— Может, — такие женщины и не могут стать Айз Седай, но это не значит, что они не способны приносить пользу. В конце концов, в определенной степени Башня все равно вынуждена им доверять — они ведь уходят в мир, сохранив свою способность направлять Силу. Пусть даже самую малую. Так вот, я хочу, чтобы все женщины, способные касаться Источника, были в той или иной степени связаны с Башней. Все до единой.
— Ты имеешь в виду и Ищущих Ветер? Эгвейн кивнула, и Илэйн скривилась, словно от боли.
— Не переживай, Илэйн, вовсе ты их не предавала. Рано или поздно это должно было выйти наружу. Трудно поверить, что они так долго сохраняли все в тайне.
Илэйн тяжело вздохнула:
— Что сделано, то сделано. Нельзя засунуть мед обратно в пчелиные соты. Но если твои айильцы получат особое покровительство, такими же правами должен пользоваться и Морской Народ. Пусть Ищущие Ветер сами учат своих девушек, и пусть Айз Седай не навязывают им свою волю.
— Идет, — сказала Эгвейн и плюнула на ладошку. Илэйн вскинула глаза, а потом плюнула на свою и улыбнулась, когда они ударили по рукам. В следующий момент ее улыбка истаяла.
— Эгвейн, а относится все это к Ранду и его амнистии?
— Отчасти… Ох, Илэйн, как можно быть таким… — Она не знала, как закончить фразу, да и ответа на заданный вопрос у нее не было.
Илэйн печально кивнула — в знак понимания, согласия или того и другого сразу.
Дверь открылась, и на пороге появилась крепенькая женщина в темном шерстяном платье. В руках она держала серебряный поднос с тремя серебряными чашками и серебряным же кувшином. У нее было ничем не примечательное лицо — простолюдинка, какие во множестве встречаются на улицах, — но блестящие темные глаза настороженно перебегали с Илэйн на Эгвейн. В первый момент Эгвейн несколько удивилась тому, что на шее столь невзрачной особы красуется изящное серебряное ожерелье, но тут в комнату вошла Найнив и плотно закрыла за собой дверь. Должно быть, она носилась по Салидару как ветер, поскольку уже успела сменить платье Принятой на темно-голубое, шелковое, с золотым шитьем и довольно глубоким вырезом. Не таким, как у Берелейн, но гораздо ниже, чем Эгвейн ожидала увидеть у Найнив.
— Это Мариган, — сказала Найнив, привычным жестом перекидывая косу через плечо. На правой руке ее блеснуло золотом кольцо Великого Змея.
Эгвейн уже собралась было спросить, с чего вдруг Найнив с таким нажимом произнесла это имя, но тут же сообразила, что ожерелье Мариган явно парное с браслетом Найнив. Она с удивлением уставилась на неприметную простолюдинку, никак в ее представлении не походившую на Отрекшуюся. Заметив ее недоумение, Найнив рассмеялась:
— Смотри, Эгвейн.
Та не только смотрела, она чуть со стула не свалилась и не смогла удержаться от того, чтобы не обнять саидар. Как только Найнив заговорила, Мариган окружило свечение. Лишь на миг, но, когда это свечение исчезло, женщина в простом шерстяном платье полностью преобразилась. По существу, каждая перемена была невелика, почти неуловима, но в совокупности они сформировали совершенно иной облик. Перед Эгвейн предстала женщина если и не миловидная, то статная, горделивая, исполненная царственного величия. Лишь блестящие глаза остались прежними, но, как бы они ни бегали, увиденного оказалось достаточно. Теперь Эгвейн поверила, что и впрямь видит Могидин.
— Как? — только и смогла выдавить из себя она. Илэйн и Найнив пустились в объяснения насчет плетения маскировки и инвертирования потоков. Эгвейн слушала их, но при этом не сводила глаз с Могидин. Возвращение истинного облика будто вливало в нее новые силы — с каждым мгновением она казалась все более величественной и гордой.
— Сделайте ее прежней, — сказала Эгвейн, когда подруги закончили объяснения. Вновь появилось свечение саидар, и спустя считанные мгновения посреди комнаты стояла простая деревенская женщина, которую нелегкая жизнь состарила до срока. Лишь устремленные на Эгвейн черные глаза все так же сверкали. Они были полны ненависти, а возможно, и отвращения к себе самой.
Спохватившись, Эгвейн отпустила саидар. Чувствовала она себя довольно глупо — ведь ни Найнив, ни Илэйн не обнимали Источник. Но у Найнив был тот браслет. Не отводя взгляда от Могидин, Эгвейн встала и протянула руку. Найнив, похоже, была вовсе не прочь избавиться от этой штуковины, и Эгвейн вполне могла ее понять.
— Поставь поднос на стол, Мариган, — велела Найнив, расставшись с браслетом. — И веди себя как можно лучше. Эгвейн не то что мы — она жила среди айильцев.
Стараясь не дрожать, Эгвейн повертела в руках тоненькую серебристую полоску, сработанную столь искусно, что сегменты были совершенно неразличимы. Ей довелось побывать на другом конце ай'дам, и она знала, что это такое. Шончанское устройство, правда, выглядело несколько иначе, браслет и ожерелье там соединял тоненький поводок, но по сути это было одно и то же. В желудке ее стоял ком, чего не было, даже когда она обращалась к Совету или к толпе. Усилием воли она заставила себя замкнуть серебряный ободок на своем запястье. Эгвейн имела некоторое представление о том, чего следует ждать, но все же чуть не подпрыгнула. Все чувства, все оттенки самоощущения Мариган будто сосредоточились в одном, словно отгороженном участке сознания Эгвейн. Главным из этих чувств был пульсировавший, то усиливаясь, то затихая, страх, но и отвращение к себе — то самое, которое Эгвейн уже успела приметить во взгляде Отрекшейся, — тоже имело место. Могидин претил ее нынешний облик, особенно после того, как она побывала в облике истинном.
Эгвейн думала о том, что же за женщина стоит сейчас перед ней. Отрекшаяся, чьим именем веками пугали детей, преступница, заслужившая сотню смертей за свои несчетные злодеяния. Но при всем этом она обладает великими, бесценными познаниями.
Улыбка, которую удалось выдавить из себя Эгвейн, была не слишком теплой. Изобразить дружескую улыбку она и не пыталась, а хоть бы и попыталась, все равно бы ничего не вышло.
— Они правы — я жила у айильцев. Так что, если ты рассчитываешь, что я буду столь же добродушна и снисходительна, как Илэйн или Найнив, сразу же выбрось это из головы. Попробуй допустить хоть малейшую оплошность, и будешь молить о смерти. Но смерти ты не дождешься. С другой стороны, если окажется, что это не просто оплошность…
Улыбка сделалась шире и стала походить на оскал.
Ужас, подавивший все остальные чувства, покатился через ай'дам. Стоявшую у стола Могидин била дрожь, она вцепилась в подол с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Да что там Могидин, Илэйн с Найнив уставились на Эгвейн так, словно увидели ее впервые в жизни. О Свет, неужто они думали, будто она будет церемониться с Отрекшейся? Попадись эта Могидин Сорилее, тогда бы она узнала, что такое настоящий страх.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
