Голос Элинор дрогнул. Фрэнк осторожно взял ее за руку, и, к его облегчению, она ее не отдернула. Рука была влажной и холодной как лед.
Элинор перевела дыхание. Очевидно, самая тяжелая часть истории осталась позади. А может быть, она просто нашла в себе дополнительные силы продолжить, возможно даже вследствие отсутствия с его стороны негативной реакции.
— Несчастный случай, вот что это было. Я точно знаю, потому что стояла на лестнице и видела, как мать пыталась привести отца в чувство. И как потом, поняв, что произошло, ласкала его, положив голову себе на колени, пачкая его кровью новое белое платье.
Никогда в жизни никто не исповедовался перед Фрэнком с такой откровенностью, не доверял ему так безоглядно. Он попытался представить себе десятилетнюю беззаботную и веселую Элинор в тот кардинально изменивший ее жизнь вечер и почувствовал страстное желание повернуть время вспять, чтобы не допустить разыгравшейся трагедии.
— Это был несчастный случай, — повторила Элинор. — Только в то время никаких несчастных случаев быть не могло. Во всяком случае, в нашем окружении. Если бы подобное совершил мой отец… — она судорожно вздохнула, — его, возможно, даже не арестовали бы, не говоря уже о том, чтобы осудить за убийство. Но мама…
Умолкнув, Элинор устремила невидящий взгляд куда-то в пространство.
— На следующее утро она вернулась рано. Наша домоправительница согласилась остаться со мной на ночь, и я была еще в постели. Мне никогда не забыть того утра. Того белого платья, запачканного кровью моего отца. Выражения тоски и ужаса в ее голубых глазах. Я решила… решила, что все обошлось, что полиция поняла свою ошибку и что мы с ней переживем горе вместе. И, только услышав револьверный выстрел через пять минут после ее ухода, поняла, что мама приходила попрощаться со мной.
Фрэнк не знал, что сказать, не знал даже, хочет ли Элинор его выслушать. Только что она поделилась с ним тем ужасом, с которым жила до сих пор. Его обуяла злость на жестокость судьбы, и одновременно он ощутил безудержное желание защитить сидящую напротив него женщину. Ему захотелось заключить ее в объятия, чтобы никто более никогда не смог ее обидеть.
В том числе и он сам.
— Пойдем, — сказал Фрэнк, беря ее за руку и помогая подняться.
Надев на нее пальто, он натянул куртку и вывел Элинор из ресторана. Вокруг них было полно прохожих, но Фрэнк видел только ее одну. Наконец не выдержав, он подвел ее к стене кирпичного дома и, загородив собой от посторонних взглядов, стиснул так крепко, что у Элинор перехватило дыхание. Черт побери, он просто ничего не мог с собой поделать! Ее боль стала теперь и его болью тоже. И надо было защитить от нее их обоих.
Кончиками пальцев Фрэнк отвел с необычайно бледного лица Элинор упавшие на него волосы.
— Ненавижу все, что с тобой произошло, — хрипло прошептал он, вглядываясь в ее лицо.
Она молча смотрела на него блестящими от выступивших слез глазами.
Вздохнув, Фрэнк прижал ее голову к своей щеке.
— И черт меня побери, Элинор, но я люблю тебя до боли в сердце!
11
Никогда ранее в своей жизни Элинор не ощущала себя такой беззащитной. Ее отношения с Голди и Джулией складывались годами, и она не стеснялась говорить с ними о вещах, о которых не решилась бы высказаться в присутствии посторонних. Их давняя дружба являлась некоей данностью, существующей ровно столько, сколько Элинор себя помнила.
Но что касается Фрэнка…
Если не считать подруг, подробностей гибели ее родителей не знал никто, хотя, разумеется, кое-какие слухи время от времени возникали. Особенно активно они циркулировали в так называемом «высшем обществе» после того, как по достижении двадцати одного года Элинор вступила во владение положенными на ее счет деньгами. Она тогда намеревалась вести образ жизни, соответствующий ее общественному положению, хотя чувствовала себя не слишком уверенно, опасаясь суждений старых знакомых ее родителей.
Однако ей вскоре стало ясно, что прошлое всегда будет ходить за ней как тень и надо научиться как-то с этим жить. Так что вся ее кипучая энергия, стремление к независимости и открыто декларируемая свобода поведения в основном обуславливались необходимостью отстоять свое место под солнцем и дать понять, что ей плевать на косые взгляды наиболее консервативных членов общества.
И тут вдруг явился Фрэнк и всего за несколько дней разрушил тщательно возведенные ею защитные барьеры, оставив Элинор совершенно беззащитной перед окружающим ее миром. А своим признанием в любви он напугал Элинор просто до полусмерти…
— С тобой все в порядке, — спросил Фрэнк гораздо позднее, когда они уже лежали в постели.
Она улыбнулась ему в полутьме.
— Я думала, ты уже спишь.
— Я тоже думал, что ты спишь, пока не почувствовал, как ты вздрогнула.
— Ничего подобного не было.
— Нет было. Как будто что-то тебя сильно испугало.
Элинор ласково пригладила растрепанную, непослушную шевелюру Фрэнка.
— Тебе пора бы знать, что меня нелегко испугать.
Привстав, он подпер голову рукой.
— Я знаю одно: тебе хочется, чтобы я так думал. И весь остальной мир тоже.
На этот раз она действительно вздрогнула, что крайне потрясло ее саму.
— Вот видишь, — сказал Фрэнк, беря ее руку и целуя в ладонь.
Элинор улеглась поудобнее.
— Я вижу только обнаглевшего спортсмена, который не знает, когда нужно остановиться.
С этими словами она положила голову ему на грудь.
— Фрэнк…
— Что?
— Ты когда-нибудь думал о детях?
Наступило довольно продолжительное молчание.
— О детях?
— Да, о детях.
— В принципе? Или о том, чтобы их иметь?
— Чтобы иметь. — Элинор взглянула ему в лицо. — Хочется ли тебе иметь маленькую копию самого себя, называющую тебя папой? А может, десять таких маленьких копий? Или ты решил, что с твоими постоянными переездами и профессией это несовместимо?
— Ты же понимаешь, что такая жизнь не может длиться вечно, Элинор.
— Ты уклоняешься от ответа.
Улыбнувшись, Фрэнк обнял ее.
— Да, уклоняюсь. Нам пора спать. Сейчас слишком позднее время для обсуждения столь важных вопросов.
Элинор понимала, что он прав. Она сама, только что чувствовавшая себя довольно бодрой, ощутила, как веки словно налились свинцом, и, крепче прижавшись к теплому телу Фрэнка, погрузилась в сон.
— Прибыл независимый судебный эксперт, — сообщила Шарлотта, появившись в дверях офиса Элинор. — Провести его в комнату для совещаний?
Элинор, прикрыв телефонную трубку ладонью, кивнула.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
