- Вниз? - спросил Дейвис, озадаченный этим возражением. - С какой стати нам идти на юг?
- Внизу север, а наверху юг, - сказал Траслоу, - так всегда было и всегда будет. Отправься в долину и спроси, как пройти наверх, и тебя пошлют на юг. Так что мы пойдем вниз по Шенандоа, а не вверх.
- Вверх или вниз, - заметил Дейвис, обиженный этой поправкой, - какая разница? Пока мы идем на север. До Шенандоа два дня пути, и еще два до Потомака, а потом неделя до Балтимора.
- Однажды я бывал в Балтиморе, - мечтательно произнес капитан Пайн. Все хотели послушать подробности, но похоже, Пайну нечего было добавить к этому короткому заявлению.
- Подъём! - Старбак увидел, что батальон впереди встает на ноги. - Готовьтесь, ребята.
Они переправились через реку и пошли на север. Шли не по дороге, тянувшейся на запад, а прямо через поля и леса, через мелкие речушки и широкие выгоны, срезав путь, и в конце концов добрались до проселочной дороги, ведущей на север. Старбак попытался мысленно нарисовать карту Виргинии и понял, что они двигаются параллельно Голубому хребту, это означало, что как только они доберутся до железной дороги в Манассасе, то могут повернуть на запад и идти вдоль железной дороги, через перевал в долину Шенандоа. А долина, словно пушка, целилась в предместья Вашингтона, так что, может, возбужденный Дейвис был прав.
Старбак попытался вообразить падение Вашингтона. Он представил потрепанные легионы мятежников марширующими по покоренному кольцу фортов, окружающих столицу, а потом, под взглядами молчаливых и потрясенных зрителей, стоящих вдоль улиц, проходящими мимо захваченного Белого дома. Он слышал победные мелодии и нарисовал в своем живом воображении боевое знамя с крестом и звездами, развевающееся над роскошным белым и высокомерным зданием, а когда парад победы закончится, хозяевами города станут солдаты, празднующие свой триумф. Полковник Лассан, француз, провел в северной столице неделю и описал Старбаку город.
Это было место, по словам Лассана, лишенное силы. В Вашингтоне не было промышленности - ни верфей, ни фабрик, ни свистящих паровых металлургических предприятий, заслоняющих солнце своей грязью. Как сказал Лассан, это был небольшой город, служивший единственной цели - производить законы и постановления, искусственный город, где хитрость сходила за ум, а коррупция заменяла промышленность. Он был населен бледными адвокатами, толстыми политиками, богатыми шлюхами и безлицыми ордами чернокожих слуг, и когда в него войдут мятежники, адвокаты и политики, без сомнения, давно его уже покинут, останутся лишь люди с доброй душой.
Эта соблазнительная перспектива помогала разуму Старбака не думать о волдырях на ногах и горящих мышцах. Он мечтал о нежном городе, о захваченном шампанском, о широких постелях и накрахмаленных белых простынях. Мечтал о жареных устрицах и черепаховом супе, ростбифе и отбивных из телячьей вырезки, о персиковых пирожных, и все это будет съедено за компанию с богатыми как адвокаты вашингтонскими шлюхами, и эта заманчивая мысль внезапно напомнила ему о женщине с золотистыми волосами, которую он видел сидящей вместе с мужем в открытом экипаже в тылу у янки во время сражения при Булл-Ран.
Она жила в Вашингтоне и пригласила Старбака ее посетить, но сейчас даже под страхом смерти он бы не вспомнил ее имя. Ее муж был конгрессменом-северянином, напыщенным и туповатым человеком, но его жена была прекрасна и обладала золотистыми волосами, это промелькнувшее в памяти видение было достаточно утешительным, чтобы усталый человек проковылял через маленькие виргинские городки, где проходящим мимо мальчишкам-солдатам аплодировали возбужденные жители. Годичной давности флаги мятежников, спрятанные все те месяцы, когда здесь стояли только войска янки, вывешивали на балконах и карнизах, а дети приносили солдатам ведра с тепловатой колодезной водой.
К тому времени, когда солнце начало скрываться за зубчатыми вершинами Голубого хребта, боль Старбака, казалось, почти совсем утихла. Он увидел, как солдаты впереди снимают шляпы, и гадал о причине этого жеста, а потом штабной офицер промчался вдоль колонны в обратном направлении, призывая солдат не выкрикивать приветствия.
- Мы не хотим, чтобы нас услышали разведчики-кавалеристы янки, - объяснил он, - так что никаких возгласов.
