Берктгар медленно поднялся и повернулся к дроу лицом.
Дзирт бросил взгляд на запад, где вдалеке виднелось темное пятнышко.
— Твой напарник по охоте? — спросил он.
— Сын Рэвйяка, Киерстаад, — ответил Берктгар. — Хороший парень.
— А как Рэвйяк? — спросил Дзирт.
Берктгар помолчал минуту.
— Ходят слухи, что ты вернулся в Долину, — сказал он.
— Это хорошо, по мнению Берктгара?
— Нет, — прозвучал простой ответ. — Тундра обширна, дроу. Достаточно обширна, чтобы нам не пришлось больше встречаться.
Берктгар отвернулся от него, будто сказал все, что следовало, но Дзирту не хотелось пустить все на самотек.
— С чего бы тебе желать этого? — наивно спросил он, пытаясь подтолкнуть Берктгара к игре в открытую. Дзирт хотел узнать, насколько варвары стремились отдалиться от дворфов и народа Десяти Городов. Станут ли они невидимыми партнерами в тундре или, как это уже было когда-то, заклятыми врагами? — Рэвйяк был моим другом, — продолжал Дзирт. — Когда я покидал Долину годы назад, я назвал Рэвйяка среди тех, кого мне действительно будет не хватать.
— Рэвйяк — старый человек, — спокойно сказал Берктгар.
— Но он говорит от лица племени.
— Нет! — Ответ Берктгара прозвучал быстро и резко. Затем он успокоился, и его улыбка подтвердила Дзирту, что сказанное было правдой.
— Рэвйяк больше не говорит от лица племени, — продолжил Берктгар.
— Тогда, значит, Берктгар? — спросил Дзирт.
Огромный варвар кивнул, все еще улыбаясь.
— Я вернулся, чтобы избавить мой народ, — сказал он, — от ошибок Вульфгара и Рэвйяка, чтобы увести его назад, к тому образу жизни, что мы вели прежде, когда были свободными, когда не отвечали ни перед кем, кроме самих себя и нашего бога.
Дзирт задумался. Гордый молодой воин искренне заблуждается, понял дроу, ибо прежние времена, о которых Берктгар говорил с таким благоговением, были вовсе не столь беззаботны и восхитительны. Те годы были отмечены войнами, обычно между племенами, сражавшимися за пищу, которой часто не хватало. Варвары умирали от голода и от холода и часто оказывались добычей йети или огромных белых медведей, которые следовали за стадами оленей вдоль берега Моря Плавучего Льда.
Опасность ностальгии, понял Дзирт. О прошлом часто помнят только хорошее, забывая о бедах.
— Значит, Берктгар говорит от имени племени, — согласился Дзирт. — И он поведет людей к отчаянию? К войне?
— Война — это не всегда отчаяние, — хладнокровно сказал варвар. — Неужели ты так быстро забыл, что, следуя курсом Вульфгара, мы пришли к войне с твоим народом?
Дзирту нечего было ответить. Конечно, все произошло не совсем так. Война с темными эльфами возникла в большей степени в результате несчастного стечения обстоятельств, нежели из-за действий Вульфгара.
И все же это было довольно справедливо, по крайней мере с формальной точки зрения Берктгара.
— А до этого Вульфгар втянул племена в войну, чтобы помочь твоему неблагодарному другу вернуть трон, — гнул свою линию Берктгар.
Дзирт пристально посмотрел на варвара. Вновь его слова были формально правильными, и дроу понял, что у него нет убедительного ответа, который мог бы заставить Берктгара изменить мнение.
Тут они оба заметили, что к ним приближается Киерстаад.
— Мы вновь открыли для себя чистый воздух тундры, — провозгласил Берктгар, прежде чем юноша добрался до них. — Мы вернулись к прежнему, лучшему образу жизни, который не предусматривает дружбы с дроу.
— Берктгар многое забывает, — ответил Дзирт.
— Берктгар помнит многое, — ответил огромный варвар и отвернулся.
— Ты бы поступил правильно, поразмыслив над тем хорошим, что Вульфгар сделал для твоего народа, — крикнул Дзирт ему вослед. — Может быть, Сэттлстоун и не был подходящим местом для племен, но Долина Ледяного Ветра — суровая земля, где союзники — это самая большая ценность для любого человека.
Берктгар не замедлил шага. Он приблизился к Киерстааду и прошел мимо него. Киерстаад повернулся и посмотрел ему вслед, быстро догадавшись, что здесь произошло. Затем Киерстаад повернулся к Дзирту и, узнав дроу, подбежал к нему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Рад встрече, Киерстаад, — сказал Дзирт. — Годы пошли тебе на пользу.
