— О, ради всего святого! — сказала Оливия.
— Леди могут все увидеть по-своему.
— Каким ты стал пуританином, — заметила она.
— Ты ведешь себя ужасно беспечно, — ответил Лайл, — демонстрируя это… всю эту женственность… целому свету.
А-а… значит, его это все-таки беспокоит…
Хорошо. Он тоже ее взволновал.
Оливия улыбнулась и, тихо прищелкнув языком, дала лошади сигнал двигаться.
Дамы спали, когда Оливия вернулась, и не проснулись, когда карета дернулась и стала набирать скорость.
В то время как они похрапывали, Оливия раскрыла дорожный путеводитель Патерсона и, пока они ехали, зачитывала Бейли информацию о городах и деревеньках, мимо которых они проезжали, и называла имена выдающихся людей, живших в окрестностях.
Медленный подъем в гору привел их к повороту на Бантингфорд. Дорога шла вверх до следующего поворота — на Ройстон. Скорость лошадей возросла, пока они проезжали по участку ровной дороги. Они проехали через реку Кэм и дальше в Аррингтон. Здесь они остановились в гостинице «Герб Хардвика», где их приветствовала хозяйка собственной персоной, что неудивительно. Она узнала дорожный экипаж вдовствующей графини и, как любой другой владелец гостиницы на королевской дороге, поняла, что фамильный гербовый щит — это знак, который обозначает деньги. Кучу денег, которые щедро тратятся.
Во время этой остановки леди проснулись. Объявив, что изголодались и умирают от жажды, они выпрыгнули из кареты в ту же минуту, как только лакей опустил подножку.
Оливия как раз собиралась выйти, когда Лайл, пешком на этот раз, подошел к открытой дверце экипажа.
— Я знаю, ты говорил, что берешь командование на себя, но мы должны остановиться, чтобы поесть, — сказала она. — Мы умираем с голоду. — Из-за инцидента, случившегося в «Соколе», она так и не позавтракала. В Уэре она была еще слишком сердита, чтобы подумать о еде.
— Я не собирался морить тебя голодом, — сказал Перегрин.
Он предложил ей руку, и Оливия небрежно приняла ее, между делом игнорируя совершенно неуместную волну возбуждения, поднявшуюся в ней, пока она торопливо сходила по узким ступенькам. Но как только она спустилась на землю, она высвободила руку и направилась к гостинице.
Однако она не смогла его опередить. Лайл широким шагом легко ее догнал.
— Я бы остановился раньше, если бы ты мне напомнила, что не позавтракала, — заговорил Лайл. — Тебе лучше не полагаться на то, что я буду обращать внимание на такие вещи. Если я по-настоящему не голоден, то вообще забываю о еде. В Египте, когда мы путешествуем, я не думаю о пище, поскольку об этом заботятся слуги. Более того, мы обычно передвигаемся на дахабиях,[10] вместе с поваром, провизией и кухонными принадлежностями. Нам не нужно останавливаться, чтобы поесть в попутных гостиницах, которых и так немного за пределами Каира. Плавать на дахабии — все равно что путешествовать вместе с домом.
В голове у Оливии пронеслось множество образов, достаточно ярких, и они заставили ее забыть о неловких чувствах.
— Как это, должно быть, замечательно! — проговорила она. — Грациозная лодка, плывущая по Нилу, матросы в белых одеждах и тюрбанах. — Она махнула рукой, обводя двор. — Вы скользите по середине реки. По обеим сторонам открываются великолепные виды. Буйная растительность по берегам. Где заканчивается зелень, начинаются пустыня и горы, и там, среди них, виднеются храмы и гробницы, призраки древнего мира.
Они уже вошли в гостиницу, когда Оливия закончила описывать свои образы. Она обнаружила, что Лайл изучает ее так, словно она незнакомая закорючка на обломке камня.
— Что? — спросила она. — Что такое? У меня слишком открыта шея?
— Как просто у тебя это выходит, — ответил Лайл, — воображать.
Для нее это было также естественно, как дышать.
— В данном случае это больше похоже на воспоминание, — ответила Оливия. — Ты посылал мне свои рисунки и акварели, и у нас есть целые горы книг. — Большинство книг она приобрела сама, чтобы следить за путешествиями, о которых Лайл кратко писал в своих письмах. — Я вижу это не так, как видишь ты, но могу понять, как тебе всего этого не хватает.
— Тогда почему… — Лайл умолк, покачав головой. — Но нет. Мы объявили перемирие.
Оливия знала, о чем он хотел спросить. Почему она, понимая, как сильно он стремится в Египет, заманила его в это жуткое путешествие в одно из его самых нелюбимых мест на земле, чтобы умиротворить его родителей, которых не волнует, счастлив ли он, и которые его совсем не понимают?
Оливия понимала лучше, чем кто-либо другой, его стремление жить иной жизнью, следовать за мечтой.
Она хотела, чтобы он обрел такую жизнь.
Она хотела такой жизни и для себя тоже, но поняла давным-давно, что для женщины это почти невозможно.
Не то чтобы она совершенно перестала надеяться или прекратила искать способы достигнуть этого.
Но пока Оливия не нашла ответа — если вообще найдет его, — ей придется жить чужой жизнью. Если Лайл застрянет в Англии… Но нет, думать об этом было невыносимо. Он скорее повесится, а она скончается от скуки.
Ему следует это знать, но он мужчина и тугодум.
И, будучи мужчиной и тугодумом, он, разумеется, не понял все великолепие ее плана.
Лайл, вероятно, сбежит, визжа от ужаса, осознав, что она сделала. Или нет, он ее задушит.
Но все лишь потому, что ему не хватает воображения.
Гостиница «Георг», Стамфорд, Линкольншир, восемьдесят девять миль от Лондона
Незадолго до полуночи
От крепкого и крайне необходимого ему сна Лайла разбудили крики.
— Пьяные гуляки, — пробормотал он. — Только этого не хватало.
Сопровождать трех беспокойных леди на протяжении четырех сотен миль — задача не для слабовольных. Как и лошадей, их следует кормить и поить. В отличие от лошадей их нельзя обменять на свежую упряжку. И на них не наденешь узды. Это означает, что во время остановок надо проявлять бдительность. Нельзя позволять женщинам терять время попусту, иначе они будут слоняться без дела, и чем дольше они остаются на одном месте, тем выше вероятность неприятностей.
К счастью, в половине десятого вечера они добрались до «Георга» без всяких приключений. Здесь к ним присоединились две другие повозки. Вместе с прислугой и багажом они заняли большую часть комнат по коридору. К огромному облегчению Лайла, все три дамы немедленно удалились в свои комнаты после того, как Оливия сообщила ему, что ей необходимо принять ванну.
— Леди сказали, что я пахну как скотный двор, — заметила она.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