Приветствия? Почему нельзя выкрикивать приветствия? Старбак вернулся от воображаемой вашингтонской роскоши к отвратительной и потной реальности и внезапно заметил похожую на каменное изваяние фигуру, стоящую у дороги на вершине скалы размером с дом. Это был Джексон со шляпой в руках, наблюдающий, как проходят его войска. Старбак инстинктивно расправил плечи и попытался шагать с большим воодушевлением. Он стянул поношенную и пропитанную потом шляпу с длинных черных волос и уставился на человека с суровым лицом, который, увидев Старбака, слегка кивнул ему в знак приветствия. Идущий за Старбаком Легион снял шляпы и зашагал в ногу, проходя мимо легендарного генерала. Никто не кричал приветствий, все молчали, но еще милю Старбаку казалось, что на лицах солдат появилась бодрость.
Они шли, пока не наступил вечер. Небо на западе окрасилось багряным с полосами желтого, эти пламенеющие цвета медленно съёживались и бледнели, превратившись в серые сумерки. Боль снова вернулась, теперь ее слегка облегчала понизившаяся температура. Люди искали глазами признаки лагеря, которые сказали бы им, что они достигли места назначения, но рядом с дорогой никто не разбил лагерь и ни один костер не наполнял воздух дымом, поход продолжился и в темноте.
Взошедшая луна выбелила пыль, покрывавшую винтовки Легиона и прилипшую к коже солдат. Никто не пел, никто не разговаривал, они просто шли и шли, милю за проклятой милей под ущербной луной. Далеко в ночи, там, где коптили небо над северными округами Виргинии полевые костры янки, показалось огромное красное зарево, и Старбак, пытаясь быть начеку, понял, что армия Джексона оказалась уже к северу от этого сияния и, значит, зашла врагу с фланга, и в первый раз за все время он засомневался, что они и правда собираются повернуть на запад, в долину Шенандоа. Возможно, подумал он, вместо этого они повернут на восток, чтобы как острый кинжал полоснуть врага с тыла.
- Сюда! Сюда! Никаких костров! - прервал размышления Старбака чей-то голос, и он увидел всадника, машущего в сторону чернеющего в ночи луга. - Отдохните немного, - всадник был, очевидно, штабным офицером. - Выступаем на заре. Никаких костров! У подножия холма есть ручей, можно напиться. Никаких костров!
Старбак принял приказы и встал на краю луга, чтобы понаблюдать, как мимо ковыляет Легион.
- Молодцы! - похвалил он каждую роту. - Молодцы.
Люди едва осознавали его присутствие, просто хромали к лежащему на вершине небольшого холма лугу. Мокси держался позади своей роты, так что он мог сделать вид, что не замечает Старбака.
Рота Траслоу прошла последней.
- Есть отставшие? - спросил Старбак.
- Ни одного, о котором вам нужно было бы беспокоиться.
Старбак направился к лугу вместе с Траслоу.
- Кошмарный переход, - устало выдавил он.
- А завтра, возможно, мы его повторим, - ответил Траслоу. - Хотите, чтобы я выставил часовых?
Старбак почувствовал искушение согласиться, но он знал, что солдаты восьмой роты подумают, будто он выбрал их, потому что это его бывшая рота, поэтому специально остановил выбор на первой роте.. Майор Медликотт слишком устал, чтобы возмущаться.
Старбак похромал вокруг лагеря. Он хотел убедиться, что у них есть питьевая вода, но большинство уже погрузилось в сон. Они просто упали на траву и закрыли глаза, лежа, словно мертвецы, собранные похоронной командой после сражения. Несколько человек отправились к ручью, чтобы наполнить фляжки, некоторые закурили, некоторые грызли галеты, но основная часть солдат просто распласталась под лунным светом.
Старбак остался бодрствовать вместе с караулом. На юге сияла луна, а по дороге тащились другие солдаты, полк за полком поворачивал в поля, чтобы устроить короткий привал. Войска еще подходили, когда Старбак разбудил Медликотта, чтобы тот заступил в караул, и по-прежнему проходили, когда Нат улегся спать. Ему снился поход, боль, выжженный солнцем день, проведенный тащась по твердой как камень дороге на север, истекая потом, но не к шлюхам на белых простынях в разжиревшем городе, а в сражение.
В то утро, когда армия Джексона шла на запад, майор Гэллоуэй получил приказ прибыть в распоряжение генерала Макдауэлла, чьи войска сформировали правый фланг армии Поупа. Странные и тревожные сведения пришли с западного фланга. Один из штабных офицеров генерала Бэнкса разведывал вражеские позиции с холма к северу от Раппаханнок и заметил далекую колонну пехоты и артиллерии, марширующую по берегу реки на запад.
