или примерно такой срок отводился на мобилизацию во многих армиях мира, в том числе, и в Красной Армии. А 16-й день после начала мобилизации – 17 сентября, то есть, как раз тот день, когда Красная Армия перешла польскую границу. За два дня до этого, 15 сентября, было подписано перемирие между СССР и Японией881, и 16 сентября прекратились бои на реке Халхин-Гол, то есть, для Советского Союза исключалась война на два фронта. Вполне возможно, это случайное совпадение, но уж очень их много, чтобы это было простой случайностью: войну Гитлер начал только после того, как Верховный Совет СССР ратифицировал договор о ненападении, а Освободительный поход» начался именно после подписания перемирия с Японией на 16-й день с начала мобилизации во Франции.
И вот тут наступает, во-вторых. Никто до конца не был уверен в том, что секретный протокол к советско-германскому пакту, о котором стали говорить едва ли не за день до его подписания, не содержит обязательств прямой военной помощи друг другу двух тоталитарных держав, т. е., того, что договор о ненападении фактически является военным союзом. Об этом настойчиво спрашивали советских дипломатов за границей, а перепуганные иностранные журналисты и дипломаты задавали подобные вопросы в Москве. Англичане и их союзники французы имели все основания полагать, что без особых на то причин незачем заключать еще один пакт, аналогичный еще действующему договору 1926 года. Вполне возможно, что утечку о существовании Секретного протокола (но не о его содержании – ведь на самом-то деле прямого упоминание об эвентуальной военной помощи там не было) организовали в Кремле, чтобы союзники такую эвентуальность учитывали и опасались ее. Поэтому в Лондоне и Париже существовали серьезные и обоснованные опасения в том, что воевать придется не только против Германии, но и против России, а союз таких противников практически не оставлял шансов на благополучный исход войны. Поэтому, даже после объявления войны Германии, Англия и Франция особенно не торопились начинать реальную войну. И были правы: 17 сентября СССР вступил в войну, фактически, на стороне Германии. Именно поэтому Англия и Франция не объявили Советскому Союзу войну, чтобы не давать формального повода для образования сталинско-гитлеровской коалиции.
25 августа Наджиар писал Ноэлю, что можно было избежать приостановки военных переговоров после первого же контакта, если бы советская миссия получила молчаливое согласие Польши. Это развеяло бы у русских впечатление, что по основной проблеме у Франции, несмотря на срочность и длившиеся пять месяцев политические переговоры, ничего не готово. Помимо этого, надо было объявить молчаливое согласие Польши как достоверное, а не только как возможное. Добившись этого, нужно было идти дальше и побудить польское правительство занять более открытую позицию. Действительно, трудно было добиться от Советского правительства принятия им обязательства против Германии, столь обходительно обращавшейся с ним, если Польша и Румыния, получившие гарантии от Франции и Англии, по-прежнему не желали слышать о русской помощи. Гитлер решился на поступок, который Бек, имея англо-французскую гарантию, отказывался совершить. Он примирился со Сталиным, несмотря на все то, что он говорил или делал против Советского Союза, и на основе реальных фактов давних отношений между двумя странами повел разговор с Советским Союзом как держава с державой, отбрасывая, таким образом, Польшу на ее место, столь уязвимое между объединенными немцами и русскими882.
Наджиар, находящийся в самом центре событий, так и не понял, что, даже если бы Бек принес Сталину ключи от Варшавы, это не спасло бы Европу: Сталин уже все решил, он стремился не к войне с Германией, ему не нужна была жалкая Польша. Ему нужен был весь мир.
25 августа Бонне сказал Сурицу, что заключение Советским Союзом пакта с Германией произвело на всех членов правительства самое тягостное впечатление. Помимо содержания пакта всех ошеломило то, что все это произошло без всякого предупреждения и в момент, когда в Москве велись военные переговоры. Единственное объяснение, которое Советское правительство дало Наджиару, свелось к тому, что военные переговоры уперлись в отказ Польши пропустить советские войска. Но демарш, предпринятый Францией перед Польшей, был еще тогда в ходу и завершился согласием Польши. Сейчас правительство Франции хотело бы знать, считает ли Советское правительство его пакт с Германией совместимым с франко-советским пактом (от 2 мая 1935 года) и остается ли последний в силе883.
25 августа Ворошилов и Шапошников приняли Дракса и Думенка. Во время беседы Дракс спросил: «Нам хотелось бы запросить у Вас, господин маршал, считаете ли Вы возможным, что Советское правительство при изменившейся политической обстановке, объявленной вчера, пожелает, чтобы военные миссии продолжали свои переговоры. Ворошилов ответил: «К сожалению, политическая ситуация настолько изменилась, что сейчас наши переговоры теряют всякий смысл. Вечером Дракс сказал, что в соответствии с инструкциями их правительств, обе миссии в ночь на 26 августа выезжают из Советского Союза884.
25 августа министр иностранных дел Турции Шюкрю Сараджоглу вручил полпреду Терентьеву для передачи в Москву по-восточному цветистый и витиеватый ответ правительства Турции на вопросы советского правительства о пакте, в котором говорилось:
1. Как уже говорилось ранее, турецко-советский договор должен иметь своим действием ограниченное распространение и должен быть с ограниченной ответственностью. Оборонительный договор, предстоящий к заключению, может основываться на широком понимании агрессии.
2. Пакт может быть как независим от обоих трехсторонних пактов, так и связан с ними. Тем не менее, даже в первом случае необходимо, чтобы пакт между Турцией и СССР соответствовал положениям трехсторонних пактов.
3. Имея в виду ограниченные пространства и ответственность, предусмотренную в первом абзаце, взаимная помощь может охватывать и морскую и сухопутную войны.
4. В тех же пределах пакт также может распространяться на войны, начатые в результате соответствующих обязательств.
5. В настоящее время обязательства Турции ограничены турецко-британской и турецко-французской декларациями, и пактом Балканской Антанты. При оговорке, сформулированной в первом абзаце, эти обязательства должны привести в действие турецко-советский пакт. Окончательный англо-франко-турецкий пакт, равно как и последующие обязательства Турции, при условии, что они были приняты Советским Союзом, должны были бы автоматически прибавить к обязательствам, имеющимся в настоящее время, и произвести те же действия (эффекты). Должно было бы быть то же самое и относительно обязательств того же рода, принятых Советским Союзом.
Терентьев задал Сараджоглу несколько уточняющих вопросов. Ответы министра были столь же цветисты, как и заявление его правительства.
а) Следует ли, говоря об ограниченном распространении советско-турецкого договора, иметь в виду прошлые высказывания министра о том, что Турция не может брать на себя обязательства по северным и