Киерстаад гордо выпрямился, услышав это замечание, ошеломленный тем, что сам Дзирт До'Урден сказал о нем нечто лестное. Киерстаад был всего лишь двенадцатилетним мальчиком, когда Дзирт покинул Мифрил Халл, и потому не слишком хорошо знал дроу. Однако он знал о Дзирте — легендарном воине. Однажды Дзирт и Кэтти-бри пришли в Хенгорот, зал в Сэттлстоуне, где воины распивали мед. Дроу вскочил на стол и произнес речь, призывая к укреплению союза между дворфами и варварами. По старым традициям, о которых так часто говорил Берктгар, никакого темного эльфа не допустили бы в Хенгорот и определенно никому из них не оказали бы теплого приема. Но все присутствовавшие проявили в тот день уважение к Дзирту До'Урдену, в доказательство боевой славы дроу.
Киерстаад также не мог забыть тех историй о Дзирте, что рассказывал ему отец. В одной особенно страшной битве с народом Десяти Городов войско варваров было жестоко разгромлено, и немалую роль в этом сыграл Дзирт До'Урден. После того сражения число варваров резко сократилось. Это означало, что наступавшая зима принесла бы много бедствий и трудностей уцелевшим, особенно очень юным и очень старым, ибо слишком мало охотников осталось в живых, чтобы обеспечить едой всех.
Но когда кочующие варвары отправились на запад, на всем своем пути они стали находить свежие туши оленей, умело убитых и оставленных для племени. Это дело рук Дзирта До'Урдена, решили Рэвйяк и старейшины, того дроу, который защищал Десять Городов от варваров. Рэвйяк и многие старшие члены племени никогда не забывали этого доброго дела.
— Я рад встрече с тобой, — ответил Киерстаад. — Хорошо, что ты вернулся.
— Не все согласны с твоим мнением, — заметил Дзирт.
Киерстаад фыркнул и пожал плечами.
— Я уверен, что Бренор рад снова видеть таких, как Дзирт До'Урден, — сказал он.
— И таких, как Кэтти-бри, — добавил Дзирт. — Ибо она вернулась со мной.
Вновь юноша кивнул, и Дзирт почувствовал, что ему хочется высказать нечто более глубокое, нежели просто поддержать вежливую беседу. Однако он все время оглядывался через плечо на удалявшуюся фигуру Берктгара, своего вождя. Он явно испытывал смешанные чувства, и его преданность подвергалась серьезному испытанию.
В конце концов Киерстаад вздохнул и взглянул дроу прямо в лицо, внутренняя борьба в нем закончилась.
— Многие помнят правду о Дзирте До'Урдене, — сказал он.
— И о Бреноре Боевом Топоре?
Киерстаад кивнул:
— Берктгар руководит племенем по праву деяния, но не все соглашаются с каждым его словом.
— Тогда давай надеяться, что Берктгар вскоре вспомнит ту правду, — ответил Дзирт.
Киерстаад оглянулся еще раз и увидел, что Берктгар остановился и повернулся, чтобы посмотреть на них. Юный варвар понял, что от него ожидалось, и, быстро кивнув Дзирту и даже не сказав ни слова на прощание, помчался к гиганту.
Дзирт долго размышлял над подтекстом увиденного: юноша подчиняется воле Берктгара, хотя и не разделяет многие взгляды своего вождя. Затем дроу обратился мыслями к своим планам. Он собирался вернуться в поселение варваров, чтобы поговорить с Рэвйяком, но теперь это казалось ему бессмысленным, даже опасным.
Особенно если Берктгар говорит от имени племени.
* * *
В то время как Дзирт бежал на север от Пирамиды Кельвина, другой путник пересекал тундру южнее горы. Это брела Стампет Скребущий Коготь, ее спина согнулась под грузом огромного вьюка, а взгляд был сосредоточен на одной-единственной цели: высоко вздымавшихся вершинах Гребня Мира.
Креншинибон, который висел в петле на поясе жрицы, был доволен и хранил молчание.
Артефакт вторгался в сны жрицы каждую ночь, но его общение с ней носило необычный для него вкрадчивый характер, ибо Креншинибон побаивался Стампет — жрицы доброго бога. Постепенно, в течение недель, Креншинибон преодолел сопротивление Стампет, убедив ее в том, что речь идет не о безрассудно опасном путешествии, но об испытании, которое надо пройти и победить.
