Игорь Петрович. – Ну и угораздило же нас выбрать такую ученицу!
Он отключил связь.
Полина вспомнила его брата Бориса. У того была любимая пословица: «Чего бы Бог ни делал – всё к лучшему». Непробиваемый оптимист. Интересно, как бы он сейчас отреагировал на это чрезвычайное происшествие в Светинске? Не верилось, что Борис Петрович мог бы произнести такую унылую фразу, которую сказал его брат: «Вот и дождались беды». Хотя кто знает, быть может, и в нём преклонные года поубавили бы оптимизма.
Полина вздохнула и закрыла ноутбук, а потом ответила на вопрос Игоря Петровича:
– Сегодня. Я поеду сегодня.
Её обуревала жажда действий, будто слова «чрезвычайное происшествие» активизировали насос, качающий адреналин. Ждать утра? Терпения не хватит.
Она подошла к столу, вынула из ящика лоскутную куклу.
– Приветик, Паскуда. Не в курсе, что там стряслось? – поднесла куклу к уху, как телефонную трубку. Через несколько секунд поморщилась, хмыкнула и швырнула Паскуду в стенку. – Ещё раз пошлёшь меня, говнюк, башку оторву!
Глава восьмая
В Москве спокойно и как-то умиротворённо падал снег, а тут, в подмосковном Светинске, была настоящая вьюга.
Такси остановилось возле пятиэтажного дома, в котором проживала Саяра Тимировна Золотухина. Полина выбралась из машины и произнесла с весёлыми нотками в голосе:
– Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя; то, как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя, – усмехнулась и добавила: – Круто!
Сколько она себя помнила, ей нравилась непогода. Гроза, ливень, вьюга странным образом вызывали у неё прилив энергии. Полина думала, что это из-за того, что она родилась во время сильной бури. Ну, нравилось ей так думать и всё тут, ведь в этом было нечто сказочное, таинственное, хотя и наивное.
Такси уехало, и Полина, сморгнув с ресниц налипшие снежинки, зашагала к подъезду.
Саяра Тимировна была женщиной пожилой, маленького росточка, но крепкой, коренастой – эдакий таёжный дубок. Её седые заплетённые в две косы волосы отливали серебром, а в узких якутских глазах играли лукавые искорки. Когда ехала в такси, Полина заглянула в интернет и выяснила: «Саяра» на якутском означало «лето», а «Тимир» – «железный». Железное Лето – странное сочетание, но красивое.
– Быстро же ты примчалась, – вместо приветствия сказала Саяра. Голос у неё был сильный, выразительный, с хрипотцой. – Ну, заходи, заходи, девчуля. Раздевайся, разувайся.
– Меня Полиной зовут.
– Знаю, чай, как тебя зовут, – ухмыльнулась якутка. – Великанов предупредил, что со мной нужно по уважительней?
– Предупредил, – ответила Полина, снимая полушубок. На основании нескольких фраз она определила эту женщину в категорию ироничных ворчунов. Сносная категория. Общий язык найти можно. – Не беспокойтесь, Саяра Тимировна, я ко всем хорошим людям с уважением.
– Ну-ну. И зови меня просто Саяра, девчуля. Ты проходи, проходи, не тушуйся.
Гостиная была не без экзотики: на стене, раскинув лапы, красовалась медвежья шкура, а рядом висел потёртый шаманский бубен, от которого так и веяло чем-то древним, загадочным. На другой стене, возле старинного массивного шкафа, висел огромный плакат к фильму «Человек с бульвара Капуцинов» с которого простодушно улыбался Андрей Миронов. В центре гостиной стоял круглый стол, над которым нависал огромный допотопный жёлтый абажур с бахромой по краям – такой Полина видела, пожалуй, только в кино.
– Миленько, – тихонько прокомментировала она.
– Видала, какая шкура? – с гордостью сказала Саяра. – Я сама медведя завалила! А он, между прочим, людоедом был. Шатун. Двоих охотников задрал, вот так-то!
