Сам Алексий все это отрицал. «Распутина я никогда не видел и лично не был с ним знаком, никогда ни с какой просьбой к нему не обращался ни письменно, ни через третьих лиц. Но сам Распутин упорно домогался знакомства со мной, выступая предо мною ходатаем за разных лиц… Распутина и распутинство я всегда ненавидел и несколько лет боролся с ним» — такое заявление опубликовал он 18 марта 1917 года в газете «Новое время». Тем не менее 8 мая Чрезвычайный съезд духовенства и мирян Владимирской епархии единогласно постановил: «Удалить архиепископа Алексия из Владимирской епархии… как члена "Союза рус. народа" и связанного с Распутиным, за деспотическое управление и дерзкое обращение с духовенством… Архиепископ Алексий настраивает против нового правительства, читая свои проповеди, в которых называет новое правительство проклятым, оно создано не от Бога, а от самого сатаны».
Но самой жестокой оказалась расправа победившего народа с митрополитом Питиримом. «В Петрограде был немедленно удален (и, кажется, его везли по Невскому на троне, с позором) митрополит Питирим». Дополнил это воспоминание митрополита Вениамина А. К. Светозарский в примечаниях к мемуарам владыки: «Митрополита Питирима в полном святительском облачении посадили в разбитый автомобиль и с гиканьем и криками целый день возили по городу».
«Пришел Карташев, тоже в волнении и уже в экстазе… "Сам видел, собственными глазами. Питиримку повезли! Питиримку взяли и в Думу солдаты везут!" Это наш достойный митрополит, друг покойного Гриши», — записала в дневнике Гиппиус 28 февраля.
А между тем иные из обличителей Питирима вели себя после революции едва ли более достойно, чем он, даже если и считать Петроградского владыку распутинским ставленником. Историк М. Бабкин собрал партийные речи отдельных русских архиереев весной 1917 года. Вот что, например, говорил епископ Енисейский и Красноярский Никон (Бессонов) на собрании кадетской партии 12 марта 1917 года, и в его речах мы встречаемся с хорошо знакомыми нам лицами: Государем, Государыней, Распутиным, Протопоповым, Милюковым:
«Господа, я всегда уважал и уважаю английскую конституционную монархию и считаю этот образ правления наилучшим, но не для нас, не для нашего государства. И потому я — за Российскую республику. Наши многие русские монархи, и особенно последний из них, Николай II со своею супругою Александрою, так унизили, так посрамили, опозорили монархизм, что о монархе, даже и конституционном, у нас и речи быть не может. В то время как наши герои проливали свою драгоценную кровь за отчизну, в то время как все мы страдали и работали во благо нашей родины, Ирод упивался вином, а Иродиада бесновалась со своими Распутиными, Протопоповыми и другими пресмыкателями и блудниками. Монарх и его супруга изменяли своему же народу. Большего, ужаснейшего позора ни одна страна никогда не переживала. Нет, нет — не надо нам больше никакого монарха. Самое слово "монарх" теперь для нас странно… Изберут вел. кн. Михаила или Николая Николаевича, поставят одного из них конституционным монархом, а у него, смотришь, те же родные люди, те же пойдут друзья и приспешники. Начнется опять та же, пусть себе сначала в меньшей степени, камарилья, свистопляска, чехарда… Я, повторяю, глубоко уважаю английский образ правления, конституционную монархию, но она — не для нас; я — за республику, за совершенно новый и для нас наилучший образ правления…
…Досточтимый Павел Николаевич Милюков, председатель Партии народной свободы, когда его спросил народ, какой же у нас будет образ правления, ответил, что это — дело Учредительного собрания, а по мнению Думы — конституционная монархия. Ответ его понятен…
Итак, господа, на знамени нашей партии я написал бы такие слова: 1) полное доверие новому правительству; 2) решительная победа над немцем; 3) Учредительное собрание и 4) Великая Российская Республика».
Протоиерей Федор Дмитриевич Филоненко, ставший опять-таки на антираспутинской волне членом Синода, выступая 9 марта 1917 года в Думе, в той самой Думе, где тремя годами раньше он громил Григория Распутина, говорил:
«Дорогие братья!
Темные силы цезарепапизма, державшие церковь Христову в тяжелых тисках гнета и насилия, — рухнули. Совесть русского православного духовенства и всех православных чад церкви отныне свободна.
Приветствую вас, дорогие братья, с этой зарей свободы, несущей благо и счастье родной стране и церкви.
Возблагодарим Господа Бога за Его милость к нашей родине и церкви Христовой и помянем добрым словом всех борцов и подвижников за свободу. Но не будем скрывать от себя, что церковь наша и духовенство находятся в тяжелом положении. Вековой гнет прежнего режима, подорвав и плодотворную работу церкви, сковал ее силы, разрознил их, придушил. Белоснежная риза церкви загрязнена кощунственными его руками. На церковь нашу и ее служителей весьма многие смотрят подозрительно, враждебно, недоверчиво.
Дорогие братья! По праву скромного борца за свободу церкви обращаюсь к вам с братским призывом.
Отбросим далеко прочь, искренно и раз навсегда все наслоения и остатки ветхого человека, облачимся в новые ризы правды, любви Христовой и начнем строить новую, свободную жизнь в свободной русской стране для блага церкви.
Вы, петроградское столичное духовенство, сплотитесь и соединитесь во имя любви Христовой, во имя осуществления высоких евангельских начал. И пусть отныне ничто не мешает идти вам по этому пути.
Несите свою открытую душу, свое свободное пастырское благовестие прежде всего ко всем приниженным, угнетенным насилиями и удушливым гнетом прежнего строя, к тем, кто ковал нашу нынешнюю свободу, кто боролся за благо и счастье родины. У них еще много горьких осадков пережитого, ужасного прошлого. Я уверен, что наша сплоченная, искренняя, исполненная мира и братства деятельность рассеет и победит эти осадки. Среди вас есть еще старые бойцы за свободу церкви, которые 12 лет тому назад объединились в числе 32-х вокруг Григория Петрова.
И в настоящий великий исторический момент возьмите снова инициативу в свои руки и бодро идите во имя обновления церкви. Вы, столичное духовенство, явите светлый пример для православного духовенства всей остальной России.
Бог в помощь, дорогие братья!»
И недоброй памяти священник Григорий Петров, и дело обновления Церкви, и вся либеральная риторика речей отца Феодора — все это лишний раз доказывает, что в борьбу с Распутиным включались не самые рассудительные и мудрые пастыри. Разумеется, судить по запальчивым либо просто кощунственным выступлениям отдельных лиц о позиции всей Церкви нельзя. Но ведь и куда более авторитетные русские иерархи на первых порах поддержали революцию, и именно Григорий Распутин и вся связанная с ним история были одной из ключевых тому причин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
