дело было в том, что он заботился о своей шкуре. Насколько я понял, его работа больше предполагала разъезды и поиски незарегистрированных, нежели просиживание задниц на собраниях Ордена. А значит, он и в политике не был заинтересован. И я для него, по факту, был просто одним из пунктов в графике. И все же Луций проявил ко мне более чем человеческое отношение. А я не мог просто так взять и спустить это в унитаз.
«Чего ты ждешь?» — нетерпеливо прошипела Тьма. — «Сомневаешься?»
— Разумеется, я сомневаюсь. Ты собираешься устроить моими руками чертов геноцид.
«Что, прости? Я просто возвращаю свое и заберу еще немного сверху. Считай, в качестве процентов за использование. А что до Луция… Нет, дорогой мой, так не пойдет. Если мы станем щадить всех, кто пару раз подал тебе руку, ничего не получится. Ты и так выторговал у меня достаточно. Оболенские, мать, неодаренные друзья, которых это не должно затронуть… Имей совесть».
Я нервно рассмеялся с последней фразы. Это Тьма-то мне будет затирать о совести?
«Не наглей, Хрусталев», — продолжила Тьма. — «Напомню, наш с тобой уговор — жест моей доброй воли и благодарность за помощь. Но если станешь артачиться, я смогу организовать все и без твоего согласия. Ты уже видел, что это возможно».
О да, и я прямо сейчас взирал на последствия. Из Вергилия словно выжали все соки. Сейчас он и правда выглядел на свой дряхлый возраст. Сморщенный, маленький, беспомощный… Просто старик.
«Это будет легко», — ласково, словно хотела меня успокоить, шепнула Тьма. — «И гуманно. Он даже ничего не почувствует… Он уйдет легко».
Найдя под ногами скатерть, я отряхнул ее от стекла и обломков, кое-как завернул вокруг задницы, а затем аккуратно, стараясь ступать на безопасные участки пола, подошел к Примогену. Его дыхание было неровным, но глаз он так и не открыл.
Присев перед ним на корточки, я протянул руку, чтобы дотронуться до его шеи. Ворот его старомодной сорочки распахнулся, и я увидел морщинистую, покрытую пигментными пятнами, грудь…
В этот момент Вергилий распахнул глаза и резко дернулся ко мне. Я отшатнулся, но потерял равновесие и бухнулся на бок. Незнамо откуда взявшаяся прыть старика совсем сбила меня с толку, а его неподвижность усыпила бдительность…
Не успел я подняться, как что-то больно ударило меня в грудь.
— Ых…
Дыхание сбилось, челюсть клацнула, и я прикусил себе язык. Снова удар в грудь. Я согнулся пополам от боли и отсутствия воздуха, а в следующий миг ощутил, как руки Вергилия обхватили мою голову.
— Ты сдался ей! — прохрипел он. — Зачем? Зачем…
Я не мог ответить. Тьма, сволочь такая, отступила, ушла вглубь и спряталась, наблюдая за происходящим из укрытия. Словно преподаватель на экзамене, что раздал всем билеты и уселся за свой стол наблюдать за тем, как справляются его студенты.
Она меня экзаменовала. Хотела посмотреть, что я сделаю и как выпутаюсь. Хотела, чтобы я принял решение сам и сделал все своими руками.
С усилием я отлепил руки Вергилия от своей головы.
— Я не хочу этого делать. Не хочу вас убивать.
— Поздно, — отрезал Примоген. — Ты уже пошел с ней на сделку. Я чувствую это. Твоя аура изменилась. У меня теперь тоже нет выбора, Владимир.
Проклятье!
Он снова бросился на меня, и я здорово пожалел о том, что недооценил противника. Да, тело его на фид было немощно, но Тьма — тот самый кусочек силы, которым он научился управлять и который все еще держал под контролем — Тьма укрепляла его и, казалось, сделала все кости крепкими, как титан.
Старик прыгнул на меня, словно кошка. Краем глаза я заметил крутившиеся вокруг него смерчики Тьмы, а в следующий миг взвыл от боли. Его руки преобразились, действительно стали похожи на кошачьи лапы, и он полоснул меня длинными когтями, сотканными из Тьмы.
Грудь обожгла боль от трех глубоких порезов, а второй рукой-лапой, он попытался схватить меня и прижать к полу. Да, лучше бы я все же приоделся… Эти когти раздирали человеческую кожу только в путь.
Он замахнулся снова, но я отбил удар и, приподнявшись, зарядил ему с левой руки. Не так сильно, как хотелось бы, но все же родовой дар Оболенских упрощал задачу. Нависший надо мной старик отлетел назад с хрипом — я двинул ему в район солнечного сплетения.
Мы вскочили на ноги одновременно, и я снова поразился его прыти. И лишь сейчас, всмотревшись повнимательнее, понял, что все его тело окутывала тонкая сеточка Тьмы, словно он с ее помощью создал себе подобие экзоскелета. Вот что его укрепляло и позволяло держаться в бою.
— Она вас теперь не отпустит, — тихо сказал Вергилий. — Вы для нее слишком ценны. Она слишком много поставила на вашу карту.
— Знаю.
Я заставил себя остановиться. На миг ангел на одном плече победил. Я не хотел убивать Вергилия, не хотел смерти Луция. Да даже Дашкову мне было жаль, хотя она. Конечно, была девкой с долбанцой. Должен быть какой-то способ. Должен…
Но я замешкался. Не заметил, как Вергилий поднял позади меня останки той роскошной кованой люстры и направил в меня. Удар — я даже вскрикнуть не успел — только увидел, как из моей груди выросло что-то длинное, острое… И с острого наконечника этого декоративного штыря капала кровь. Моя кровь.
— Простите, Владимир, — сухо сказал Вергилий. — Эребус был прав. Я не могу рисковать Орденом, это сотни жизней. Только ваша смерть позволит предотвратить катастрофу.
Почему-то меня все еще держали ноги. Я не мог говорить, и внутри меня явно что-то повредилось не на шутку. Казалось, еще немного, еще минута — и я умру.
Люстра накренилась назад, и штырь вышел из меня. Тут же стало еще больнее. Настолько больно, что я не мог ни дышать, ни говорить. Перед глазами все начало плыть, все налилось алой пеленой…
Я видел, как Вергилий приближался ко мне, обнажая те самые смертоносные когти. В его взгляде не было ни ненависти, ни презрения — только сожаление и разочарование. Он остановился в шаге от меня, и подошвы его ботинок задели лужу крови, что из меня вытекла. Я рухнул на колени, не в силах стоять прямо. Но не терял сознания…
«ТЫ ИЛИ ОН!» — воскликнула Тьма. — «ВЫБИРАЙ! СЕЙЧАС!»
Примоген занес руку, чтобы нанести последний удар.
Не знаю, откуда родилась эта идея — Тьма
