— Снова уачедзи? — нахмурился Нецис. Он не последовал за Речником — неподвижно ждал на панцире Двухвостки, время от времени оглядываясь на деревья. Где-то поблизости шуршал кустами Войкс — демон-падальщик учуял кровь.
— Они, больше некому, — поморщился Фрисс, разглядывая выжженные следы на лапах и шее кошки. — Где-то совсем рядом… Похоже, эта зараза пострашнее грибных спор — и летает куда быстрее!
— Та-а, синхи, — кивнул Некромант. — Быстрая, как лучи солнца. А вот мы медлим, Фрисс. Едем! Тут ты ничем уже не поможешь…
…Река Мнавекси далеко отступила от берега, сжалась на дне русла, обнажив покрытые илом ступени древних скал и базальтовую набережную, опоясанную каменными змеями, — ребятишки, лазая по ним, уже стёрли ил, и Фрисс мог бы увидеть чёрную резную чешую на краю воды… если бы в огромной круглой хижине на берегу Мнавекси были окна.
Вода недавнего дождя капала с покрытой листьями крыши, сбегала к реке по желобкам, высеченным в древней мостовой. Весь холм Мвиалтиша вымощен был базальтовыми плитами — кроме них и набережной, проступающей из-под воды лишь во время сильнейшей засухи, ничто здесь не напоминало о временах Нерси. Городок, построенный из веток и листвы, хаотично раскинулся по берегу, новую набережную — сейчас она высоко поднялась над водой, и прыгать с неё в реку не рисковали даже самые отчаянные — сложили из обломков древнего моста, и их ещё хватило на фундаменты прибрежных домов. Тёмно-серый базальт лежал и в основании постоялого двора, и из-под выложенных в три слоя циновок тянуло каменным холодом. Фрисс, прислонившись к стене, задумчиво разглядывал циновки и думал, что надо бы расспросить Нециса об этом поселении — но сегодня Некромант угрюм и неразговорчив.
Плошка с жиром пузырника больше чадила, чем светила, — Речник, пристроившийся у дальней стены, едва мог видеть силуэты странников, рассевшихся в центре зала. Их было много, люди и Призыватели, — их караван прибыл недавно из верховий. Фрисс прислушался, но мало что разобрал — беседовали они вполголоса, с опаской оглядываясь на незнакомца-«коатека». Говорили о засухе, так и не вызревших плодах Чинпы и нападениях Квэнгинов, — демоны в последние дни как с цепи посрывались…
— Вот еда, — неслышно подошёл южанин-служитель, поставил перед Речником корзинку, от которой шёл пар. — Бледный старик говорит, что скоро подойдёт, будет есть с тобой. Укк, ну и холодные же у него руки…
— Угу, — кивнул Фрисс, задумчиво глядя на южанина. — Скажи, тут этим летом были пожары? Эта засуха — она неспроста. Я спускался по Икеви, был в селении Мвакидживе, — оно в одну ночь сгорело дотла. Все говорят о злых людях — уачедзи, поджигающих чужие дома. Умма Ксази даже объявили на них охоту. Ничего такого не слышно в Мвиалтише?
— Укка-укка, — служитель прикоснулся к амулету-рыбке и поцокал языком. — Никаких таких вещей у нас не говорили, даже в храме. Целый город сгорел? Храни нас богиня…
Он попятился, выбираясь из светового круга. Фрисс открыл корзинку, поддел ножом кусок жареной рыбы и завернул в обрывок листа. Полная чашка яусурвы источала пряный пар, рыба слегка попахивала тиной, и эти запахи напомнили Фриссгейну о Великой Реке. «Увидеть бы ещё раз,» — тихо вздохнул он, поднося еду ко рту. «Хоть во сне явилась бы…»
Когда Нецис пришёл в большой зал, еда уже остыла. Некромант молча доел всё, что осталось, чуть ли не вылизал миски, и сел у стены, глядя на угасающий масляный светильник. Вид у мага был усталый и подавленный.
— Как там Алсаг? — осторожно спросил Речник. — Поел чего-нибудь?