– Боевой трофей, значит.
– Он самый, девчуля, он самый. Ну, ты давай, располагайся, а я сейчас на стол соберу. Ужинать будем. Кушала когда-нибудь маринованные рыбьи потроха?
– Ч… что?
Саяра как-то по-детски засмеялась, хлопнув в ладоши.
– Да шучу я, шучу!
С этими словами она отправилась на кухню.
Полина, облегчённо выдохнув, принялась рассматривать фотографии на полках. Давно её так ничего не изумляло: на одном из снимков Саяра была запечатлена с двумя женщинами – Полина без труда их узнала: Валентина Терешкова и Светлана Савицкая. Все трое улыбались и выглядели, как лучшие подруги. На следующей фотографии облачённая в камуфляжную военную форму якутка жала руку Фиделю Кастро. А вот она с Ким Чен Иром. С Далай-ламой. С императором Акихито. С Генри Киссинджером. С Гельмутом Колем. С Рэем Брэдбери. С Никитой Михалковым. А это кто? Какие-то мрачные типы в чёрных балахонах и с надвинутыми на глаза капюшонами. Полина удивилась: какой вообще смысл фотографироваться, если даже лиц не видно? На следующем снимке в красивой деревянной рамке якутка стояла с братьями Великановыми – лица у всех почему-то были серьёзные, даже суровые как у воинов перед боем.
Полина поймала себя на том, что стоит с открытым от удивления ртом. Подавив усмешку, пробормотала:
– Весёленькая у вас жизнь была, Саяра Тимировна.
– Я же сказала тебе, называй меня просто Саяра! – донёсся с кухни громкий возмущённый голос Якутки. – А в жизни по-разному было, и весело и грустно! Как у всех!
Полина невольно втянула голову в плечи. Она не могла поверить, что пожилая женщина услышала её тихое бормотание с такого расстояния. И какие ещё сюрпризы преподнесёт Железное Лето?
Скоро стол был накрыт.
– Ты, небось, по ресторанам привыкла, – заявила якутка. – А у меня всё по-простому: картошечка с укропчиком, огурчики. Наливочка! Я шиковать, знаешь ли, не люблю.
– А вот от наливочки мне придётся отказаться, – деланно вздохнула Полина, усаживаясь за стол. – Мне завтра нужна будет ясная голова.
– Цыц! Обидеть хочешь? – рассердилась Саяра. – Моя наливка на бруснике да на травках сибирских! Употребишь, и будешь, как младенец дрыхнуть. А с утречка знаешь, какой прилив сил будет? Огого какой! Со мной сам Фидель пить не брезговал, а ты нос воротишь?
Полина поняла: спорить бесполезно. Якутка была из тех людей, что всегда добиваются своего.
– Ну, разве что рюмочку одну.
– Где первая, там и вторая, – буркнула Саяра, вытаскивая пробку из бутылки с жидкостью малинового цвета. – Давай для аппетита.
Она ловко разлила наливку по рюмкам. Выпили и Полина, после секундного замешательства, одобрительно кивнула.
– Не плохо, а? – широко улыбнулась Саяра. – А теперь давай, давай, накладывай. Картошечка, печёночка жареная… Мне как Великанов позвонил, так я сразу на кухню…
Полина положила себе в тарелку немного картошки, печёнки и ложку винегрета.
– Больше накладывай! – потребовала Саяра.
– Да я больше не съем.
– Цыц! Обидеть хочешь?
Ну что же, Полина тоже умела показывать норов: хитро улыбнувшись, она принялась, не спеша, накладывать в тарелку картошку, печёнку, винегрет, квашеную капусту – благо тарелка была очень вместительная. Саяра глядела, поджав губы. Озорные огоньки в её глазах горели пуще прежнего.
– Вот это по-нашему! – одобрила она. – Приятного аппетита, девчуля. Кушай
