Некоторые в отделе называли его Сумасшедшим Дзефирелли, но и это прозвище не в полной мере отражало характер Колина.
Имея статус свободного агента, который в отделе распространялся только на нескольких человек, Дзефирелли надежно прятал отчетность о своих «подвигах», однако регулярно приносил очки в копилку своего отдела.
Это было положительной чертой Колина. Однако существовала и отрицательная – то, что попадало мимо копилки и прямиком шло на стол Генерального прокурора, а случалось, даже дотягивалось до апартаментов премьер-министра.
Неприятной чертой Колина являлась его всеядность в выборе цели. Дзефирелли охотился на любую дичь, невзирая на ее ранг и личные связи.
Он подслушивал частные разговоры губернаторов земель, ставил жучки в апартаменты министров и вербовал в осведомители членов семей самых важных особ.
Несколько раз из-за этого разыгрывались громкие скандалы, один из которых даже привел к смене правительства ОАМ. Именно после того случая прежний директор решил уйти на пенсию, а его заместитель – Франтишек Штейнберг занял место своего шефа.
Надо сказать, что и сам Дзефирелли на целых полгода исчез из виду. Ходили слухи, что наемные убийцы достали его на Тахомаксе, и Штейнберг втайне надеялся, что это так, однако вскоре Колин появился в департаменте, и по его виду можно было понять, что свободный агент провел пару недель в лечебном учреждении.
Дзефирелли мог позволить себе длительный восстановительный период, однако он, как нервная охотничья собака, не мог уже жить без погони.
Явившись в кабинет нового начальника, Колин потребовал тогда прозондировать почву в прокуратуре на предмет получения нескольких санкции на арест и разрешение на прослушивание нескольких офисов в министерстве связи. Естественно, Штейнберг ответил отказом, поскольку не хотел слететь с места, на которое так давно глаз положил.
У него были сведения, что кто-то ощупывал бизнес поставок в ОАМ масличной коки, а когда появился Дзефирелли, директор понял, что именно Колин решил начать новую войну с коррупцией. Но подобные войны никому не нравились. Уж очень они были кровавыми.
– Не нужно заниматься этими вымыслами, Колин. Довели бы лучше до конца дело о грабителях банка на Паристоне. Да и секта душителей с Кантаруса ожидает вашего пристального внимания…
– То, о чем вы говорите, директор, давно поросло мхом. Весь материал о шайке грабителей уже давно передан в департамент. Если ему не дают хода, то это уже не мои проблемы. Я даю нашей судебной системе еще два месяца, а затем сам накажу виновных…
– Но это не по правилам, – улыбнулся Штейнберг.
– Это незаконно, – поправил его Дзефирелли, – зато как раз по правилам… И по сектантам вся информация уже собрана. Могу представить ее в любое время.
– И, конечно, оставите себе копии?
– Без этого нельзя, – грустно заметил Дзефирелли. – С некоторых пор департамент не внушает мне доверия. Слишком много дел разваливается, а документы исчезают.
– Я не дам вам денег на разработку каналов поставки коки, – напрямую заявил Штейнберг.
– Почему? – с некоторой обреченностью в голосе спросил Колин.
– Может подняться волна. Даже цунами.
– Тогда я сам найду деньги.
– Колин, ну не упрямьтесь. Эти люди работают безупречно, и, чтобы собрать на них материал, вам понадобятся десятки лет. Это нереально.
– Вот поэтому мне и нужны средства. Я собираюсь взять их с поличным, во время перевозки.
– Да вы что? У них лицензии, у них охрана и прикрытие на самом верху… Это же война… И потом, вам будут нужны люди, военные корабли. Те, за кем вы охотитесь, не позволят вам собрать эти силы.
– Ваш ответ «нет», директор? – спросил тогда Дзефирелли, уставившись на Штейнберга своим стеклянным взглядом.
– Мой ответ «я еще не сошел с ума»… – в тон Колину ответил директор, и Дзефирелли с сожалением покинул кабинет.
Он опять пропал на пару месяцев, и снова Штейнберг тешил себя надеждой, что недоброжелатели свободного агента сведут с ним счеты.
Однако Сумасшедший Дзефирелли проявился совершенно неожиданно. На самом оживленном перегоне Онслейм – Дижанейро, где контрабандисты чувствовали себя спокойно, шестерка «СИ-москито» без опознавательных знаков атаковала конвой, с ходу уничтожив два рейдера, принадлежащих частной охранной структуре. Продемонстрировав серьезность своих намерений, командир отряда «москито» честно предупредил, что ему нужен только один из трех танкеров – тот, команда которого согласится подписать чистосердечное признание.
Капитан одного из судов опередил своих коллег и сдался, остальные два судна были тут же расстреляны – как и было обещано.
Поняв, таким образом, что полное признание и явка с повинной являются единственным шансом к выживанию, команда корабля пустила на борт дознавателей и сдала им всех поставщиков и схему передвижения товаров.
Узнав об этом инциденте, Штейнберг испугался не на шутку. Он опасался, что может лишиться не столько места, но и головы. Однако скандал, не успев разразиться, начал терять основных действующих лиц.
По странному стечению обстоятельств, почти одновременно покончили с жизнью несколько высокопоставленных чиновников, а один из министров регионального правительства захлебнулся в собственной ванне. Несколько начальников бюро службы безопасности были сняты с постов, а часть «ушла на пенсию» с летальным исходом.
Таким образом, спрут потерял несколько щупалец, однако его голова была спасена. Спустя короткое время Дзефирелли снова появился в кабинете у Штейнберга и принес материал на уже мертвых людей. Он понимал, что это уже не так важно, однако по негласным правилам это считалось «чистой операцией», поскольку весь материал был получен «без давления, во время оформления явки с повинной».
К материалам дела прилагалась пачка счетов, которые должны были быть оплачены департаментом.
– Ты ходишь по лезвию, Колин, – сказал директор, подписывая чеки через один.
– И уже давно, – ответил ему Дзефирелли.
– Откуда ты взял столько денег?
– Мне многие должны, – пожав плечами, ответил агент.
Директор ему поверил, поскольку у Дзефирелли на крючке были десятки толстосумов. Этот человек мог бы давно уйти на покой и доить денежки цивилизованным шантажом, однако Дзефирелли был прирожденным бойцом и не признавал другого стиля жизни.
– Ну а «москито» и экипажи? Где ты взял эти машины, и кто согласился на них сесть?
– Про машины ничего сказать не могу – разглашению не подлежит, а пилотов, уволенных по выслуге лет, просто навалом. Отличные специалисты, вся вина которых только в том, что им стукнуло тридцать пять. Еще совсем недавно их увольняли в сорок – Понятно. И кто теперь попадает в зону твоих интересов?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
