никто не знает. Но именно он сделал ее персоной нон грата.
От шока я даже упускаю то, как Лия называет Артема моим. Я просто не представляю ситуации, в которой он способен оскорбить девушку.
«Ты же уже сосала мой член, охотно глотала мою сперму и была от этого, блядь, счастлива…»
Кроме меня, конечно. Или он теперь со всеми такой?
– Ты как будто расстроилась, – замечает Лия. – Из-за Протасовой?
Пожимаю плечами, толком не зная, что сказать, когда нет четкого понимания своих же чувств.
– Немного. Жаль ее.
– Ой, ладно тебе. Наверняка она сделала что-то отличительно гадкое. Иначе Чарушин бы не сорвался. Он же воспитанный! – акцентирует, закатывая глаза.
Не хочу очернять его и говорить, что вся его воспитанность, похоже, в прошлом. Поэтому, делая вид, что мне совсем безразлична эта тема, лишь снова пожимаю плечами. И на этом все.
Но в голове, конечно, кручу. Рисую различные картинки происходящего между Артемом и Викой. Незаметно вскипаю.
– Ребят, давайте, за стол, – окликает всех Сонька. Она, похоже, в любом месте и в любой компании чувствует себя центром Вселенной. – Пицца остывает!
Улыбаюсь той гордости, что меня за нее распирает. Поднимаюсь следом за Лией. Но и шага ступить не успеваю, как открывается дверь, и в гостиную, словно волна горячего и мощного ветра, врывается Чарушин.
– Ну, наконец-то! – восклицает кто-то из парней.
– Всем привет, – бросает Артем быстро.
Пока ребята нестройным хором отвечают, таким взглядом меня заливает, что кажется, платье начинает плавиться. Впрочем, так же быстро этот процесс прекращается – примораживает Чарушин злостью.
– Что вы тут расселись, как старперы? – выдает он вроде как весело, обращаясь к своим друзьям. – Вставайте! Погнали к морю!
– Бля, Чара… Ты не можешь нормально прийти…
– Давайте, давайте… На пенсии насидитесь!
Больше не смотрит на меня. И кажется в этот момент точно таким же, как раньше – свободным, беззаботным, счастливым.
– А как же пицца? – беспокоится Соня.
– А что пицца? С собой забираем, – заявляет Артем. – У меня в багажнике как раз ящик холодного пива.
– Я без купальника!
– Мы все без купальников!
– Пофиг, пляшем! – подрывается из-за стола Шатохин.
А за ним и вся толпа срывается. И как-то так быстро все высыпают на улицу, я и опомниться не успеваю. Пока нахожу свой телефон и сумку, в доме остаемся только мы с Чарушиным.
– В мою машину садись, – выписывает очередной приказ, когда я пытаюсь пройти мимо него в прихожую.
– Почему это? – огрызаюсь машинально.
– Потому.
15
Хочу с тобой...
© Лиза Богданова
В дороге Чарушин молчит. Не понимаю, зачем ему понадобилось, чтобы я ехала в его машине, если он делает вид, что меня нет. Может, надо было отказаться? А может, это какая-то проверка? Может, я должна начать разговор? Да, наверное. Но… Как? Мне на ум ничего не приходит. А даже если бы и пришло, я так волнуюсь, что без дрожи в голосе больше двух слов не выговорю.
Раньше Артем всегда выступал инициатором. В любой ситуации. И мне это очень нравилось. Только на нем наши отношения и держались. А сейчас… Все это ему больше не нужно.
Отчего-то и посмотреть на него боюсь. Робко вожу взглядом по панели автомобиля – зацепиться не за что. Пока, наконец, не решаюсь, взять в фокус сжимающие руль руки. Вот на них надолго подвисаю. Удивляюсь тому факту, что даже его ладони кажутся мне родными.
Глубоко и чересчур громко вдыхаю. Веду взглядом дальше. Сердце грудь распирает, когда стопорюсь на лице Чарушина.
Молчаливый. Суровый. Пугающий. И все равно безумно красивый.
«Ты все еще моя…»
В моем рту так сухо, что и сглотнуть не получается. А в горле ведь собрался ком. Кажется, еще немного, и полностью дыхание мне перекроет. Именно поэтому я с этой функцией ускоряюсь – пытаюсь надышаться и захватить какой-то запас. И плевать на то, что процесс становится слышимым. Сейчас мое волнение не ощущается чем-то постыдным.
– Ты не звонил… – начинаю несмело.
Оставляю фразу оборванной, в надежде, что Артем продолжит.
И он продолжает. Только совсем не так, как мне бы хотелось.
– А должен был? – выдает таким тоном, будто ему и говорить со мной лень.
Взглядом же, который неожиданно на меня направляет, буквально припечатывает.
– Не то чтобы должен… – не знаю, где нахожу силы, чтобы выражать дальше свои мысли. – Но я ждала.
Чарушин резко стискивает челюсти. Сглатывает – улавливаю дерганое движение кадыка. Поджимая губы, яростно втягивает носом воздух. Шумно выдыхает, уже глядя на дорогу.
Меня разбивает дрожь, а следом за ней разливается острый жар. Ведь я успела уловить в его глазах мощнейшую вспышку эмоций.
Что это было?
– Не стоило, – высекает Чарушин жестко.
– Почему? – выпаливаю почти сразу за ним.
На этот раз он не отвечает. Только таким взглядом пронизывает, что мне приходится малодушно опустить веки.
Пытаюсь отдышаться. Но не потому, что рассчитываю подавить какие-то реакции. Артем их в любом случае все считывает.
Пусть видит. Пусть знает. Пусть понимает.
А я стараюсь совладать с собой только для того, чтобы иметь силы продолжить разговор.
– Так ты был занят? Почти неделя прошла.
Смотрю на него и замечаю блеснувшее в глазах удивление. Однако пару секунд спустя он его, конечно же, топит раздражением.
– И что? – голос становится ниже, прорезаются хриплые будоражащие меня нотки.
– Я думала, мы начнем как-то общаться… – тарахчу, практически не дыша.
– Общаться мы не будем, – и снова от
