въезде в Черту, рядом с помещением бывшей бани, где в данный момент пытаются соорудить дом престарелых.
Чуть дальше находится Энергоремзавод и еще пару предприятий по типу ЦОФа — центральной обогатительной фабрики: буквально в паре метров от поселка Бабанаково.
В том же месте располагается заброшенное наполовину здание, на первом этаже которого открыли строительный магазин.
И за ним въезд в поселок Восьмое марта.
Внешне это обычный частный сектор. Там даже казенных помещений практически нет!
Бабанаково очень большой и процветающий поселок в отличие от Нового городка. И стадион, и ДК “Шахтер”, и водонапорная башня… Почти такая же стоит и у нас, рядом со второй котельной.
В Бабанаково есть и свой психдиспансер. Точь — в — точь такой же, как и в городе, но очень старый.
Куча маленьких гипермаркетов, магазинчиков, и Старо — Белово, от которого, как гласит история, началось строительство самого города.
Если я ничего не путаю.
Тоже обычный частный сектор. Пару раз там побывала.
Мы въехали в город по мосту. Под ним находится железная дорога.
— Как жизнь у тебя? Ты даже не рассказала, как тебя из больницы забирали, — сказал Сергей, не отрывая взгляда от дороги.
— Меня Аня с мамой на машине забрали. Они уже пару раз меня так забирали. У Ани есть знакомый с машиной, и мы его частенько просим отвезти куда — нибудь. Ну а жизнь… Ничего не изменилось. Сижу дома.
— Понятно.
— А ты?
— Тоже сидел дома. Временами. — Он усмехнулся. — Такой завал на работе, хоть волком вой. А толку… Все равно придется пахать. Жрать — то охота.
— Ты же сказал, что в Интернете какую — то информацию искал…
— В свободное время — да. Еще и в вашу психушку ходил… Для большей достоверности. И думал о наших отношениях. Что чувствую. В общем, все в таком духе. Да, я еще в понедельник получил твою смску, и очень долго думал, ехать ли к тебе или пока не стоит. Может, у тебя сейчас самочувствие не ок… Вижу, в порядке ты. Что ж. Я рад.
— Информативно.
— А что я по — твоему должен был сказать?
— Может, ты кого — то нового себе нашел.
— Да щас, ага! Имея при этом девушку. Я что, конченный?
— Не знаю.
Через пару минут мы подъехали к площади.
Сергей остановился у ресторана “Юность”.
— Кафе чуть дальше.
— Да, я в курсе.
Мы вышли и направились в сторону небольшого кафе, находящегося на первом этаже жилого здания. Оно располагалось совершенно в другом месте, в паре шагов от ресторана.
Между ними стоит табачный киоск.
По другую, от кафе, сторону улицы ходили люди. Небольшой такой тротуарчик с клумбами. Сажают ли сейчас там цветы или нет я не в курсе. Редко в том месте бываю.
Огромная центральная площадь с памятником трудящимся. Такой огромный, что можно увидеть за версту.
Администрация, здание городского суда, и все тому прочее.
Сегодня очень жарко.
А я даже не позвонила маме! Она как пить дать меня потеряла!
Мы поднялись по ступенькам и вошли в маленькое помещение.
— Садись. Я пока что — нибудь присмотрю.
Я присела за столик у окна и собрала волосы в хвост.
— Давай пересядем. Мне нельзя на солнце находиться.
Пересели.
— Как там твой роман? — поинтересовался Сергей, когда мы приступили к еде.
Я попросила его купить мне борща, так как давно его не ела.
Мама его редко варила, а даже если и варила, то совершенно другой, бюджетный, как я его называю. Из куриной голени, картофельного пюре из стаканчика, соленой капусты и лечо — то, что продают в жидком виде.
Не очень вкусно, зато экономно.
— Я его еще пока что не садилась писать. В больнице в тетрадке так, что — то чиркала временами, но очень мало. Просто переписываю написанное. Появились другие идеи, другие персонажи, и все в таком духе… — сказала я, помешивая суп. — Я очень сильно помешана на истории. Говорили, что это мое призвание.
— Кто говорил?
— Мне однажды написал письмо священник. Он занимается издательским делом. Он прочел мою книгу и предложил издать ее. Говорил, что это мое истинное предназначение — нести истории былых лет. Вот я и решила посвятить всю себя истории. Делать все равно нечего. На пенсии жизни никакой. Ноль. Вот и подумала заниматься писательством.
— Многие из людей делают себе рекламу таким образом, — заметил Сергей. — Типа, мол, ты пиши, а я за твои денежки все напечатаю. А, ты пишешь исторический роман? Неплохо, продолжай в том же духе! Вот тебе письмо с рекламой моего издательского дела, вот тебе лапша на уши, что это типа твое призвание. Да, да, давай, пиши, а я буду ждать и потирать ручки, предчувствуя скорое поступление бабла. Уж прости за грубость.
— Но не может же быть все так плохо, как ты говоришь… — возмутилась я.
— Нет, Настя. Может. Еще как. Ты ведь только вступила во взрослую жизнь. Даже начала пользоваться Интернетом. И еще не поняла, что в мире огромное количество мошенников. В Интернете их навалом. Насть, я начинаю за тебя переживать. Еще в какую — нибудь историю вляпаешься, потом хрен выкрутишься. Головку надо на плечах иметь. Ты еще очень молода, чтобы что — то понять.
— Спасибо. Ты разбил мою самооценку.
— Никакую самооценку я не разбивал. Я говорю как есть. Ты всегда так ешь? — сменил тему Сергей, внимательно посматривая на меня. — Хлеб разламываешь руками, крошки по всему столу… И ешь, как будто куда — то торопишься. Пол — еды на тарелке оставила, — сделал он мне замечание. — Да еще замаралась вся. Насть, ты даешь мне повод серьезно задуматься. Твоим воспитанием никто не занимался? Ты же все — таки девочка.
Я ничего не ответила.
Критику в свою сторону очень плохо переношу.
— Я всегда так ем, — сказала я через какое — то время. — Извините, в обществе солидных людей мне не приходилось бывать.
— В культурном обществе, — поправил меня Сергей. — Надо серьезно заняться твоим воспитанием. Сам себе жену воспитаю, так сказать, — усмехнулся он. — Потому что это, блин, не дело, Насть. Ты, конечно, очень хорошая, но такое ощущение, что тебя только что выпустили из зоопарка. Уж извини.
— Моим воспитанием некому было заниматься! Еще вопросы? — грубо ответила я.
— Понятно.
Сергей замолчал, понимая, что этот разговор дается мне тяжело.
Мне вообще не хотелось ни о чем говорить. Этот человек любое сказанное мною слово воспримет в штыки.
— А ты когда — нибудь рассказы писала? Я, конечно, не писатель, и практически ничего
