказывал, будто все ключевые посты в советском государстве заняты евреями, которые используют “украденные у русского народа деньги” для финансирования подрывной деятельности против культуры Европы” (Krummacher F. A. Krieg und Frieden).
Национал-социалисты призывали к объединению все антибольшевистские силы для решающей битвы с “Совьт-Иудеей”.
Расписывая национал-социализм как чуть ли не средство самообороны Германии от угрозы со стороны большевистской России, Нольте практически повторяет пропагандистские лозунги Розенберга. На те же грабли наступает Сергей Земляной, опубликовавший в “Литгазете” (№ 29 от 16—22 июля 2003 г.) статью под заголовком “Прошлое, которое не проходит” — восторженную рецензию на книгу Нольте. Земляной, судя по всему, разделяет мнение Нольте о том, что “европейскую (мировую) гражданскую развязали большевики (?!), в особенности Сталин и его подручные. Что национал-социализм был реактивным политико-идеологическим образованием, ответом до смерти напуганного Октябрем 1917-го в России и ноябрем 1918-го в Германии немецкого среднего класса на вызов большевизма, готовившего “последний и решительный бой с “мировой буржуазией”. Получается, что Гитлер напал на СССР... с испугу.
Для подтверждения своей позиции Земляной приводит содержащиеся в книге Нольте революционные заявления лидера Профинтерна Соломона Лозовского-Дриздо и Мехлиса, адресованные будущим агрессорам: “Вы хотите войны, господа? И вы получите ее на своих заводах, фабриках и в колониях...” и пр.
Все правильно. Такие заявления были на руку нацистской пропаганде: евреи-большевики “готовятся к созданию мирового “еврейско-большевистского правительства”. Но есть детали. Лозовский и Мехлис занимались в данном случае пропагандой. В отличие от них Сталин проводил четкую грань между Коминтерном и Наркоминделом.
У Гитлера были совсем иные цели в войне с СССР, чем борьба с большевизмом. Ну кто, на самом деле, поверит, что Гитлер хотел освободить русский народ от “еврейского засилья”?
В отличие от Нольте (и Земляного) американский историк Ширер считает, что сумасбродные идеи Гитлера, овладевшие его воспаленным мозгом, имели корни, глубоко уходившие в историю, философию, идеологию и культуру немецкой нации. Ширер убежден, что национал-социализм и “Третий рейх” были фактически “логическим продолжением германской истории” *. Может быть, это чересчур сильно сказано, но то, что Гитлер в борьбе за власть использовал мощное устремление немецкой нации к первенству в Европе: национализм (“Германия превыше всего...”); слепое преклонение перед властью; военные традиции прусского милитаризма (“Дранг нах Остен”) и прочая, прочая, отрицать нельзя. Что же касается теорий о расовом превосходстве немцев, то они получили широкое распространение в Германии в 20-х годах и кружили головы немцам, как молодое вино.
Гитлер появился на политической сцене в Германии, когда немецкий народ находился в подавленном состоянии от проигранной войны и кабальных условий Версаля: 6 млн безработных, экономический хаос и разруха. В своем романе “Три товарища” Ремарк показывал, как немецкие парни, подобно диким зверям, дрались из-за попавшей в аварию машины, чтобы заработать на ее ремонте.
В книге “Майн кампф”, пронизанной демагогией, Гитлер предложил немцам программу выхода из кризиса путем создания сильного национального государства, основанного на “чистоте крови” и “социальной справедливости”, где “талантливый сын кухарки получит такой же доступ к образованию, как и сын богатых родителей”. Государства, состоящего из граждан, связанных друг с другом “узами общей любви, общей гордости, общего сознания своей непобедимости”. Это государство будет бороться против эксплуатации, уделять внимание укреплению здоровья граждан, готовить мужчин для службы в армии, а женщин для материнства. Гитлер нарисовал немцам радужную картину создания “Великой германской империи” и завоевания “жизненного пространства на Востоке за счет России, созревшей для краха”.
Но как же немецкая нация Гёте и Шиллера, Баха и Бетховена, Гегеля и Канта так дружно и, главное, радостно пошла за Гитлером?
Хотели немцы освободиться от пут Версаля? Хотели!
2 марта 1936 г. Гитлер, вопреки предостережениям военных, приказал ввести три батальона немецких солдат в демилитаризованную (по Версалю) Рейнскую область и оккупировал ее. Личный переводчик Гитлера признавался потом: если бы французы дали нам отпор, то мы ретировались бы, “как собака, спрятав хвост между задних лап”. Сам Гитлер не пережил бы этого позора, и его политическая карьера на этом закончилась бы.
Методами шантажа, блефа, беспримерной наглости, перед которой спасовали лидеры Франции и Англии, Гитлер покончил с военными ограничениями Версаля. 16 марта 1935 г. он принял решение о создании вооруженных сил (12 корпусов и 36 дивизий). “Цепи Версаля — символ поражения и унижения всей Германии — были разорваны”, — отмечает Ширер, — для большинства немцев “честь Германии была восстановлена”.
Но немцы поддержали Гитлера не только за его бескровные “победы” во внешней политике. Национал-социалистам удалось добиться буквально за несколько лет ликвидации безработицы. Сам Гитлер не очень вникал в экономические проблемы, но он поставил на ключевые посты в правительстве людей, которые знали свое дело: Ялмара Шахта — министром экономики, Вальтера Дарре — министром сельского хозяйства.
Путем организации общественных работ (строительство автобанов), облегчения налогового бремени для предприятий, которые расширяли производство и создавали новые рабочие места, безработица была снижена за четыре года (с 1933 по 1937 гг.) с 6 до 1 млн человек.
Но самый мощный толчок подъему экономики дал перевод ее на военные рельсы. В книге “Тотальная война” генерал Людендорф подчеркивал необходимость мобилизации экономики нации, чтобы “должным образом подготовиться к тотальной войне”.
В сельском хозяйстве Германии, находившемся в плачевном состоянии, были проведены реформы с целью добиться самообеспечения Германии продовольствием во время войны. Был принят закон, запрещающий спекуляцию землей. Фермерские угодья размером в 125 га были объявлены национальным достоянием. Их нельзя было делить, продавать или конфисковывать за долги. В случае смерти владельца вся собственность переходила по мужской линии к старшему или младшему сыну. Он должен был содержать до совершеннолетия своих сестер и братьев, которые шли затем на производство или в армию. Таким образом было прекращено дробление земельных угодий и повышена продуктивность сельского хозяйства. На 20% были подняты закупочные цены на сельхозпродукцию. В годы войны Германия обеспечивала себя продовольствием на 83%. Но сюда же надо добавить ограбление оккупированных территорий.
