— Звучит заманчиво. А тебе не страшно вот так все изменить?
— Страшно. Но ведь стоит того. Поедем завтра вместе, поглядим что и как. Может, сразу снимем что-нибудь. Потом я вернусь, доделаю тут свои дела, поставлю дом на продажу. И приеду к тебе.
— Ну, так что? Мне теперь надо делать предложение по всей форме? Итак, Модеста Купер, я хочу предложить вам стать моей женой и поменять свою чинную и спокойную жизнь на ужасную и безумную жизнь жены бедного артиста. Предлагаю вам истратить все свои деньги на сомнительный проект под названием «Уайн Рипепи» и очень надеюсь, что вы меня не бросите и не сойдете от меня с ума. Я же в свою очередь обещаю вам не пить! Это главное! А также не изводить вас своими капризами и мелкими влюбленностями в старлеток. А также отдавать вам все свои деньги, если таковые появятся. Вы согласны?
— Да.
— Подожди, у меня кое-что есть. — Уайн порылся в вещах и достал бархатный мешочек. — Это старинное кольцо моей мамы. Оно перешло к ней от бабушки. Простое золотое колечко с тремя маленькими брильянтиками и изумрудом. Как оно тебе?
Модеста протянула левую руку, и Уайн надел ей колечко на палец. Оно оказалось впору. Уайн поцеловал ей руку.
— Ну а теперь пошли спать. И без глупостей, встаем чуть свет.
Утром Энн проснулась, полная счастливых предчувствий и ожиданий. Молодежь не вышла к завтраку. На столе лежала записка от Модесты с просьбой о свободном дне на сегодня, Энн удивилась такому неожиданному повороту, но не стали заострять на этом внимание. Наскоро перекусив йогуртом и кукурузно-овсяными хлопьями, она отправилась к Лизе. Ей не терпелось поделиться с кем-то своими чувствами.
Лиза была в своем магазине. Она всегда восхищала Энн элегантностью и точеной фигуркой. Лиза была мулаткой, но в ее жилах текла еще немецкая и французская кровь. Ее кожа была цвета какао, волосы — прямые и блестящие — черными; чуть вздернутый кокетливый носик пикантной француженки; кроме всего прочего, ее отличали немецкая педантичность и американская деловитость.
Покупателей было немного. Серьезные молодые люди интересовались саженцами роз, пожилая пара выбирала луковицы гладиолусов, а дама средних лет искала какой-то особенный глиняный горшок под домашние растения.
Фрэнк работал на улице: помогал кому-то из покупателей грузить мешки с грунтом в багажник.
Лиза стояла на кассе. Увидев Энн, она радостно закивала.
— Сейчас, только отпущу народ. Тогда можно будет поставить сюда Молли, а мы выпьем кофе. — Молли была студенткой биофака, подрабатывающей у Лизы в магазине.
Пока Лиза обслуживала покупателей, Энн гуляла по магазину. Выбрала длинные ветки зеленого бамбука в свою напольную вазу и белые лилии, дурманившее ее остро-сладким запахом. Энн могла бесконечно вдыхать их аромат, без всяких аллергических последствий. Лиза звала ее цветочной наркоманкой.
— Ну рассказывай, что было дальше. Мы с Фрэнком просто обалдели от всей этой истории. Шпионка уехала?
— Укатила сразу. Бог с ней. Я сначала переживала, а потом ничего. Это моя карма. Меня всегда будет кто-нибудь обманывать.
— Не внушай себе эти мысли. Это теперь модно стало. Я уже не могу слышать слово «карма». Как что не так — это карма. Можно до глупостей дойти. Работу потеряла — карма, любовник бросил — карма, прислали штраф за парковку — тоже карма. Поехал чулок — это что, тоже карма?
— Зато так удобно. Приходит муж домой, а у тебя ужин подгорел. Ты ему, разводя руками: это карма, дорогой!
— А он спрашивает, чья: твоя или моя?
Энн и Лиза засмеялись. Энн выдержала паузу, собираясь с духом, чтобы поделиться с подругой своим состоянием и мечтами. Лиза внимательно посмотрела на нее.
— А что еще случилось? Выкладывай! Кстати, а правда, что Чарли собирается жениться? Тебя это так возбудило?
