на второй план. Зайдя после первой пары в аудиторию, где у нас должно было пройти занятие по основам ЭВМ, я обнаружил Василису с красными глазами, вытирающей нос узорным носовым платочком. Сначала я подумал, что наш препод простыла, но, когда увидел, как по её щеке катится слезинка, которую она постаралась незаметно смахнуть, то понял, что всё не так просто.
В аудиторию я заявился одним из первых, кроме меня здесь уже были Вася Ковтун и Лёха Изосимов. Подойдя к преподавателю, я негромко поинтересовался:
– Василиса Андреевна, что случилось?
Та махнула рукой, отвернувшись к входной двери.
– Да нет, Серёжа, всё нормально.
– Я же вижу, что не нормально. Ладно, не хотите – не говорите. Может, думал, чем помочь смогу.
Всё занятие, как мне показалось, Василиса держалась на морально-волевых. Что же всё-таки произошло? До нас у неё была группа Э-53, с параллельного потока. На перемене я выловил Димку Позднякова, которого более-менее знал, и спросил, что случилось на их занятии.
– Да это Стас Широков опять хернёй страдает, – скривился парень словно от зубной боли. – Он Василису каждый раз, а сегодня на спор довёл её до слёз, знает, что она добрая и бесхарактерная, не пойдёт на него жаловаться.
– И как он её довёл? – спросил я, каменея лицом.
– Как… Спросил, не могла бы она после лекции с ним отдельно позаниматься, а то, мол, у него плохо получается соображать по этим основам ЭВМ. Не бесплатно, конечно. А ей денюжки лишними не будут, а то вон в старых колготках ходит.
Стас Широков был сынком какого-то чинуши из областной администрации, чем-то там его папаша заведовал, каким-то важным отделом. Насколько я помнил по прошлой жизни, этот Стасик был беспринципной сволочью, и любил гадить исподтишка, зная, что за него есть кому заступиться.
– А вы что, сидели и ржали?
– Да я не ржал, – покраснел Димка, отводя взгляд. – Кто ему чё скажет? Ты ж знаешь, кто у него папаша? Да и на карате он ходил пару лет.
– Ясно.
В принципе, даже с одной рабочей рукой я мог вырубить этого «каратиста», а потом и отпинать, если, конечно, нападение с моей стороны будет неожиданным. Но самому светиться не хотелось, можно сделать всё чужими руками. План у меня созрел быстро, и вскоре я уже делился им со Шведом, Ромой и Вилами. Те мою идею восприняли с энтузиазмом.
* * *
В эту среду Станислав Широков, сын заведующего отделом капитального строительства при областной администрации Владимира Николаевича Широкова, шёл домой с занятий в приподнятом настроении. Вечером в кабаке они с друзьями будут отмечать его днюху, и виновник торжества уже договорился, что их компанию разбавят нормальные тёлки. Батя спонсировал мероприятие, хотя про тёлок, конечно, был не в курсах. Наконец-то получится оттянуться по полной, а завтра можно будет прогулять первую пару, а то и весь день в институте не появляться, никто на него бочку катить не будет.
Эх, быстрее бы двадцатник стукнул, батя обещал на следующий день рождения «тачку подарить. Хорошо бы «восьмёрку», а лучше «девятку». Бля, целый год ещё ждать. А в этот раз предки ему с утра вручили видеомагнитофон «SUPRA». Не бог весть что, но теперь можно будет с пацанами порнушку смотреть. А что, закроются в его комнате, родители всё равно без стука не входят.
Последний квартал Стас решил, как обычно, пройти дворами, чтобы срезать путь. Минуя подворотню, он вдруг увидел, как дорогу ему заступает плечистый парень в кожаной куртке, и в груди моментально похолодело. От незнакомца явственно исходили флюиды крупных неприятностей. Стас замер, затем сделал шаг назад, развернулся… и уткнулся взглядом в ещё две фигуры, не такие плечистые, но достаточно крепкие. А у одного из них была бита, которой он лениво постукивал о раскрытую ладонь.
Стасу резко захотелось оказаться где-нибудь подальше от этого места. Хорошо, если это простая гопота, вытрясут из него бабки, и уберутся. Но что-то ему подсказывало, что так легко он не отделается.
– Ребята, вы чего?
– Штаны снимай, – сказал ему тот, что поигрывал битой.
– Зачем? – дрогнувшим голосом спросил Стас.
– Сымай, падла, а то щас тебе вилы реально наступят!
Кое-как он стянул с себя фирменные джинсы, и замер с вопросительным видом, держа их в руках. Ну почему мимо не идёт наряд милиции?! Когда они нужны – их никогда поблизости не оказывается.
Тем временем плечистый вырвал у него джинсы, и сунул в руки что-то мягкое.
– А теперь вот это натягивай. И разуйся, не на кроссовки же.
Ему протягивали чёрные колготки в сеточку.
– Ребят, да вы чё? Вот, у меня деньги есть…
Несильный, но довольно чувствительный удар тупым концом биты в живот заставил Стаса согнуться пополам.
– Напяливая, гнида, а твои деньги мы сейчас тебе в жопу засунем.
Так и пришлось ничего не понимающему Стасу натягивать колготки.
– Во, братва, совсем другой вид, – осклабился парень с битой, обойдя жертву. – Если со спины смотреть – ничё так тёлка, и жопа как орех. Слышь, мудило, ты где такую жопу накачал? Тебя в неё уже имели?
Стас молчал, то краснея, то бледнея, и чувствуя, как трясутся поджилки.
– Ну-ка замри, – велел ему третий, до этого молчавший, доставая из кармана кусок мела.
И на спине куртки что-то Стасу написал. Отошёл в сторону, и тут же сына важного чиновника ослепила вспышка «Полароида».
– Ай красоточка! – с довольным видом сказал крепыш, разглядывая выползшую из аппарата фотокарточку. – А теперь неторопясь, прогулочным шагом идёшь домой. Виляние жопой приветствуется. Решишь бежать – мы тебя, сучёныш, из-под земли достанем, и одними колготками уже не отделаешься… Да, штаны свои забери, они нам на хрен не упали, но до подъезда надевать не вздумай. С днём рождения!
Так Стас и шёл до своего дома, задницей, конечно, не виляя, и с трудом сдерживаясь, чтобы не побежать. Редкие прохожие с удивлением смотрели ему вслед, а кто-то даже со смехом крикнул: «Эй, пидар, а завтра дашь!» Две бабули на лавочке у подъезда встретили его недоумёнными взглядами.
– Стасик, а ты чего это в колготках?
Тот молча, чувствуя, что становится позорищем всего района, проскользнул мимо них в подъезд. Там он, путаясь в колготках, кое-как стянул их с себя, бросил в угол и натянул джинсы. Сняв куртку, увидел на ней надпись: «Сегодня в жопу не дам!».
– Суки, суки! – простонал он, чувствуя, как не только сегодняшний вечер, но и всё его будущее катится в тартарары.
Вскоре эта история стала достоянием гласности не только во дворе, но
