была моя новенькая, голубая в белую полоску, рубашка, это я узнал по приходу домой, тщательно исследовав куртку. Рубашка начала рваться в районе второй пуговицы сверху, ну, верхнюю пуговицу без галстука не застёгивают (сейчас застёгивают, знаю), как известно. Надо бы покупать размер «s», а не «xs»! Но, что делать, если «s» великоват?!
*****
Вторник. Еду на метро, — моя сучка совсем сломалась, доехал на ней только до ближайшей ко мне станции. Выхожу на поверхность, обнаруживаю, что вышел не с той стороны от автобусной остановки, матерюсь и, превозмогая боль в спине от тяжеленной сумки с ноутбуком, плетусь по верху к автобусу, — мне необходимо проехать всего одну остановку до суда. Кондуктор спрашивает деньги за билет как раз в тот момент, когда двери автобуса открылись на моей остановке; сделав каменное лицо, я выхожу, не заплатив, — мелочь, а приятно. Вижу — рядом идёт помощница, которая подсаживалась ко мне в кафешке, помните? «Привет», — кричу я. «А, Поль, привет!». На ней джинсы-клёши (!) и кроссовки. «В суде переодеваешься», — задаю я риторический вопрос, вперив взгляд на кроссовки. «Да, всегда», — отвечает помощница. Отмечаю про себя, что в этом одеянии она уже не выглядит так привлекательно, как в классической одежде и на каблуках-шпильках. «Опаздываю на совещание», — поддерживает разговор она, — «ещё переодеться надо успеть». До девяти утра остаётся пять минут, мне этот факт почти безразличен. «Если ты в этот момент должна бежать, в буквальном смысле, — не стесняйся, я один дойду», — уловил я её настрой. «Тогда увидимся, я побежала». И она побежала, несколько раз скрывшись из поля моего зрения за объектами городской инфраструктуры и вновь появившись из-за них. Мда, в «классике» совсем другая фигура…
«Отписывание» дел подходит к концу, скорее всего, сегодня — последний день моей работы в этом судейском составе, завтра в уголовную канцелярию. Что-то я уже привык быть здесь, а там — неизвестность.
Время обеда. Пытаюсь перейти проезжую часть, чтобы дойти до кафешки. Рядом со мной тот же манёвр хотят совершить двое полицейских, оба по габаритам выглядят как полковники, — внешние различия формы и количество звёзд на плечах мне ничего не говорят, надо бы выучить на досуге. Вдруг один, обращаясь ко мне, спрашивает: «А где здесь парикмахерская?». Я знал, где парикмахерская, — она находилась немного ниже по улице. Вчера, когда я собирался ехать с работы на своей уже полторы недели как неисправной машине (сломалась печка и, окна запотевали, конечно, не считая того, что из носа капало от переохлаждения) и, как всегда взяв «заказ» в сторону дома, мне, уже второй раз, пришёл заказ из этой парикмахерской. Сотрудницы в восемь вечера заканчивали стричь людей и разъезжались по домам. Все трое жили неподалёку от меня. Мы вполне могли пересечься в обеденный перерыв в кафешке или просто на улице. О чём это я?… Ах, да, о полицейских! Оба были лысые как колени пловцов. «Где здесь парикмахерская?». «Там», — показал пальцем вниз по улице я. Напрашивалась хохма. «А зачем она вам?», — должен был спросить я. Но, не буду врать, не спросил. Момент был упущен.
Еду на метро. Запотевшую машину оставил около ближайшей к дому станции. Стою на одной ноге со всех сторон подпираемый согражданами. Читаю Дж. Дж. Конноли «Слоёный торт», много раз смотрел фильм, снятый по этому его произведению; как и ожидал — книга отличная. Интересная фраза: «Чечня — это русская Сицилия, только в десять раз хуже», — и это пишет английский писатель! В фильме чеченские дельцы были заменены на африканских. Похоже, что наши «кауказцы» достали весь цивилизованный мир. Пытаюсь почувствовать гордость за нашу «самость», но… нет, похоже, я не такой уж дурак. После просмотра фильма «Корсиканец» с Жаном Рено, я начал думать о Казани, как об острове, где царят «корсиканские» нравы. Даже подумывал о написании сценария для фильма на эту тему, конечно в жанре «китч». Моя станция, — не Бейкер Стрит, а Козья Слобода… стрит.
Глава 26
Четверг. Я, опоздав на пять минут, забежал в здание суда. Поднялся на этаж, где находится канцелярия по уголовным делам, но сразу туда не пошёл. Сначала решил сходить в туалет, — почистить пёрышки. Наконец, зашёл в канцелярию, поздоровался с работницами, про себя заметив, что их попы не такие уж большие, как о них отзывались их коллеги. Они не понимали, — кто я такой и что забыл у них. Я сказал, что с сегодняшнего дня работаю у них. Начальница, как я понял по её манерам, спросила: "Кто сказал, что ты работаешь у нас?" "Я сам решил — и вот я здесь", — выдержав паузу и, всё же хихикнув в конце, ответил я. "На самом деле, председатель определил меня к вам". "Сейчас узнаю", — мрачно произнесла она и начала набирать номер, зажав телефонную трубку плечом и не сводя с меня, без преувеличения, ненавидящего взгляда. Я стоял в ожидании, сложив руки на ремни перекинутой через плечо сумки. "Ладно, садись", — так никуда и не дозвонившись, сказала начальница отдела. "Вот тут у нас незанятое место", — указывает на рабочее место, — на кресле висит форменный женский пиджак, а стол выглядит так, будто работник вышел на минутку, разве что горячий кофе не стоит рядом с открытым клеем. Я сел, достал из сумки художественную книгу и углубился в хитросплетение сюжета. Вообще, нужно сказать пару слов об уголовной канцелярии. Загруженность уголовной канцелярии соответствует загруженности уголовных судей, а поскольку уголовные судьи проводят в день не более двух заседаний, то работницам (а это женщины) соответствующей канцелярии ничего не остаётся, как надоедать своим родным и близким бесконечными звонками с рабочего телефона и… жрать. Да, жрать, кушать, перекусывать, есть, пить чай с «чем-нибудь вкусненьким», замаривать червячка и так далее. С приобретением стажа в трудовой книжке, работница уголовной канцелярии приобретает килограммы на теле. Начальница канцелярии имеет самый большой стаж, а значит она весит больше других. Таков закон. Мне нравится начальница уголовной канцелярии, потому что она похожа на Вуди Харельсона, а я люблю Вуди Харельсона. Но вот что я не люблю, так это запах, стоящий в уголовной канцелярии. Запах здесь закономерен, — сотрудницы любят есть, значит, притаскивают с собой еду. У них есть микроволновка, но нет холодильника и, вечно сломан кондиционер. Отсюда местная поговорка: «Перед уголовной канцелярией не надышишься». Конец.
"Иди в двести шестой к Мустафину, — там будешь помогать". Я переварил информацию, взглянул на часы, — прошёл час с тех пор как я заступил на службу в уголовную канцелярию. Дочитал художественную литературу до точки, оторвал от