— И это тоже. Но не сильно. Я, знаешь, часто мечтала о его свадьбе. Ведь я не из тех придурочных мамаш-собственниц, которые цепляются за своих сыновей, как за последних уходящих любовников. Это так естественно — встретил девушку, хочет жениться. Послушай, у меня наклевывается роман… Я влюбилась. И еду в Нью-Йорк заниматься любовью с мужчиной… Но не знаю, как тебе это покажется…
— Не мучай меня, говори с кем? Я надеюсь, что не с Уайном Рипепи?
— Обалдела? Я не так низко пала, чтобы спать с папочкой. Я влюбилась в полковника Улисса.
— Ах! Я так и знала! Это здорово! Он мужик роскошный! Только псих, как и мой Фрэнк. Ну ладно, сейчас все можно вылечить!
— Почему псих? Он такой спокойный, основательный. Мне этого никогда не хватало. Послушай, он меня не обманет, не будет использовать?
— Об этом даже и не думай. Очень порядочный, честный человек. Я боюсь, ты его сама бросишь. Влюбишь и бросишь. Ты ведь такая.
— Но почему я его должна бросить? Если он окажется орлом в постели, то все будет нормально.
— Для тебя постель не главное.
— Но основополагающее.
— И все-таки будь он хоть трижды орел, жеребец и кролик одновременно, тебе этого мало. Твой мужчина должен быть умнее тебя. Иначе ты можешь с ним заскучать.
— Но мне так надежно с ним. Я чувствую себя защищенной.
— Я буду молиться, чтобы у вас все сложилось. Ты рождена для счастья.
— Спасибо, Лиза. Ты очень добра ко мне.
Подруги расцеловались. Лиза допила кофе.
— Пора возвращаться. Молли хорошая девочка, но совершенно считать не умеет, а Фрэнк работает на улице. Кстати, я собираюсь навестить твой сад в следующие выходные.
— Приходи, я к тому времени уже вернусь из Нью-Йорка. Со щитом или на щите.
— Я не пойму, при чем тут щиты?
— Ну, так говорили спартанские женщины своим сыновьям, провожая их на войну. На щите приносили геройски погибших солдат, а со щитом возвращались живые.
— То есть победа или геройская смерть? Ты собираешься или женить его на себе или затрахать до смерти? А может, он тебя? Только не дави на него своей эрудицией, а то эти бывшие вояки все превратно понимают. Обидно будет, если вы поссоритесь из-за ерунды.
Лиза и Энн вышли из подсобной комнаты, где они пили кофе с бисквитами. Лиза даже подсобку превратила в уютный будуар в версальском стиле. Энн давно уговаривала Лизу открыть в магазине маленькое кафе, но Лиза боялась санитарной инспекции. Все-таки в магазине торговали удобрениями. Еще кто-то из посетителей заболеет диареей, доказывай потом в суде, что клиент просто сожрал немытую сливу из супермаркета, а не проглотил цветочную пыльцу, слетевшую ему в кофейную чашку.
Подъезжая к дому, Энн гадала, что сейчас делает Улисс. Она почему-то боялась заходить к нему. А вдруг он передумал ехать и сейчас ей это скажет. Да ладно, какой мужик откажется переспать с понравившейся ему красоткой? То, что она сейчас красотка, Энн знала. От волнения из-за неожиданной шпионки, Энн сразу похудела. Она всегда худела от переживаний. Но эта худоба ее только красила. Лицо становилось более одухотворенным, глаза загорались безумным блеском. И этот взгляд делал ее неотразимой для мужчин. Смешно, конечно, но самые яркие свои романы она переживала после каких-то больших неприятностей. Как только она выходила откуда-нибудь взбешенная или заплаканная, так в нее обязательно кто-то влюблялся. И она, ослабленная переживаниями, попадалась на эту неожиданную приманку чужой влюбленности. Неужели и этот роман всего лишь бегство от очередного житейского разочарования? Нет, лучше об этом не думать. И Энн развернула машину и поехала в Пентагон-сити-молл. Это был ее второй любимый торговый центр после «Тайсена». Надо же ей что-то прикупить к нью-йоркскому вояжу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
