— Был ли это приемлемый уровень без насилия? — бормочет он низким и хрипловатым голосом. Мой пульс начинает учащаться, когда он наклоняется ко мне, его рот оказывается в миллиметрах от моего. — Потому что сдерживаться — не одна из моих специальностей.
— Все было в порядке, — начинаю я. Несмотря на то, что это было немного более физически, чем я бы обычно хотела, эти парни… то, что они пытались сделать со мной или притворялись, что собираются сделать со мной… Когда я думаю об этом, меня бросает в холодный пот. Прикосновение Виндзора немного помогает.
Нет, никакой лжи. Даже самой себе.
Его прикосновение… очень помогает.
— Хорошо. Потому что последнее, что я хотел бы сделать — это расстроить тебя. — Виндзор наклоняется и оставляет лёгкий поцелуй на моей щеке, заставляя мой пульс учащённо биться. Когда он отстраняется, то улыбается, и я замечаю, что остальные четверо парней внимательно наблюдают за нами. Их взгляды полны нежных чувств: ревности, замешательства, обладания. Я просто не могу разбираться с этим прямо сейчас.
Я хватаю Эндрю за руку и срываюсь с места, тащу его вниз по ступенькам в одну из зон отдыха, чтобы отдышаться.
— Ты единственный человек, — выдыхаю я между судорожными вдохами, — который не заинтересован ни во мне, ни в ком-то, кто мне интересен, или… просто всё это сбивает с толку. — Я поднимаю взгляд и вижу, что Эндрю смотрит на меня с сочувствием, его голубые глаза озадачены.
— Верно, — говорит он, а затем слегка усмехается. — Ну, ладно, не буду врать, я по уши влюблён в Виндзора Йорка, но мой гей-дар говорит, что он прям как стрела. — Эндрю тоскливо вздыхает. — И, кроме того, я уже помолвлен… — он отводит взгляд, его каштановые волосы золотятся в жёлтом свете ламп в гостиной. Здесь настоящий дворец с кожаными диванами, изготовленными на заказ, стеклянным журнальным столиком и огромной статуей, которая выглядит так, словно покрыта золотом. Это за гранью роскоши, и это заставляет меня ненавидеть семью Харпер ещё больше. Если они могут позволить себе такую яхту, возможно, им не нужно так чертовски дорого брать за ручки для инъекций адреналина, которые они продают.
— Тебе следует разорвать помолвку, — говорю я Эндрю, когда замечаю Лиззи, идущую к нам сквозь толпу. Она останавливается рядом, почти нерешительно, и, глядя на неё, я пытаюсь решить, действительно ли она такая милая и искренняя, какой кажется, или она величайшая аферистка среди них всех. — Ты тоже должна, — говорю я ей, решая, что, даже если она пускает пыль в глаза, я собираюсь говорить только правду.
— Должна что? — спрашивает она, вступая в наш маленький круг. Она переоделась в облегающее бледно-голубое платье с блёстками, от которого её янтарные глаза округляются. Что касается меня, то я просто надела форму. Я не потрудилась переодеться, я не смогла, не со всеми этими парнями в моей комнате. Раздеваться догола, когда между ними и мной была всего лишь тонкая дверь… это было слишком.
— Расторгни свою помолвку, — говорю я ей, чувствуя, как во мне поднимается волна гордости и решимости. Я знаю, кем я хочу быть. Я хочу быть тем человеком, который доверяет людям. Думаю, что это возможно, даже не будучи наивной или легковерной. Лиззи смотрит на меня так, словно я сошла с ума. — Ты недовольна Марселем Стоуном. Судя по тому немногому, что ты о нём рассказала, и по тем кратким случаям, когда я видела тебя с ним, ты, кажется, не очень рада помолвке. — Я оглядываюсь на Эндрю, и он пожимает плечами.
— Это не всегда так просто, — шепчет он в ответ, и тогда я понимаю, что их деньги не дают им той свободы, о которой они думают. Их Голубая Кровь не всегда означает, что трава зеленее. Чарли никогда бы не заставил меня выйти замуж за того, кого я не люблю. И он, чёрт возьми, я уверена, что никогда бы не поставил свою любовь ко мне в зависимость от ультиматума.
С другой стороны, я знаю, что не все семьи работают одинаково. Не все семьи скреплены любовью и доверием. Некоторые из них основаны на деньгах и ожиданиях.