— Я его покормил, — кивнул Нецис. — Если всё пойдёт, как задумано, завтра подниму его на лапы — два-три шага он сможет пройти. Дал ему на ночь сильное зелье, попробую восстановить плечо и хвост. Он окреп немного, но…
Некромант покачал головой.
— Та-а, ассинхи… По уму, его надо бы оставить в тишине на неделю-две. Поить понемногу зельями, подкармливать, иногда ставить на лапы. А так я боюсь — не растворить бы ему кости в такой спешке…
— Тебе виднее, Нецис, — пожал плечами Речник. — Если нужна моя помощь, говори, — я в алхимии и целительстве не силён.
— Помощь нужна, вот только… илкор ан Сарк… нужна помощь алхимика, — нахмурился маг. — А таковых здесь нет. Я весь Мвиалтиш обошёл — кроме горстки реагентов, не нашёл ничего и никого. Посмотрим, как подействует моё самодельное зелье… но лучше бы его готовил настоящий алхимик.
— Тут уже ничего не сделаешь, Нецис, — невесело усмехнулся Фрисс. — Ты — сильнейший алхимик в Мвиалтише… и не только в Мвиалтише. Нам с Алсагом повезло, что ты здесь. Но вот Квэнгины…
Он поморщился.
— Крысы правы — таких свирепых тварей я давно не видел. Если бы я знал, что Инмес может стать таким, ни за что не оставил бы его в своей пещере. Алсаг-то не заразился от них? Он же укусил одного, наглотался крови…
— Заранее не скажешь, Фрисс, — вздохнул Некромант. — Хока — болезнь коварная… Попроси богиню о защите — эта хворь по её части. Две недели, илкор ан Ургул… Две недели. Где же взять-то их, когти Каимы?!
Стены хижины были плотно сплетены, обшиты снаружи листьями Арлакса, — ни один луч не просачивался в закуток, где рядом с Алсагом растянулся на полу Фриссгейн. Низенькое плетёное ложе над полом едва приподнималось, под тяжестью Речника прогнулось до каменного основания, — Фрисс подумал сквозь дрёму, что делали его для легковесных крыс, а не для нормальных людей. Снизу тянуло земляной прохладой, подземными ручьями, пробирающимися к реке, и прелой листвой. Алсаг спал спокойно — Фрисс проснулся разок, чтобы долить воды в миску у его морды, посмотрел, как кот во сне шевелит ушами, и снова закрыл глаза. Дозиметр, ещё с вечера извлечённый из сумки, лежал под его ладонью. Экран был тёмен, и стрелка-указатель задумчиво покачивалась, выбирая между множеством источников слабого излучения — такого слабого, что и измерять его не стоило.
«Путные маги умеют проходить сквозь сны,» — с досадой вздохнул Речник, переворачиваясь с боку на бок и прижимая дозиметр к груди. «А мне и не заснуть толком. Что же там со станцией, интересно… почему Гедимин больше не приходит в сны? Может, приходить уже некому?»
…Он закашлялся от запаха жжёного фрила и окалины — и почувствовал на губах привкус крови. Вокруг громоздились обломки стен и перекрытий, развороченных сильнейшим взрывом, с неба падал пепел, осколки тёмно-синего стекла под ногами шипели, распространяя жар и резкий тревожащий запах, и земля под ними клокотала, вскипая, и пускала пузыри. Свист, треск и шипение слышались с разных сторон, над развалинами поднимались к небу столбы чёрного дыма. Речник помотал головой, бросил взгляд на свои руки — серо-зелёный скирлин покрывал их, подобие лёгкого сарматского скафандра со странными застёжками и заклёпками. Фрисс провёл ладонью по лицу, неосторожным движением сдёрнул маску и вдохнул пыльный дымный воздух полной грудью. Привкус крови и металла был на языке, и всё вокруг пахло гарью и чем-то ещё — неживым, но пугающим. Рука нащупала что-то холодное и громоздкое у пояса, Речник покосился на бластер — куда, интересно, делись мечи?! — и убрал руку подальше от опасной штуковины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
