— Молчать! — Жюля не на шутку разозлил этот распалившийся молокосос, и верноподданнические идеи буквально поперли из него. — Версаль, к вашему сведению, сам король и сама Франция! И я не позволю, чтобы в классе, где я нахожусь, допускались порочащие королевский двор высказывания. Сейчас же извинитесь за своя слова!
Мальчишка понял, что переусердствовал.
— Я не желал высказывать неуважение Его Величеству. Когда вырасту, моя шпага всегда будет служить интересам Франции, даже если это будет стоить мне жизни.
Жюля растрогала эта фраза мальчика, хотя его, надо признаться, здорово задели обвинения в адрес Версаля.
— Надеюсь, что вам не придется рисковать жизнью, Аликс, — сказал он, смягчившись. — Родители возлагают на вас большие надежды, и на ваши плечи со временем ляжет большая ответственность. — Граф взглянул на Анри, который безмолвно созерцал эту перепалку, сидя за столом и подперев голову кулаками. — То же самое относится и к вам, Анри. И, пожалуйста, сядьте прямо и не горбитесь, мой мальчик.
Оба мальчишки оказались смышлеными учениками, Жюлю не пришлось мучиться с ними. Впрочем, нельзя утверждать, что со временем Аликс отказался от своих юношеских убеждений. К тому времени как ему исполнилось шестнадцать и его готовили к участию в управлении производством, он вызвал неприязнь родителей тем, что всерьез пытался заняться улучшением условий труда и оплаты на фабрике Дегранжа.
Как учитель Жюль оказался больше ненужным, разве что проводил редкие занятия по латыни и греческому, а также продолжал учить мальчиков английскому языку и чуть-чуть итальянскому, но месье Дегранж не спешил расставаться с ним, поручив солидную работу в конторе фабрики и, таким образом, обеспечив ему постоянный заработок.
Когда Аликсу исполнилось восемнадцать и он призвал рабочих фабрики остановить на один час станки в знак протеста против ухудшавшихся условий труда и низкой оплаты, это вызвало такой гнев отца, что только вмешательство Жюля предотвратило окончательный разрыв отношений между отцом и сыном. Покой восстановился. Жюль в сложившейся ситуации выступил в роли ходатая.
— По моему мнению, — заявил он, — настало время для того, чтобы воспитание вашего сына завершилось так, как требуют его будущие обязанности. Позвольте мне попутешествовать с ним по Европе в течение года-двух, я имею в виду Большое турне. Он получит возможность по-иному взглянуть на здешние устои, соприкоснувшись с культурой других стран. Не сомневаюсь, это даст ему стимул для переосмысления, познакомит с искусством, музыкой и, в конечном итоге, окажет благоприятное воздействие на него. Он вернется совершенно другим человеком.
Глаза месье Дегранжа пытливо изучали Жюля. Он не был глупцом и прекрасно понимал, что граф предлагал использовать все существующие средства, чтобы перевоспитать пылкого идеалиста, каковым сейчас был Аликс, превратив его в человека, в котором будет главенствовать логика и разум. Может быть, именно такое путешествие и будет способно решить эту нелегкую задачу. Ничего, пусть посмотрит, каково приходится рабочему люду в других странах и городах, по сравнению с Лионом. А Аликс не слепец и прекрасно умеет думать, если, конечно, захочет.
— Я согласен, но вот захочет ли мой сын воспользоваться этой возможностью? Что ты скажешь, Аликс?
Глаза юноши уже ответили за него. Его лицо светилось. Он тоже надеялся, что разлука поможет отцу пересмотреть отношение к его образу мыслей. Ведь уже на протяжении нескольких месяцев каждая их беседа неизменно заканчивалась ссорой. Но это обязательно изменится, когда он вернется. А сейчас — путешествие!
— Я хотел бы поехать, отец.
— Хорошо. Осмелюсь предположить, что и месье Шико согласится отправить с тобой и Анри.
Так и началась эта поездка. Они ехали дилижансом и верхом, плыли в открытом море, тряслись на громыхающих деревенских повозках. Однажды им даже пришлось оседлать мулов, чтобы пробраться по узким горным тропам. Дважды на них нападали разбойники, но все трое одинаково хорошо владели рапирами, а там, где не спасали они, выручали пистолеты. Им случалось ночевать и в чистых постелях хороших гостиниц, и в грязных харчевнях, кишащих клопами. Прекрасные блюда сменяла неприхотливая еда с крестьянского стола — все зависело от того, где их настигала ночь. И везде, где бы ни приходилось бывать Жюлю со своими молодыми, веселыми подопечными, находились женщины, кружившие им головы. Прежде чем отправиться в странствия, он дал им много полезных советов, а сегодня утром снабдил даже списком наиболее утонченных венецианских куртизанок, причем список отличался более тщательным отбором, нежели та самая, пользовавшаяся широкой популярностью книга с их адресами в Венеции. Жюль совсем не желал, чтобы оба парня вернулись в Лион, привезя с собой какую-нибудь непотребную хворь.
Дойдя до дома на Кампо Моросини, граф отпер двери в маленький внутренний дворик и поднялся по заснеженным ступенькам в апартаменты, которые они снимали. Аликс еще не вернулся с ознакомительной прогулки, на которую предпочел отправиться в одиночку, а Анри сидел за сочинением одного из тех писем, которые он поклялся отсылать родителям во время поездки. Когда Жюль переступил порог со вкусом обставленной комнаты, он поднял на своего наставника полный озабоченности взгляд, Анри был симпатичным юношей, в его повадках появилось что-то лисье, а взгляд, каким он имел обыкновение смотреть на женщин из-под полуприкрытых век, те находили неотразимым.
— Решил сесть и написать письмо, чтобы не отвлекаться потом, — сказал он, склоняясь над листом бумаги, чтобы поставить подпись.
— Что же вы написали родителям и сестрам о Венеции, если еще нигде не побывали?
— Нет, кое-что я уже видел. Описал им наше вчерашнее прибытие и как мы потом. обедали в гостинице «Лувр». Мать всегда хочет быть уверенной, что я не голодаю. Затем о том, как мы днем взбирались по той лестнице, что в сотню ступенек вверх по Кампаниле, чтобы обозреть город, и чуть не оглохли, когда стал бить этот огромный колокол.
— Но мы ведь даже не были в Базилике! — С этими словами Жюль подал подоспевшему слуге плащ. Вместе с квартирой они решили нанять и слугу.
— Ну и что, ведь мы видели фасад и квадригу бронзовых коней вверху. Я описал, как это красиво. Теперь я могу не писать до самой Вены. — Анри радостно промокнул песком написанное, стряхнул его и, убедившись, что буквы высохли, запечатал послание, удовлетворенно хмыкнув. — Нигде в городе не видели Аликса?
— Нет, не видел, зато достал билеты на концерт. — На лестнице за дверью раздались шаги. — А вот, вероятно, и он сам, — предположил Жюль.
