23
В понедельник первую половину дня мы с Петей занимались уроками. Он в своей гимназии, я с дедушкой у нас на квартире. После обеда я отправилась в сторону театра, но пошла на этот раз не привычным маршрутом по Почтамтской, а по той же Дворянской улице, по которой мы так красиво прокатились накануне на тройке. И угадала, потому что, едва поднявшись в гору, повстречалась с Петей. Он шел со стороны Монастырской улицы и Юрточной горы, увидев меня, замахал руками и едва не с той стороны улицы закричал:
— Ну-с, и куда мы должны направляться?
— На Лесную улицу.
Петя чему-то удивился, даже почесал затылок, отчего фуражка его сползла набекрень, и вид у него сделался потешный. Но раз он сам ничего не сказал, то и я спросила его о другом:
— А вы из дому?
— Да, мы тут рядом проживаем, за тем углом, — он махнул рукой, указывая направление. — Хорошо, что мы здесь встретились, а то нам прямо надо, а к театру идти крюк получился бы.
Он повел меня почти вчерашним маршрутом мимо ограды городского сада, и я принялась его как бы невзначай расспрашивать про гимназию, хотя на самом деле мне было интересно, строгие ли там преподаватели:
— Я смотрю, вы урокам не так много времени уделяете? Вас, верно, нередко после занятий оставляют?
— Еще чего? — возмутился Петя. — Я, можно сказать, из лучших учеников. Нет, конечно, меня порой и оставляют после уроков, ну так это из-за поведения. В последний раз на прошлой неделе наказан был, заигрался на уроке в перышки, не заметил, как латинист подкрался.
— Так отчего вы урок не слушали?
— Да с чего мне слушать, как он бубнит, если я из латыни не меньше его знаю? Я дома из учебника быстрее все выучу, чем его слушать.
— А другие преподаватели строгие?
— Если хорошо готов, то и не строгие вовсе. Папенька говорит, что нам с учителями повезло, ему, когда он сам учился, куда хуже приходилось. Да мы уже пришли, вот она, Лесная улица. Нам в какой дом?
Нужный нам дом был в один этаж и если чем выделялся среди прочих, то простотой и скромностью наличников и ставен, из которых большинство оказались закрытыми. Мы подошли к крыльцу в четыре ступеньки, и тут Петя задал вопрос, который я давно ждала:
— Как же мы в дом попадем?
— А отчего вы о том не подумали, когда сюда собирались? Ладно уж, не стану вас терзать, вот смотрите!
Я поднялась на крылечко и сунула руку за притолоку. Вчера, когда я расспрашивала Михалыча, где проживал господин Шишкин, у которого якобы должна была остаться одна из наших книг, тот сам сказал, где ключ может находиться. Он там и находился. И к замку подошел. Дверь открылась, но нам все же пришлось чуть собраться с духом, прежде чем переступить через порог. Еще раз мы задержались на пороге двери, ведущей из сеней в комнаты. В комнатах было сумеречно, я уж подумала, что неплохо открыть хоть одну из ставен, но глаза уже приспособились к полумраку, и я решительно шагнула вперед. Комнат в квартире оказалось три: одна проходная, из которой в остальные, служившие спальней и кухней, вели распахнутые настежь двери в две створки каждая. И повсюду царил полнейший разгром. Получалось, что не мы одни приходили сюда, чтобы искать неведомо что.
— Может, это полиция обыск проводила? — высказал свое мнение Петя. Но высказал он его совсем уж неуверенно.
— Сомневаюсь я, что полиция такой погром бы стала устраивать. С чего бы им все переворачивать и разбрасывать? Полиция, конечно, здесь была, обязаны они были здесь все осмотреть. Но было это сразу после убийства. А погром учинен неделей спустя.
Петя уже собрался было спросить меня, с чего я все это взяла, но промолчал и стал внимательнейшим образом осматриваться.
— Понял! — возрадовался он. — Вон та подушка, когда ее бросили, оставила след в пыли. А поверх этого следа снова пыль легла. Значит, когда здесь весь этот кавардак устраивали, пыль уже успела скопиться, потому как хозяина не было и уборка не делалась. А там где стерли, снова успела набраться. Так?
— Так! И еще следы от ног. Полицейские в одиночку сюда бы не пришли. Хотя бы вдвоем. А так как сейчас истоптано, так явно одним человеком, все следы одинаковые.
— Надо бы следы эти изучить, — предложил мой спутник по авантюре и присел, подобрав полы шинели, возле ближайшего из следов обуви, четко отпечатавшегося на пыльном полу.
