Разумеется, семинария дала Сталину лишь то, что она могла дать. Конечно, было бы лучше, если бы он имел возможность получить более углубленное и современное образование по ряду предметов. В то же время тенденциозность и ошибочность многих комментариев по поводу семинарского обучения в значительной степени объясняются не только враждебностью их авторов к Сталину, но и их отчужденным отношением к православной церкви. Некоторые из этих авторов, будучи протестантами, католиками или иудеями, видели в православии лишь византийскую ветвь христианства, отставшую в своем развитии вследствие догматизма и консерватизма.
Кроме того, сводя образование Сталина лишь к программе его обучения в семинарии, западные авторы игнорировали то обстоятельство, что многие пробелы в своих знаниях Сталин компенсировал самообразованием и усвоением самой разнообразной информации. Говорить об «отрицании» Сталиным научной теории нелепо. У нас еще будет возможность подробнее рассмотреть его вклад в развитие науки в СССР, в том числе и фундаментальной. Помимо сомнительности замечаний о том, что, находясь в обществе грузин, «обедневших армян и русских» и не развивая «дружеских отношений с евреем или католиком», Сталин закрывал себе путь к культуре и ограничивал свой кругозор, столь же сомнительны и утверждения о якобы неумении Сталина вести себя с людьми иного социального круга. Подавляющее большинство людей, в том числе иностранцев, встречавшихся с ним, отмечали не только его умение общаться с людьми из разных слоев общества, но и очаровывать их. Наконец, вряд ли стоит судить о манерах Сталина исключительно по когда-то популярной на Западе книге Милована Джиласа, в которой он приводил сплетни по поводу вечеринок в узком кругу членов Политбюро на сталинской даче.
Кажется, что в своих критических оценках Тифлисской семинарии англо-саксонские биографы Сталина противопоставляют ей сложившиеся у них представления об обычном для англо-американского государственного деятеля образовании в элитарном учебном заведении. Нет сомнения в том, что помимо замечательных условий для получения образования здесь всегда существовали большие возможности для общения, знакомств друг с другом, а стало быть, для установления связей и освоения манеры поведения, которые потом становились необходимы студентам в обществе. Ф.Д. Рузвельт учился в одном из таких заведений, в Гарвардском университете. У. Черчилль – в привилегированном военном училище Сандхерст. Схожим был путь к знаниям и у многих других видных государственных деятелей XX века. Ш. де Голль получил образование в лучшем военном училище Франции, Сент-Сирском. А.Ф. Керенский – в Петербургском университете. В Московский университет поступил Н.И. Бухарин, студентом Казанского университета был В.И. Ульянов-Ленин, а в Одесский университет был зачислен Л.Д. Бронштейн-Троцкий. Разумеется, в этих учебных заведениях возможности для получения светского образования были лучше, чем в Тифлисской семинарии. Кроме того, запретов, подобных тем, что существовали в семинарии, на знакомство с явлениями современной культуры ни в университетах, ни даже в упомянутых военных училищах не существовало.
Между тем в суровой обстановке Тифлисской семинарии были свои положительные стороны для развития ума и стимулирования интереса к знаниям. Богословские занятия развивали память, умение глубоко разбирать тексты и логически рассуждать. Строгая дисциплина не позволяла учащимся отвлекаться от занятий. Семинаристы, закаленные еще в духовных училищах на текстах богословской литературы, без особого труда переваривали те философские и естественно-научные труды, которые ставили в тупик иных воспитанников привилегированных школ. Хотя упомянутые выше государственные деятели XX века обладали недюжинными умственными способностями, некоторым из них оказалось нелегко учиться и даже поступить в высшие учебные заведения. Черчилль поступил в Сандхерст только с третьей попытки. Гитлер так и не смог добиться принятия его в Венскую академию художеств. Рузвельт закончил учебу в Гарварде почти на одни «тройки», и его средний балл был чуть выше посредственного.
Даже суровые ограничения семинарии в отношении информации из внешнего мира имели свои положительные стороны, ибо лишь разжигали у учеников интерес к знаниям, вполне доступным студентам вольных университетов. Любая книга, которая попадала к семинаристам, страдавшим от недостатка информации, любая публичная лекция, услышанная ими, становилась предметом их дотошного изучения, пересудов, споров, а потому ученики духовных училищ извлекали гораздо больше ценного из ограниченного объема информации, чем университетские студенты из тех интеллектуальных богатств, которые им предлагали преподаватели.
Впрочем, некоторые авторы биографий Сталина отчасти признавали положительные стороны обучения в Тифлисской семинарии.
Алан Баллок считал, что «благодаря этому обучению Сталин развил феноменальную память, что ему весьма пригодилось в его дальнейшей деятельности». Д.Д. Волкогонов снисходительно допустил, что «как и любое знание, богословие, вопреки сложившемуся у нас представлению, несет немало полезной информации: исторической, социальной, нравственной». А. Улам же решительно опровергал мнение Троцкого, который, по его словам, «изображал Сталина почти как неграмотного человека». Подобные заявления, подчеркивал А. Улам, «игнорировали то обстоятельство, что семинария дала ему немалые знания: он должен был изучать латынь, греческий, церковно-славянский, а также русскую историю и литературу». Напомним, что более престижное учебное заведение Сандхерст, которое закончил Черчилль, представляло собой кавалерийское училище. Но за 18 месяцев он не приобрел там никаких существенных знаний, за исключением навыков верховой езды. Университетская же учеба Троцкого и Бухарина была почти символической, так как на первых же курсах оба были арестованы за участие в революционном движении (Троцкий через год после поступления в университет; Бухарин – через два года). В отличие от Владимира Ленина, который был также исключен из Казанского университета, но сдал весь курс экстерном, ни Троцкий, ни Бухарин университетских курсов не завершили и дипломов не получили.
Надо также сказать, что, принижая усилия Сталина по самообразованию, многие авторы игнорируют то обстоятельство, что своими познаниями о мире большинство выдающихся государственных руководителей первой половины XX века было обязано самообразованию. Свои глубокие знания об истории Черчилль получил из литературы уже после окончания Сандхерста. Рузвельт существенно углубил свои познания в общественных науках лишь после того, как его разбил паралич и он оказался прикован к постели. Необыкновенной жадностью к новым знаниям отличался Ленин. Недостатки своего образования постоянно пополняли активным чтением Троцкий и Бухарин, Гитлер и Муссолини.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
