в Архее столько слухов и об этом лесе, и обо всех государях Карнеоласа. — Мы пришли.
Здесь, казалось, деревья были выше. А широкий ручей журчал приглушённой музыкой. Меж стволами появились руины древнего храма, местами обросшего плющом. Акме не могла определить архитектуру сооружения — в нём не было ни карнеоласского, ни нодримского, ни эрсавийского, ни сильванского следа.
Девушке почудился лёгкий гул, который наполнил слух. Он проник в её голову и, казалось, объял мозг, накрыв его плотным одеялом. Уши заложило давлением. Она украдкой закрыла нос, продула, сделала глоток. Так она всегда избавлялась от неприятного ощущения сдавленности, когда оказывалась в высокогорном Орне. Лорен рядом с ней сделал то же самое. Давление усиливалось и начало беспокоить.
Они остановились у группы сросшихся друг с другом деревьев. Их кроны и корни плотно переплетались между собой, а сквозь прорези между стволами пробивался сапфирово-серебристый свет. Бледно-синий столб стремился в небеса, вырываясь из центра образования и разгоняя неожиданный в это время дня полумрак.
Гаральд и солдаты остались снаружи, остальные вошли внутрь, где, переливаясь серебристым сиянием, мутными волнами плескалось небольшое сапфировое озеро. Кроны образовывали некий купол с широким отверстием.
Акме и Лорен выжидательно взглянули на короля, и тот с глубоким вздохом произнёс:
— Я здесь, Провидица.
— Зачем ты привёл с собой столько народу? — раздался низкий сильный голос, призрачно прошелестел по глади озера и затих. — У меня нет ничего, что я могла бы сказать твоим министрам и советникам.
— Я хочу, чтобы они тоже знали. Во всем государстве я доверяю только этим людям.
— Что ж… — последовал ответ, и вскоре все увидели высокую женщину, будто сотканную из волшебного сапфирово-серебристого сияния.
Платье из серебристого шёлка с длинным шлейфом ласково облегало величавую фигуру: маленькую грудь, необычайно узкую талию и круто выгнутые бедра; высокая шея, широкие покатые плечи и красивой формы руки были обнажены. Голова её увенчана чёрными рогами и покрывалом из густых тёмных волос со вплетёнными серебряными нитями. На груди располагалась жемчужина в форме полумесяца. Её кожа издавала неяркое чистое сияние, огромные миндалевидные широко поставленные светло-серые глаза свысока оглядывали гостей. Величественная и горделивая красота захватывали дух, и перепуганная Акме тотчас же приветствовала неземное создание глубоким реверансом.
Она слышала, что в королевском лесу живёт призрак древности — бывшая царица Авалара, погибшая сотни лет назад. Неужели это был не миф?
Взгляд Провидицы охватил Акме и пронзил насквозь. Девушке почудилась тихая музыка, тёмная, словно бесконечные подземелья Иркаллы, томный всепоглощающий гул, сопровождающийся звуками, похожими на шелест дождя, мягкий звон птичьих трелей, ласковую песнь ветра. Она увидела тени незнакомых ранее картин: безжизненную пустошь Кунабулы, ледяную ленту реки, прорезывающую равнину; чёрные пики горных стен, которые укрыли Иркаллу колыбелью.
— …Акме!..
Девушка вздрогнула и открыла глаза. Брат тихонько потряс её за плечо. Провидица не сводила с Акме пронзительного взгляда. Девушку только что погрузили в сон наяву, её это напугало.
Царица медленно и спокойно подошла к Ринам, внимательно их оглядела и проговорила:
— Впервые в жизни ты принял верное решение, Трен, приведя в Карнеолас надежду, — и спросила у Лорена и Акме: — Известно ли вам, кто я?
Её низкий грудной голос обволакивал сознание и одурманивал, вызывая суеверный страх и стремление благоговейно подчиняться.
— Вы — владычица древнего Авалара, царства фавнов, — наконец нарушил молчание Лорен, изумлённо разглядывая призрак. — Ваши подданные покинули вас, и вы пришли к Атариатису Рианору, затем вы исчезли и ни один источник не рассказывает о вашей дальнейшей судьбе.
— Ибо все эти источники хранятся в Нелейском дворце, и их стерегут и день и ночь. Однако народ не проведёшь, и люди до сих пор знают о моём существовании. Посему и обходят стороной мой лес.
Атариатис Рианор, царь Кареоласа, был для меня более чем союзником. Он являлся добрым другом. Так же, как богиня луны Атаргата была добрым другом Шамашу, богу Солнца. Более трёх сотен лет назад он завещал мне оставаться Хранителем Карнеоласа, Кеоса и Рианорского рода.
— Господь неслучайно связал нас родством с таким предком, — неуверенно проговорил Лорен. — Стало быть, мы должны подчиниться Его воле?
— Господь?.. — Провидица вдруг остановилась и вгляделась в глаза Лорена. — Не из-за вашей ли новой религии никто не желает верить в древнюю Силу?.. Она стала мифом. А ещё триста лет назад все верили только в неё. Даже отдавали жизнь за эту веру. Правда, Трен?
— Ты всегда так упорно обвиняла меня в грехах моего предка, что меня это уже даже не раздражает, — фыркнул король.
— Рианоры, — повелительно спросила Провидица, не обратив внимания на выпад Трена, — что дает вам ваша религия?
— А что давала людям вера в Атариатиса Рианора, если они не были одарены его Силой? — выдохнула Акме, смутившись от пренебрежительности в тоне этой призрачной богини, каким та рассуждала о вере, в которой девушка воспитывалась своими родителями.
— Чудн̀о слышать это от тебя, девочка, — усмехнулась фавна, вновь пронзив её кристаллами своих глаз. — Ты не веришь в свои силы и в силы брата своего.
— Я пока только и могу, что верить в них нá слово.
— А с вашим божеством дело обстоит иначе? Неужто способны вы убедиться в силе вашего Бога так, как люди убеждались в рианорской Силе столетия назад?
— Сила Провидения… — начала Акме.
— Провидение ли спасло вас, когда дом ваш горел? Или вам помог человек из плоти и крови?
— А разве Сила управляла им в ту ночь? — воскликнул Трен, негодуя.
— А кто нашептал тебе, о незаконный владыка, дабы ты следил за Рианорами с особым тщанием в тот месяц? Не моя ли Сила?
— Я слыхал, что в Заземелье за подобное живьём сжигают на костре…
— А как живут те, кто мучает благодетель, пока та не испустит дух? — хмуро и угрожающе произнесла фавна. — В варварстве и бесчестии. Мне неведомо, отчего ты столь рьяно защищаешь ту религию, к которой никогда не был склонен и был вынужден принять её только для того, чтобы унять недоверие своего народа.
— Ты ошибаешься. Я верую и следую её предписаниям.
Зловещий смех сотряс грудь царицы, а красивые губы угрожающе изогнулись.
— Вероятно, Трен, религия твоя поощряет прелюбодеяние, если ты, не страшась недовольства твоего бога, живешь во грехе. Ты оскорбляешь честь короля и выбор Судьбы, которая снизошла до того, что посадила тебя на трон. И только твои сыновья удерживают тебя от окончательного падения, ибо ты вознамерился назвать своей королевой блудницу, жадную до власти, когда тело твоей истинной супруги ещё не успело остыть в могиле. Вознамерился поставить блудницу во главе могущественнейшего из государств!
— Да
