и всё?! Ни фига, дорогой! Я не собираюсь уступать такого мужчину какой-то домашней курице. У-у-у, иди ко мне, мой пупсик! - она вытянула губы трубочкой и покачнувшись сделала шаг навстречу мужчинам. – О? Арсик, ты приехал… А я вот к Ярику с винишком…
- Какого хера?! – отмер Ярослав. – Ярик?! Пупсик?! С ума сошла, Лена?!
- Наоборот, только с умом собралась, - женщина икнула и опять покачнулась.
Стало понятно, что пьяна она прилично.
- Яа-а-р, - протяжно простонала она, - помоги мне раздеться… ты так классно раздеваешь… я сразу теку, Ярчик…, - женщина добралась до кушетки и почти свалилась на неё.
- Лена, замолчи! – Ярослав даже смутился от таких откровений при сыне. – Бл*ь! Как её пропустили?!
- Ты сам разрешил, - откровенно прикалывался Арсений, наблюдая за ними.
- Да, она же пьяна в доску! Как она ехала?!
- Интуитивно? По зову сердца? – продолжал троллить его сын.
- Охренеть! Куда её теперь?!
- Приюти, обогрей, оттрахай, - грубо закончил Арсений, с брезгливостью глядя на женщину.
Елена в это время окончательно завалилась набок и, что-то бормоча, пыталась уместиться на короткой кушетке. В домашнем тепле её окончательно развезло, и женщина быстро отключилась.
- Ну, нах! – выругался Ярослав. – Арс, помоги! Не оставлять же её здесь. Отвезём домой. У неё только на пятое билет до Москвы, так что её домработница ещё в квартире. Я эту дуру в свою машину посажу, а ты её машину погонишь следом, чтобы у неё не было повода вернуться сюда. Надо же как набралась и несёт всякую ересь. Придётся с ней завтра серьёзно поговорить. Но, честно говоря, я Лену такой никогда не видел, а мы знакомы больше пяти лет.
- Да, я тоже таких талантов у твоей бывшей не замечал. Когда вы приезжали ко мне в Берн, Лена была просто паинькой. Вот поэтому, отец, я не завожу постоянных любовниц. С ними одна морока: подарки, внимание, время… Причём рано или поздно каждая норовит привязать тебя покрепче и накинуть хомут. Бр-р…
- Ну, знаешь, - перехватывая поудобнее пьяную любовницу и пытаясь вести её ровнее, пропыхтел Ярослав, - однодневки только в молодости легко переносимы, а в моём возрасте уже хочется постоянства.
- Ах, ты, сука! – Ярослав неудачно врезался в крышу своего внедорожника, усаживая Елену на заднее сиденье и застонал, поглаживая ушибленный затылок – Вот же … гадость…
- Вот это Новый год у нас, - вдруг рассмеялся Арсеиий, глядя на рассерженного отца, - час до полуночи, а мы пьяную бабу в город везём!
- Ну, пусть это будет самой большой нашей проблемой в этом году, - откликнулся Ярослав.
До города по пустому предновогоднему шоссе они долетели за полчаса. Передали Елену на руки её домработнице и вышли на улицу. Пятнадцать минут до полуночи.
- Есть идея, - предложил Арсений. – Бутылка сухого и центральная ёлка! Поверь, мы не одни готовы встретить Новый год под городской ёлкой! Сказано – сделано. Через несколько минут они вместе с сотнями других чудиков отчитывали вслед за курантами последние секунды старого года и слушали речь президента.
Совершенно незнакомые люди поздравляли друг друга, желая здоровья, счастья и успехов. Искренне, от всего сердца. И не важно было всем - кто в этой толпе кто: врач, учитель, бухгалтер, водитель или вовсе – генеральный директор холдинга. Перед Новым годом все равны!
ГЛАВА 10
ГЛАВА 10
Новогодние праздничные дни пролетели незаметно. Рита давно не была у своих, соскучилась и не могла наговориться. Родители постарели, конечно, но выглядели и чувствовали себя ещё бодро. Насколько смогла Рита облегчила им эти суматошные дни: то одни гости, то другие, а старики-то уже не такие шустрые. Утомительно им.
Потом Рита сама ходила по гостям, по родственникам, друзьям, по городу. По городу скучала всегда сильно. Он изменился, не всегда в лучшую сторону, но всё равно был для неё самым лучшим городом на свете. Неизменным оставался только легендарный тринадцатый маршрут трамвая, но и он немного сократился. Однако на Серебряниковской, где жили родители, всё оставалось по-прежнему. Однако время летело, пришла пора возвращаться.
Возвращение вызывало у Риты трепет и волнение. Всю неделю, с тридцатого по пятое, дважды в день она получала эсэмэски от Ярослава. Утром неизменно «с добрым утром» и какую-нибудь новость. Вечером – «спокойной ночи» и что-то о себе. Мужчина писал так, будто они сложившаяся пара и знакомы как минимум три года, а не три месяца.
Правда, в первые пару дней она была для него ещё Маргаритой Ростиславовной, в следующую пару – Маргаритой, а в последние дни – Ритой и не иначе. Это было странно, непонятно и неожиданно приятно. И, что греха таить, за все эти дни Рита не смогла выбросить своего шефа из головы. Он обосновался там окончательно.
Сама Маргарита отвечала скупо, но на каждую эсэмэску. Потому что это её главный начальник, как не ответить. И потому что мужчина стал ей интересен, а его внимание волновало.
В первое время после знакомства, Маргарита воспринимала его исключительно как главного босса со своими закидонами. Но уже после переговоров с немцами, её мнение изменилось. Как переводчик Рита высоко оценила языковые возможности Ярослава, как сотрудница – поразилась деловой хватке генерального, но как подчинённая осталась недовольна. Уж слишком Ярослав давил авторитетом и приказом. Как руководитель ей больше нравился Дима, например.
И тем не менее за три месяца она почти заново узнала директора. И то, что она увидела, ей понравилось. Ярослав сразу навёл порядок и дисциплину во всех отделах. Прекратились опоздания и досрочные уходы с работы. Исключил любые выяснения отношений на работе. За это сразу могли уволить. Мелкие ссоры и дрязги, которые частенько вспыхивали в буфетах и курилках, прекратились как по мановению волшебной палочки.
Дресс-код из номинального стал реальным, и девушки уже не выпячивали свои верхние и нижние достоинства на всеобщее обозрение. Отчётность от всех отделов стала полноценной и регулярной.
Но… Вместе с этим Рита стала много времени проводить рядом с генеральным, как раньше с Димой, и невольно узнавала мужчину ближе. Ярослав начал ей нравиться как мужчина, а это, считала Рита, опасно. Она вынуждена была признаться самой себе, что Ярослав задел её сердце. Она невольно сравнивала его с мужем, потому что других мужчин в её жизни не было, и в
