Вслед за гусями и Нильс решил было выкупаться. Но в это время какая-то широкая тень накрыла лужу. Нильс поднял голову. Прямо над ними, распластав огромные крылья, парил орел.
— Скорей на берег! Спасайте птенцов! — закричал Нильс Мартину и Марте, а сам помчался искать Акку.
— Прячьтесь! — кричал он по дороге. — Спасайтесь! Берегитесь!
Встревоженные гуси выглядывали из гнезд, но, увидев в небе орла, только отмахивались от Нильса.
— Да что вы, ослепли все, что ли? — надрывался Нильс. — Где Акка Кебнекайсе?
— Я тут. Что ты кричишь, Нильс? — услышал он спокойный голос Акки, и голова ее высунулась из камыша. — Чего ты пугаешь гусей?
— Да разве вы не видите? Орел!
— Ну, конечно, вижу. Вот он уже спускается.
Нильс, вытаращив глаза, смотрел на Акку. Он ничего не понимал.
Орел приближается к стае, и все преспокойно сидят, будто это не орел, а ласточка какая-нибудь!
Чуть не сбив Нильса с ног широкими сильными крыльями, орел сел у самого гнезда Акки Кебнекайсе.
— Привет друзьям! — весело сказал он и щелкнул своим страшным клювом.
Гуси высыпали из гнезд и приветливо закивали орлу. А старая Акка Кебнекайсе вышла ему навстречу и сказала:
— Здравствуй, здравствуй, Горго. Ну, как живешь? Рассказывай про свои подвиги!
— Да уж лучше мне о своих подвигах не рассказывать, — ответил Горго. — Ты меня не очень-то за них похвалишь!
Нильс стоял в стороне, смотрел, слушал и не верил ни своим глазам, ни своим ушам.
«Что за чудеса! — думал он. — Кажется, этот Горго даже побаивается Акки. Будто Акка — орел, а он — обыкновенный гусь».
И Нильс подошел поближе, чтобы получше разглядеть этого удивительного орла.
Горго тоже уставился на Нильса.
— А это что за зверь? — спросил он Акку. — Не человечьей ли он породы?
— Это Нильс, — сказала Акка. — Он действительно человечьей породы, но все-таки наш лучший друг.
— Друзья Акки — мои друзья, — торжественно сказал орел Горго и слегка наклонил голову.
Потом он снова повернулся к старой гусыне.
— Надеюсь, вас тут без меня никто не обижает? — спросил Горго. — Вы только дайте знак, и я со всяким расправлюсь!
— Ну, ну, не зазнавайся, — сказала Акка и легонько стукнула орла клювом по голове.
— А что, разве не так? Разве смеет кто-нибудь из птичьего народа перечить мне? Что-то я таких не знаю. Пожалуй, только ты! — И орел ласково похлопал своим огромным крылом по крылу гусыни. — А теперь мне пора, — сказал он, бросив орлиный взгляд на солнце. — Мои птенцы до хрипоты накричатся, если я запоздаю с обедом. Они ведь все в меня!
— Ну, спасибо, что навестил, — сказала Акка. — Я тебе всегда рада.
— До скорого свидания! — крикнул орел.
Он взмахнул крыльями, и ветер зашумел над гусиной толпой.
Нильс долго стоял, задрав голову, и глядел на исчезавшего в небе орла.
Вдруг из густых камышей раздался робкий голос Мартина.
— Что, улетел? — шепотом спросил он, вылезая на берег.
— Улетел, улетел, не бойся, его и не видно уже! — сказал Нильс.
Мартин повернулся назад и закричал:
— Марта, дети, вылезайте! Он улетел! Из густых зарослей выглянула встревоженная Марта. Марта осмотрелась кругом, потом поглядела на небо и только тогда вышла из камышей. Крылья ее были широко растопырены, и под ними жались перепуганные гусята.
— Неужели это был настоящий орел? — спросила Марта.
— Самый настоящий, — сказал Нильс. — И страшный какой. Кончиком клюва заденет — так насмерть зашибет. А поговоришь с ним немножко — даже и не скажешь, что это орел. С нашей Аккой, как с родной матерью, разговаривает.
— А как же ему иначе со мной разговаривать? — сказала Акка. — Я ему вроде матери и прихожусь.
Тут уж Нильс совсем разинул рот от удивления.
— Ну да, Горго — мой приемный сын, — сказала Акка. — Идите-ка поближе, я вам сейчас все расскажу. И Акка рассказала им удивительную историю.
2
Несколько лет тому назад старое пустое гнездо на Серой скале не было пустым. В нем жили орел с орлицей.
Все гуси и утки, прилетавшие на лето в Лапландию, устраивались подальше от этой страшной скалы. Только Акка Кебнекайсе каждый год приводила сюда свою стаю.
Акка не зря выбрала это место. Орлы были опасные соседи, но и надежные сторожа. Ни один хищник не смел приблизиться к Серым скалам с тех пор, как там поселились орлы. Стая Акки Кебнекайсе могла не бояться ни ястребов, ни коршунов, ни кречетов, зато ей приходилось остерегаться самих сторожей.
