Японии, и я, признаться, скучаю за нашими взаимными визитами. Княжество Рассветное очищено от японский войск за исключением потребного для обеспечения порядка контингента и становится вотчиной японских купцов, кои произвели на наших изрядное впечатление умением торговаться и прилежностью в делах. Эти черты присущи и нашему торговому сословию, но общественное мнение меняется медленно — к нашим азиатским соседям относятся снисходительно. Таковое же отношение имеется к будущим подданным Империи. Дабы придать последним авторитета, мы подрядили китайских инженеров и строителей на возведение потребных губернии дамб, в строительстве коих китайцы настоящие доки».
Тысячелетние инженерные традиции — это вам не фунт изюма!
Написав Омельяновичу-Панченко ответ с посылом «все делаешь правильно, продолжай», я разобрался с остальной почтой, обрадовавшись новости об успешном получении «моими» и столичными докторами — усилил провинциалов местными уважаемыми и заслуженными — изоникотиновой кислоты и ее гидразида. Лекарство от туберкулеза получено, и ценность его даже выше, чем у Сибирия. Туберкулез в эти времена везде. Условия для него самые что ни на есть безоблачные: холодный большую часть года климат, местами еще и влажный. Никакие санитарные нормы, отсутствие внятных способов лечения, не очень-то способствующая сопротивлению организма инфекциям диета — человеку нужны витамины, минералы и прочее, и не всё из этого набора можно получить перебиваясь с хлеба на щи при всей моей любви к тому и другому.
Деревни — ладно, но и в них туберкулез порою собирает свою кровавую жатву. Пресловутые рудники и прочие вредные производства, подразумевающие компактное проживание большого числа рабочих, являют собой настоящий рассадник чахотки. Сколько моих «шпионов» ее подхватят? Не удивлюсь, если все — пусть и в вялотекущей, почти не мешающей жить, форме. Плохо и городской бедноте — когда в квартиру набивается два десятка «съемщиков угла», один чахоточный сразу же делится с ними живительной палочкой Коха. Об этом почти не говорят, но, когда большевики «уплотняли» жилищные условия, возводили не очень комфортные, но теплые и сухие бараки, наполняли народом коммуналки, они таким образом не только выделяли койко-места необходимым для проведения индустриализации рабочим, но и переселяли последних из сырых подвалов и трущоб, тем самым сильно подорвав кормовую базу туберкулеза. Мне «уплотнять» нельзя, но как-то жилищный вопрос решать придется. Подумаю об этом потом, а пока подмахиваем проведение испытаний изониазида — с лекарством проблему забарывать как-то сподручнее.
Пенициллин пока не освоен, однако грибки растут, наблюдения и опыты ведутся, и, полагаю, скоро мне отрапортуют и об этом открытии.
Сибирий, изониазид, пенициллин, потихонечку увеличиваемое число врачей, переселение народа, недопущение голода, образовательная реформа, планируемая щадящая перекачка людей из деревень в город через сеть училищ, обилие инвестиций и оживление жизни в Зауралье — даже того, что уже сделано, хватит, чтобы войти в XX век намного выгоднее, чем это случилось в реальной истории. Останавливаться нельзя — планомерная, системная работа по улучшению страны однажды выльется в грандиозный качественный скачок. Не на всех направлениях — где-то будут воровать и класть болт на должностные обязанности, а куда-то у меня и в мыслях не возникнет залезть — но общий рывок страны как-нибудь уж за собой отстающие компоненты протащит.
Имеется и проблема — грядет бэби-бум невиданного ранее Империей масштаба. Центральные губернии быстро заполнят образовавшиеся переселением пустоты. Проблема из разряда «если все сделать правильно, она проблемой быть перестанет, мутировав в преимущество».
Купировав тревогу в душе вчерашними воспоминаниями — рыбачили с лодки, гуляли, дарили младшим Юсуповым меделянов — я переоделся и направился в сад, прогуляться с полковником Курпатовым, который перескажет мне отчеты филёров, которым было поручено немного последить за моими визави. Судя по тому, что полковник меня на грядущий разговор вызвал, что-то неприятное филеры накопали: если все хорошо, мое время тратить бы не стали.
Несмотря на доносимые прохладным ветром запахи близящейся осени, небо над головой радовало синевой и спешащим отдать Родине остатки тепла солнышком. Ветви пожелтевших деревьев уютно шелестели, и, обменявшись приветствиями у входа в сад, мы с полковником остановились на каменном мостике, оперевшись на ограждение и любуясь речушкой, по которой плыли разноцветные листья.
— Его светлость князь Юсупов, граф… — перешел к делу Курпатов.
— Сейчас можно просто по фамилиям, — оптимизировал я.
Кивнул, полковник продолжил:
— Юсупов сразу же после разговора с вами навестил свою контору и остался там до позднего вечера. Покинув ее, переночевал дома и субботним утром с семьею двинулся на вокзал. Путешествовали отдельным вагоном.
— Дальше я следил за ним сам, — с улыбкой кивнул я. — Как и ожидалось от Феликса Феликсовича — сразу взялся за дело, не роняя чести плетением заговоров. Однако прошу вас продолжить наблюдение.
— Слушаюсь, Георгий Александрович. Балашов и Коншин повели себя точно так же за исключением субботы, кою провели дома, принимая компаньонов. Полный их список будет передан вам сегодняшним вечером. Позволю себе заметить, что все из них являются заслуженными людьми с блестящей репутацией.
— Это хорошо, — покивал я.
В это медленное время способность прямо с цесаревичева порога кидаться в дела дорогого стоит. Особенно когда дело касается борьбы с голодом и хлопка, которого нам нужно до безобразия много.
— Гинцбург отправился в «Новопалкин», заняв свой излюбленный кабинет. Филер Терентьев, представившись представителем испанской торговой компании, обосновался в соседнем, получив полную стенограмму разговора Гинцбурга с его зятем, Жозефом Сассуном. Замышляют недоброе.
— Расскажите про Жозефа подробнее, — попросил я, решив отсрочить встречу с «недобрым».
Полковник рассказал, и я расстроился — еще один клан международных богатеев на мою голову. «Ротшильды востока», мать их! Вам что, медом в России намазано⁈
— Вторая дочь Гинцбурга замужем за австрияком, известным своими связями с тамошними банкирами, — добавил радости полковник.
— Вот бы всех их скопом на каторгу, — мечтательно вздохнул я.
Качественно устроился Гораций — и на Запад отечественное золото гонит, и на Восток. Очень большая, очень международная схема с очень нехорошим запахом «старых денег».
— Гинцбург сам собирается дать нам повод, — ухмыльнулся Курпатов.
— Настолько «недоброе» замышляет? — оживился я.
Мечта не такая уж и мечта!
— Не настолько, — хмыкнул полковник. — Собираются наводнить рудники русских промышленников агентурою и подбить на бунты — сие предложение Сассуна тесть высоко оценил. Кроме того, стенограмма содержит прямое признание Гинцбурга в мошенничестве с золотом. В суде, как вам без сомнения известно, воспользоваться стенограммою в качестве улики мы не сможем, но это поможет в дальнейшей разработке.
— Прошу вас удвоить направленные на Гинцбурга усилия, — кивнул я. —
