Бывали ловкачи, которые успевали привязать к поясу трех-четырех откормленных крякух, прежде чем стая снималась с места. Когда Юсуфу рассказали об этом, он не поверил. Но во второй его приезд младший Расулов постарался выкроить время для такой охоты, за что теперь Мехтиев был ему очень благодарен — ведь этот разговор тоже был испытанием.
Гейдар-ага слушал юношу внимательно, даже с интересом, и разговор, наверно, мог бы затянуться, если бы где-то совсем рядом не раздался осторожный, негромкий свист.
Не меняя позы, Гейдар-ага вложил в рот согнутый углом палец, подал ответный сигнал. Минуту спустя на темном фоне деревьев обозначился силуэт лошади и четкий светлый прямоугольник уже знакомой Юсуфу белой бурки Новруз-бека.
— Салам алейкум, Гейдар-ага. Мир и вам, люди, — чуть надтреснутый тенорок старого бандита звучал устало. — Какая была дорога? Все ли здоровы?
— Алейкум салам. Ты привез? — Гейдар-ага сразу приступил к делу.
«А-а, нервничаешь, бандюга», — подумал Мехтиев и, поднявшись, отошел в сторону. Содержание беседы было ему известно заранее, а лишний раз проявить воспитанность не мешало.
— Подожди здесь! — окликнул его главарь. Юсуф послушно остановился.
— Обратно ехал спокойно? — спросил Гейдар-ага, обращаясь к Новруз-беку.
— Как на своих выпасах.
— Будем ночевать здесь?
— Зейтун может съездить за людьми. Ты хочешь забрать сразу все?
— А мы увезем?
Новруз-бек с нескрываемым удовольствием описывал атаману все, что видел на складе, перечислял ящики с винтовками, патронами, маузерами, пулеметами, гранатами.
— А если это не английский склад? — неожиданно перебил его Гейдар-ага.
— Посмотри. Я оторвал от ящика, — спокойно ответил Новруз-бек.
Вспыхнувшая спичка осветила небольшую, покрытую пятнами смазки деревянную пластинку. На ней было что-то написано. Что — Юсуф не видел.
— Буквы нерусские. Такие, как на маузере, — пробормотал Гейдар-ага и, бросив догоревшую спичку, распрямился, будто поднятый пружиной. — Зейтун!
— Я здесь, Гейдар-ага.
— Поедешь в лагерь. Возьмешь Махмуда и десять человек, — Гейдар-ага бросал короткие, точные фразы.
«А он прирожденный вожак, — подумал Мехтиев. — Решает на ходу. И умно решает. Тем важнее...» — Он оборвал себя, чтобы чего-нибудь не упустить. Но можно было не прислушиваться.
— В Калакенде возьмите две арбы. Махмуд знает у кого. Будете ждать нас на рассвете на опушке у моста через Гянджинку. Знаешь?
— Ты сказал, я слышал, Гейдар-ага.
— Пусть аллах даст силы твоему коню, — произнес Гейдар-ага. Он опустился на кошму и хлопком в ладоши подозвал Керима.
— Скажи людям, пусть разводят огонь. Ночевать будем здесь. Выедем до рассвета.
Теперь Юсуф понял, что задумал Гейдар-ага. Закатальский «барс» решил еще раз подстраховаться, сохранить заложника до того момента, когда почувствует себя в полной безопасности. Что делать? И прежде всего, как реагировать на это ему, Касуму? Притворяться, что ничего не понял? Но ведь Расулов в присутствии Гейдар-аги велел сыну лишь дождаться возвращения Новруз-бека, не больше. Значит, уходить? Или хоть бы попытаться сделать это?
Почему главарь опасается подвоха, не желает показывать постороннему свою основную стоянку? Ведь безоружный юноша полностью в его руках. Вывод мог быть только один. Гейдар-ага провоцирует, толкает его на опрометчивый шаг. Как поступить?
Посланные Керимом люди рубили кинжалами сушняк для костра. Выждав немного, Юсуф встал и, кашлянув, чтобы обратить на себя внимание, приблизился к дереву, под которым расположились вожаки.
— Мне уходить, Гейдар-ага, или я еще должен остаться?
— Побудешь с нами, — коротко бросил главарь.
И вот теперь Юсуф лежал, завернувшись в свой плащ, всем телом, словно болванку раскаленного металла, обжигающую на расстоянии, ощущая присутствие настороженного, притихшего Керима, и безуспешно пытался отыскать спасительную лазейку.
Было страшно. Он вспомнил, как после ликвидации кулацкой шайки под Шушей вместе с другими чекистами хоронил останки двух работников районного отделения АзГПУ, незадолго до этого попавших в руки бандитов и зверски замученных.
Поднялись часа за два до рассвета, когда небо смутно засерело. В закопченном котелке, стоявшем на потухающих угольях, бурлил кипяток. Самед — племянник Сеид-Аббаса — подогнал коней.
Начало светать. Обрели объемность литые колонны стволов, окаймленные понизу кудрявой листвой подлеска. Заколебавшись, стали расплываться, таять легкие клочья запутавшегося между деревьями тумана. Наконец и птицы щебечущим, чирикающим хором возвестили о наступлении дня.
Они ехали легкой рысцой, временами переходя на шаг. Юсуф был очарован сумрачной прелестью не знающего топора леса. Он вбирал в себя звуки, запахи, краски этого, быть может, последнего в его жизни утра.
Все реже становились деревья, все просторней поляны. Впереди поднялась гряда невысоких, щетинящихся кустами утесов. Теперь Юсуф узнал эти места. До железной дороги отсюда было километров пятнадцать. Видимо, Гейдар-ага не рассчитал время — к мосту через Гянджинку им не добраться и через три часа.
Выветренные, тесно сомкнутые скалы перегородили долину. Постепенно снижаясь, они тянулись далеко на юго-запад, а на севере вплотную подступали к отрогам хребта. Чтобы обогнуть этот естественный барьер, уже давно надо бы сворачивать, но, к удивлению Юсуфа, группа продолжала двигаться прямо к утесам. Гейдар-ага, очевидно, знал какой-то тайный проход.
И проход действительно открылся. Узкий, плотно занавешенный спутанными ветвями орешника, карабкающегося по скалам барбариса, дикой ежевики, проход был так скрыт, что даже заподозрить о его существовании было невозможно.
Юсуф решил, что сейчас они спешатся. Но Гейдар-ага, стиснув коленями бока своего жеребца, заставил его броситься грудью на колышущийся зеленый занавес и исчез. За ним последовали остальные кони, видимо, привыкшие к этой дороге.
Лишь пегий мерин Юсуфа оказался непригодным для подобных аттракционов, и Керим, схватив его за повод, буквально протащил седока с конем через проход.
Мехтиев огляделся. Сразу же за кустами расщелина раздвинулась, по ее ровному, проточенному водой дну до самого поворота спокойно могла пройти даже арба.
Юсуф и Керим ехали по-прежнему рядом. Перед Юсуфом двигался обросший, небритый парень на молодой, пугливой лошадке с простреленным ухом. Остальные скрылись уже за поворотом, когда сверху послышался треск. Оба вскинули головы. Старая сосна с раздвоенной вершиной падала прямо на них.
Юсуф видел, как выворачиваются из мелкого земляного кармана трухлявые обрывки корней, слышал резкий свист воздуха, рассекаемого упругими ветвями. И своим телом он ощутил тяжесть Керима, когда, оглушенный ударом, тот опрокинулся на шею юсуфова пегаша.