Как только орлы просыпались, они вылетали на охоту. Но еще раньше, чем просыпались орлы, просыпалась Акка. Спрятавшись в камышах, она смотрела, куда направят орлы свой полет.
Если орлы скрывались за вершинами скал, стая могла спокойно плескаться в озере и ловить водяных пауков. Если же орлы кружились над долиной, все отсиживались в своих гнездах.
В полдень Акка снова выходила на разведку — в этот час орлы возвращались с охоты. Даже издали по их полету Акка угадывала, удачный или неудачный был у них день.
— Берегитесь! — кричала она своей стае, когда орлы возвращались с пустыми когтями.
— Опасность миновала! — кричала она, видя, что орлы тащат в когтях крупную добычу.
Но вот однажды орлы, вылетев рано поутру, в свой обычный час не вернулись в гнездо.
Акка долго сидела в своем убежище, высматривая в небе орлов, но так и не дождалась их возвращения.
На следующее утро Акка вышла на разведку еще раньше, чем всегда. Уже солнце поднялось высоко в небе, но орлы не показывались.
«Верно, они вчера так и не вернулись в гнездо», — подумала Акка.
Она не видела их и в полдень на скалистой площадке, где орлы всегда делили принесенную добычу.
На третий день все было по-прежнему. Орлы не вылетали из гнезда и не возвращались в него.
Тогда Акка поняла, что какая-то беда стряслась с орлами, и сама полетела к скале.
Еще издали она услышала злой и жалобный крик, доносившийся из орлиного гнезда.
В гнезде, посреди обглоданных костей, старая Акка увидела неуклюжего, безобразного птенца. Он был покрыт редким пухом, на маленьких беспомощных крыльях торчком стояли прямые жесткие перышки, а острый, загнутый книзу клюв, был совсем уже как у взрослого орла.
— Я есть хочу, есть хочу! — кричал он и широко разевал клюв.
Оглядевшись кругом, не подстерегают ли ее где-нибудь за уступом орлы, Акка села на край гнезда.
— Наконец-то! Хоть кто-то явился! — закричал птенец, увидев Акку. — Что ты принесла? Давай скорей, я есть хочу! Акка очень рассердилась.
— Я еще к тебе в няньки не нанималась! — прикрикнула она на птенца. — Где твои отец с матерью?
— Откуда я знаю! — запищал птенец. — Они уже два дня не возвращаются. Ну, чего ты сидишь тут? Ты что, не слышишь? Я есть хочу! Есть! Есть! Дай мне скорее есть!
Акке стало жалко птенца. Все-таки сирота — ни отца, ни матери. И она отправилась искать ему корм.
Она выловила в озере большую форель и принесла ее птенцу. Увидев, что гусыня что-то тащит, орленок вытянул шею, и Акка бросила ему свою добычу прямо в раскрытый клюв.
Но орленок сразу выплюнул рыбу.
— Уж не думаешь ли ты, что я буду есть такую гадость? Сейчас же принеси мне куропатку или зайца, слышишь? — зашипел он и защелкал клювом, точно хотел растерзать Акку на части.
Акка строго посмотрела на него, клюнула его раз, другой и, когда орленок притих, сказала:
— Запомни хорошенько: возиться с тобой никто не будет. Твои отец и мать, наверное, погибли, и, если ты не хочешь умереть с голоду, ты должен есть то, что тебе дают.
Потом она разыскала на дне гнезда форель, которую выплюнул орленок, и опять положила ее перед ним.
— Ешь! — приказала она.
Орленок злобно посмотрел на Акку, но рыбу съел. С этого дня поутру, в полдень и вечером Акка летала к орлиному гнезду и кормила своего питомца. Она носила ему рыбу, лягушек, червяков, и орленок покорно все ел. Так дело и шло до тех пор, пока Акка не начала линять. Последний раз она с трудом добралась до орлиного гнезда, теряя по дороге перья.
— Слушай, — сказала она орленку, — больше я к тебе прилетать не могу. Перенести тебя вниз на своей спине я тоже не могу. Ты должен сам спуститься в долину, иначе ты умрешь с голоду. Не скрою — этот первый полет может стоить тебе жизни. До земли далеко, а ты еще не умеешь летать.
Но орленок был не робкого десятка. Он вскарабкался на край гнезда, посмотрел вниз — так ли далеко до этой самой земли — и смело прыгнул.
Акка с тревогой следила за ним. Своих детей у нее давно уже не было, и этот чужой птенец стал ей дорог, словно родной сын.
К счастью, все обошлось благополучно. Сначала орленок несколько раз перевернулся в воздухе, но ветер помог ему — раскрыл его крылья, и орленок, целый и невредимый, сел на землю.
Все лето орленок прожил в долине вместе с гусятами и очень с ними подружился. Он думал, что он тоже гусенок, и ни в чем не хотел отставать от своих товарищей. Гусята шли на озеро — и он с ними. Гусята в воду — и он в воду. Но гусята, бойко работая лапами, легко и быстро доплывали до середины озера. А орленок, как ни старался, как ни бил когтями по воде, сразу захлебывался и тут же, у самого берега, шел ко дну.
