Но вокруг нас светлей не стало. Диск заходящего солнца был виден, однако оставалось такое впечатление, что солнце только что ушло за горизонт.
«Что они есть, эти осколки?» — думал я. Я был уверен, что только что был свидетелем дазарного эффекта — усиления тьмы посредством стимулированного поглощения света, а раз телескоп был разрушен, то проявились лишь какие-то остаточные свойства…
Беглецы довольно быстро пришли в себя. Собираясь в путь, они шумели еще с полчаса. Как на вороньем базаре.
Погрузили все в самолет. И осколки телескопа, и масс-голограф, и фанерный ящик с роем, и все свои вещи. Скоро в огромном салоне со связанными руками рядом с грудой светлых глыб оказался и я. Ныла разбитая голова. Где же Гамм? Когда же, как выручит он меня из беды? Я плохо соображал. По отрывочным разговорам понял, что компания намеревается пересечь границу морем, где-то на юге страны. Конечно, я был уверен, что неизвестный, странный самолет своевременно будет обнаружен в воздухе (а может быть, уже был обнаружен, и не напрасно кружил здесь самолет и дважды пролетал вертолет). Но ведь вместе со злоумышленниками так нелепо мог погибнуть и я. Конечно, в немалой степени и я был кашеваром и пусть невольно способствовал этому пиру двойников.
Уже вот-вот должно было сесть солнце, и отчаявшиеся злодеи готовы были взлететь. Долго искали центр тяжести, где бы сесть Большому Кеше. Бет раздумывал, командовал, а Большой Кеша, сидя на полу, двигался по-салону между огромными креслами то назад, то вперед. Наконец, по их мнению, центр тяжести был найден.
Когда стали задраивать тяжелую дверь, оказалось, что Альфа в самолете нет. «Предатель удрал!» — коротко констатировал «дядя».
«Значит, события обернулись не так, как предполагал Гамм?..» — подумал я.
Бет ушел в пилотскую кабину. Скоро самолет задрожал, сдвинулся с места. Пилот выруливал на ровную площадку.
Я не знал, что мне предпринять, и, закрыв глаза, пытался что-нибудь придумать. Но что? Броситься к пилоту, когда самолет полетит «над морем?.. Ну и что из этого? А где же Гамм? Погиб в развалинах, из которых так ловко соорудили этот самолет?..
Самолет все быстрей катил по чуть всхолмленной площадке.
К этому времени я о ножку кресла перетер веревку, которой были связаны мои руки. Сделать это было совсем нетрудно, потому что самолет внутри (да и вообще весь он представлял собой странное зрелище) был сработан очень грубо: ведь он являлся в сотни раз увеличенной моделью со всеми ее, во столько же раз увеличенными шероховатостями. До чего неуютен был огромный салон с двумя циклопическими лампочками в потолке! Громоздкие кресла, похожие на нелепые, внушительных размеров диваны, отбрасывали резкие тени. Сидевших на этих громадных диванах злоумышленников не было видно, отчего самолет казался пустым. Все какое-то неживое, без человеческого дыхания, и поэтому невозможно было отвязаться от уверенности, что самолет не взлетит.
Если б мне помогли! Но кто знал, где я теперь нахожусь? Кажется, Рахмету Аннадурдиеву я сказал, что на машине собираюсь на пустынные берега восточного Каспия. Да еще нагрубил старику… А сам жду его участия, помощи. Когда у Аннадурдиева умерла сестра, я не смог сходить на почту, чтоб в Ашхабад послать телеграмму их племяннику, потому что очень был занят: как раз вулканизировал камеры и ставил дверцу в багажник…
Теперь моя участь зависела, кажется, только от Аннадурдиева, и я ждал его помощи! Вот как…
И передо мной вдруг ясно открылось как будто бы и давно понятное, но едва ли до этого мгновения во всей полноте осознаваемое мною представление о действительно добрых взаимоотношениях между людьми, об отзывчивости, которая поистине является самым драгоценным достоянием человека.
Мгновенно в сознании пронесся рой других мыслей, как одно слово: почему ночью я не подошел к другому стеклу, не исследовал весь телескоп хотя бы внешне, не испытал обе его стороны? Из-за робости? Сдрейфил, послушав распоясавшегося пустозвона плоскуна? А оказывается, паникер-плоскун являлся вообще делом десятым. Конечно же, в результате диалога со своим опережающим отражением я мог бы утром принять самое верное решение, найти блестящий выход из создавшегося положения (то-то Кобальский пугал меня телескопом, «предостерегал» от заглядывания в стекла!). Удивительно, но теперь сожалел я о своем ночном упущении не только поэтому. Жаль было, что не увидел я себя, пусть в неправдоподобно одностороннем, но зато безупречном виде. (Даже из проходимца Кобальского умудрился телескоп выудить немало хорошего, когда тот встал перед окуляром!..) И это не было праздным любопытством. Главное, мне очень не хотелось походить на своего отстающего. Но таким я уже не мог быть!
В который раз уже в моем воображении возникала одна и та же стереотипная картина… Вот если бы!..
Самолет все быстрей катил по чуть всхолмленной пустынной степи. И я видел его как бы со стороны. Видел, как он поблескивает в лучах заходящего солнца.
Толчки шасси и качания самолета неожиданно прекратились. Я подумал, что мы взлетели.
В двери, ведшей в пилотскую кабину, появился и что-то крикнул взволнованный «дядя».
— В чем дело?! — громко, раздраженно спросил его нумизмат.
«Дядя» подбежал и угодливо выпалил:
— Там человек!.. А за ним стоит…
— Ну так и что же!!. - в ярости вскочил нумизмат на ноги.
— Он бежит навстречу самолету…
— Взлетайте, черт вас всех возьми! — теряя самообладание, закричал шеф. — Кто вам разрешил останавливаться из-за какого-то там?!. Взлетайте, Зет!
И, оттолкнув «дядю», мимо смирно сидевшего на полу Большого Кеши побежал по большому, как ангар, салону к пилотской рубке. За ним метнулся Кобальский. «Дядя» бросился за Кобальским, я — за «дядей».
Метрах в трехстах прямо навстречу самолету бежал, медленно, тяжело переволакивая ноги, какой-то человек. Он то и дело поднимал над головой полусогнутую руку и, видно, что-то кричал нам.
Дальше, в километре от нас, левее бегущего человека, с работающими винтами стоял вертолет. Между бегущим человеком и вертолетом я увидел другого человека. Тот, изредка, на мгновение останавливаясь, может, что-то крича, бегом возвращался к вертолету…
В этой слишком напряженной для меня, драматической ситуации я поначалу не обратил внимания вот на что… В первые мгновения я не мог понять: то ли мне это кажется, то ли я действительно вижу бегущего к самолету человека еще и другим, неплотным зрением — вижу чуть со стороны неплотным зрением моего двойника-исполина. И благодаря особенности его бинокулярного зрения я четко и ясно видел, что к самолету бежит старик Рахмет Аннадурдиев!..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
