— Ребята, сюда! Летим…
Рядом был Дима Сердюков и Емец. Будто послышался их шепот:
— Начинай же!..
Пилот дернул машину моторами, колесо поднялось, под него подложили доски, и летчик сбросил обороты двигателей.
Пленных отогнали от самолета.
Так закончилось первое свидание с «хейнкелем».
Войти в аэродромную команду Кривоногов мог бы сразу после «лесного собрания» — у Ивана на этот счет был опыт и способности. Но он медлил, и «его» место занимал француз, итальянец или испанец. И вообще немцы старались «разбавлять» русские бригады иностранными заключенными.
— Ты чего тянул? — недовольно спросил Соколов, когда Корж появился в десятке.
— Ты, Володька, парень не бестолковый, а простых вещей не понимаешь. Скажи, какой дурак из теплой слесарки добровольно пойдет на мороз и ветер?
— Да, это может вызвать подозрение, — согласился Девятаев.
— То-то и оно… Конспираторы… А я запорол несколько деталей, меня и выгнали с треском.
Соколов исправно нес службу помощника бригадира. Он мог покрикивать на пленных, замахнуться кулаком. Но эта его показная «жестокость» служила иному делу, нежели считали немцы.
— Не пора ли вводить к нам в команду твоего летчика? — посмотрел он на Михаила. — Я это устрою.
— Ладно, скажу ему.
…Ночью ходуном заходили бараки. На Узедом налетела или наша авиация, или союзников. Щели, вырытые летом, давно занесло снегом, и пленные оставались на месте.
А утром, когда пришли на аэродром, увидели развороченные ангары, покореженные и сгоревшие самолеты, на бетонной взлетной полосе глубокие бомбовые воронки.
Пленные в душе радовались: «Так, фрицы, вам и надо!», а немцы были крайне озлоблены и ожесточены. Значит, сегодня надо быть особо прилежными, за малейшую «недоделку» вахман или кто-то другой сразу, без разговоров, может прикончить.
Десятка Соколова усердно, старательно растаскивала обломки разбитого ангара. В нем стояло несколько самолетов, придавленных обрушившимися деревянными перекрытиями. Добрались до бомбардировщика, засыпанного землей и снегом.
Мастер показал, как отцепить надломленные крылья и куда их отнести. Бригада занялась делом. Здесь роль мастера с полным знанием авиационной техники и терминологии вполне успешно мог бы выполнить один из пленных, он крутился около фюзеляжа, жадно заглядывал в люк. Помощник бригадира заметил это. Заметил и понял… Стремянки рядом нет, а люк высоко.
— Давай. Только быстрее, — и Соколов подсадил «майора».
И вот советский летчик в кабине немецкого самолета! Пленный летчик и боевой самолет!.. Пилотское кресло удобно, долбанки сами нащупали педали. Глаза изучающе заскользили по приборному щитку. Приборы знакомы, но расположены иначе, чем на наших машинах. Рычаги, штурвальчики… Так и хочется потрогать их, повернуть… Таблички-инструкции… Прочитать бы…
Девятаев, увлеченный необычностью обстановки, не заметил, как в люк заглянул капо.
Ударило, словно электрическим током.
Оробевший летчик, одуревший от короткого счастья, которое вмиг может превратиться в несчастье, неуклюже вывалился из люка.
— Зачем там был?
— Я озяб, герр капо. Думал, там тепло.
Капо, размахивая палкой, заорал:
— Здесь не русский печка! Симулянт паршивый! — И огрел три раза палкой. — Теперь тепло?
Сразу подскочил Соколов.
— Ты что? — И дал пощечину. — Перекур себе устроил, едрена вошь? Вон отсюда! Железки таскать!
Михаил побежал к бригаде.
— Сачкануть хотел, едрена вошь, да не вышло. Я еще покажу этому фефёле!
Капо, довольный старательным помощником, улыбнулся:
— Как ты сказал: едрена фефелья?
— Это трудно перевести, герр капо. Ну, одним словом, зверек такой есть ленивый, сонливый, тепло любит.
Инцидент с «симулянтом» был улажен.
А при удобном случае Соколов смущенно шепнул:
— Прошу извинить за пощечину…
— Брось, Володя… Она мне, можно сказать, жизнь спасла.
Курносый увереннее:
— Теперь я видел твоего «знакомого» летчика, — и положил руку на плечо. — Иван тоже догадался. Будем знать мы — и хватит.
— Ты прав. И тебе не хотел признаваться, да вот случай. Когда еще такое подвернется? Ну и не удержался…
— Сказал бы заранее, я мог бы и подстраховать.
— Спасибо и за «едрену вошь». Но если немцы пронюхают, пиши пропало. Меня раздавят первым. И не будет у вас ни самолета, ни баркаса. А про авантюру на лодке и думать забудьте. Отсюда только один путь — по воздуху. Это я беру на себя.
Шумели в высоте узедомские сосны, за стеклами бараков копошились узники.
— Сегодня в кабине я видел таблички на их языке. Ни одну не прочитал. Не умею.
— Будем отдирать на разбитых машинах. Их там, — показал большим пальцем за плечо, — целые склады.
— И еще надо мне узнать порядок запуска двигателей. Взглянуть бы, как это делают немцы.
— Что-нибудь придумаем. Только если по затылку шлепну — не обижайся.
ВАРИАНТЫ
Из многих вариантов побега, которые вынашивали Девятаев, Кривоногов и Соколов, наиболее подходящим казался захват самолета с работающими винтами. Но как это сделать практически — было неясно. Ведь если двигатели работают, значит, в кабине кто-то есть. Либо техник, либо летный экипаж. Они, конечно, и близко не подпустят русских, а если догадаются… Перестреляют всех.
Нет, нужно другое.
Михаилу вспомнился Кляйнкенигсберг, где летчики рыли подкоп за колючую проволоку. Там майор Николай Китаев вел «ночные курсы» изучения немецких самолетов. Девятаев получил на них первоначальные навыки, но их сейчас было слишком мало.
А что стало с теми ребятами, которые остались в Кляйнкенигсберге? Где теперь Китаев, Вася Грачев, доктор Воробьев, какова судьба Пацулы и Цоуна, живы ли Ворончук и Федирко?.. Если б хоть один из них был здесь, рядом, все встало бы на свои места…
Неожиданно представился случай, после которого варианты с работающими винтами пришлось отложить.
Соколов, надежно втершийся в доверие к немцам, сделал так, что его бригаду после метельной ночи направили разгребать снег возле самолетных стоянок.
К той поре Девятаев уже облюбовал новенький «хейнкель». Он стоял ближе других, где обычно работала бригада. Трое наблюдали за ним особенно пристально. Знали, что он какой-то «особый». По утрам на нем прогревали моторы, но ни разу не подвешивали бомбы. А когда возвращался из полета, к нему, как правило, на легковых машинах подъезжало, но словам Володи, ракетное начальство.
Откидывая снег с рулежной дорожки, бригада Соколова подошла вплотную к капониру, в котором стоял «хейнкель». Площадку возле него расчистили и подмели немцы. Володя сказал мастеру, что неплохо бы утрамбовать вал капонира, не то ветер вновь его распушит, разметет.