Изучал он его прилежно, потом перешел к следующей цепочке отпечатков и вновь на них уставился. Я даже скучать начала, хотя в это время и сама старательно, хоть и стоя на одном месте, изучала обстановку. Ну, мебель там, разбросанные предметы и прочее. Ничего интересного! Наконец Петя разочарованно сообщил как раз то, что и у меня в голове вертелось:
— Ничего особо интересного. Ни каких-нибудь подковок особенных, даже каблуки не сбиты. Мужской сапог среднего размера. Скорее всего, и человек был роста среднего, хотя и это не наверное. У нас в гимназии Закон Божий преподает батюшка роста просто отменного, а нога у него маленькая. Обыск будем делать?
— Нету в этом никакого смысла. Тот, кто все здесь расшвырял, скорее всего, искал нечто определенное, и то не нашел. А мы и сами представления не имеем, что нам искать.
— А почему вы решили, что злоумышленник так ничего и не нашел?
— Потому как вещи разбросаны везде и всюду. Не станет же человек продолжать рыться, если уже нашел нужное? Могло, конечно, случиться и так, что он обнаружил искомое в последний момент. Или оно на части поделено и в разных местах запрятано. Но с чего бы ему тогда тарелку об стену колотить? Смотрите, как следы идут. Во многих местах злоумышленник, как вы изволили его назвать, ходил и поверх своих же следов, но в целом направление общее просматривается. Сначала в ту комнату, из которой он подушку швырнул, затем в кухню, в последнюю очередь рылся в этой комнате. И когда уже собрался уходить, на глаза ему попалась расписная тарелка, висевшая на стене. Так он ее сорвал, даже гвоздик погнулся, и разбил об стену. И ушел. Все шкафчики распахнуты, посуда со всех полок скинута, постель вверх дном, даже из печи зола насыпана, он и там ковырялся. Ума не приложу, куда нам еще заглядывать?
— Получается, зря мы сюда приходили. Хотя нет, не зря. Раз здесь кто-то был и такой разгром устроил, значит, и мы правильно рассуждаем. Недаром думали, что не так прост господин Шишкин, что-то кроется за всем этим.
— А вы не думаете, что здесь был обычный вор?
— Ага, забрался квартиру обчистить и единственную ценную вещь — фарфоровую тарелку — об стенку ба-бах. И ничего иного из вещей не взял. Для обычного вора весьма расточительно. Обычному вору и подушка бы сгодилась.
Мы вышли из дома, заперли дверь, положили ключ на прежнее место и молча побрели в обратную сторону. Не знаю, о чем думал Петя, меня саму заботил вопрос: сообщать о нашем визите в квартиру господина Шишкина полиции или нет? Вряд ли Дмитрий Сергеевич поверит в историю об оставленной в этой квартире книге. Хотя, может, и поверит.
— Чуть не забыл! — Я даже вздрогнула от этого восклицания. — Я вам вот что хотел показать.
— Что? — мне было совершенно непонятно, о чем речь.
— Да вот же, смотрите на этот дом, — указал Петя на ближайший к нам дом. — От него до дома, где мы сейчас были, и ста шагов не будет. Даже пятидесяти шагов не будет.
— И что же?
— А, ну да, я же не сказал вам. Как раз в этом доме квартира того офицера, ну из гостиницы «Европейская». Только он сюда на эту улицу фасадом выходит, а мы в тот раз зашли с переулка, так удобнее подходить ко входу на второй этаж.
Дом этот был куда представительнее шишкинского. Два этажа, высокий каменный фундамент. Судя по оконцам, в том фундаменте пробитым, внизу располагался просторный подвал. Наличники, ставни, углы дома и края крыши украшены затейливой деревянной резьбой. Крепкий, серьезный дом. Мы обошли его кругом, посмотрели на вход в квартиру второго этажа и не стали возвращаться на Лесную улицу, а вышли к Новособорной площади переулком.
— Ну, что скажете? — спросил Петя. — Только не говорите, что это простое совпадение.
— Был бы господин Шишкин жив и здоров, я бы так и сказала. Хотя и сейчас этого исключать не стоит.
— А я вот уверен, что все это неспроста. И уж то, что дома эти рядом оказались. И то, что в доме Шишкина все перевернуто…
Я не дала ему договорить:
— Так вы полагаете, что ваш офицер и есть убийца?
— Я пока полагаю лишь то, что между этим офицером, — слова «этим офицером» он особо выделил голосом, похоже, что немного обиделся, когда я сказала «ваш офицер», — господином Шишкиным и трактиром Елсукова есть некая связь. И было бы очень интересно узнать, что послужило предметом этой связи.
— Вы на меня не обижайтесь, я порой еще и не такая ехидная бываю. Просто я сама о том же думаю, но пока ничего не придумала. Вот и проявляю язвительность.