— Нет, это нелегко. Держу пари, это сделало бы вашу жизнь чертовски трудной. — Я выдыхаю и перевожу взгляд с одного на другого. — Просто вы… оба иногда кажетесь такими грустными. — Я пожимаю плечами, а затем подхожу к бару, чтобы взять ещё одну банку содовой из ведёрка со льдом. Я только что забыла свою наверху, и я не доверяю другим завсегдатаям вечеринок, что они не подсыпали мне в напиток наркотик. В конце концов, Эндрю сделал это однажды и преуспел. — В любом случае, мне просто нужна была минутка.
— Из-за того, что случилось с Джоном и Грегом? — спрашивает Лиззи, и Эндрю качает головой.
— Нет, из-за всех этих замечательных парней, которые в неё влюблены. — Он улыбается мне, когда я бросаю на него взгляд. — Что? Да ладно, в этой школе нет ни одной натуралки или би-девочки… или парня-гея… который тебе сейчас не завидует. Пятерых хулиганов поставила на колени красивая девушка, которая не выносит их дерьма; это похоже на сказку.
— Пятеро парней… — начинает Лиззи, и затем я вижу, как она явно собирается с силами, заставляя себя улыбнуться. — Это правда. Они все влюблены в тебя, независимо от того, говорили они тебе что-нибудь или нет. Не только Крид и Зак.
— Виндзор? — спрашиваю я с принуждённым смехом. — Почти уверена, что он шутит. — Но потом я думаю об ощущении его руки на моей талии, и у меня начинает кружиться голова. — Ни за что.
— Да, конечно, — говорит Эндрю, поглядывая на Лиззи. Она кивает и одаривает меня сочувственной улыбкой. — А Тристан, у него практически слюнки текут.
Мои глаза встречаются с глазами Лиззи, но ей удаётся сдержать улыбку.
— Как я уже говорила тебе раньше, всё, что у меня было с ним, было в прошлом… с любым из них, на самом деле.
— Но ты всё ещё любишь Тристана? — моё сердце колотится как сумасшедшее, пока я жду её ответа. Я не могу поверить, что действительно задала этот вопрос вслух. Вот уже несколько месяцев я говорю себе, что лучше ничего не знать, просто позволить событиям развиваться так, как они могли бы развиваться, но… Мне нужно знать.
Лиззи шмыгает носом, а затем резко кивает.
— Но не волнуйся, — внезапно выпаливает она. — Сейчас я с Марселем. Мой отец ненавидит отца Тристана, и наоборот. Мы — невозможны.
— Но ты всё равно любишь его? — спрашивает Эндрю, засовывая пальцы правой руки в карман своего красного академического пиджака. Как и я, он не потрудился переодеться.
— Да. — Лиззи смотрит прямо на меня, но я не знаю, как реагировать и что на это сказать.
Эндрю присвистывает и качает головой, замирая, когда Гэри Джейкобс проходит мимо, его глаза провожают другого парня, пока он не исчезает в коридоре. Там есть тоска, которая отражается во взгляде Лиззи. Эндрю снова поворачивается ко мне, как будто ждёт, что я что-то скажу.
— Хорошо, — говорю я, и Эндрю поднимает брови.
— Хорошо? — эхом отзывается он, бросая взгляд на Лиззи, а затем снова поворачиваясь ко мне. — Что это вообще значит? Тебе тоже нравится Тристан?
— Мне? — я задыхаюсь, потому что… На самом деле я не позволяла себе слишком сильно задумываться об этом.
«Никакой лжи, чёрт возьми. Даже самой себе!» — повторяю я, сжимая руки так сильно, что ногтями оставляю на ладонях маленькие полумесяцы.
Когда Тристан прикасается ко мне, моё сердце учащённо бьётся. Когда он смотрит на меня, у меня кружится голова. Когда он не ведёт себя со мной как придурок, что случается редко, мне хочется упасть в обморок. Нравится ли он мне? Король школы? Величайший мудак среди мудаков?
— Чёрт, — ругаюсь я, чувствуя, как моё лицо заливается краской, и Эндрю ухмыляется.
— Я так и знал, — шепчет он, когда я закрываю лицо руками.
— Он мне нравится, — бормочу я, чувствуя, как это ощущение пульсирует во мне, достигая цели. — Да.
Убирая руки, я оглядываюсь и вижу, что Лиззи и Эндрю наблюдают за мной.
— Всё в порядке, правда, — произносит Лиззи с грустной улыбкой. — Я не буду тебе вредить. Как я уже сказала, я с Марселем…
