О, вот ещё вспомнил — в лётном был случай. У нас на первом курсе учился такой Рома Долотов. Внук легендарного адмирала Долотова. Который во всём Космофлоте последним имел это звание. Ему одному оставили, в знак признания заслуг. Старик, по рассказам, был кремень: дико упёртый и принципиальный. Так вот, он вбил себе в голову, что внук обязательно должен пойти по стопам предков. Воспитывал его в семье, все тесты просматривал сам. И готовил в лётное. А тот не хотел — вбил себе в голову, что хочет быть художником. Дед надавил, пошёл всё-таки парень летать. Причём взяли его без тестов и без экзаменов. Так вот, этот самый Долотов на больших риманах регулярно обблёвывался. Преподы писали деду — заберите внучка, он летать не может. А дед им отписывал: нет, Ромка всё врёт, таблетки какие-нибудь глотает, чтобы от долга своего сбежать. Дайте ему двое суток губы и учите дальше, он способный. И что же в итоге? Дед прав оказался. Полгода повыпендривался парень да и прекратил. Куда-то весь синдром девался. И летать стал ну просто фантастически. Взял несколько серьёзных призов. А когда дед умер, на следующий же день подал рапорт. По слухам, пошёл в художественное. Откуда его вроде как выгнали за полную бездарность. Но, может быть, сочиняют — я не проверял.
Тьфу, опять отвлёкся на ерунду всякую. В общем, у Саши риман-синдром настоящий. Так что она малость запоздала. Может, и к лучшему.
Для начала Саша попыталась состыковаться со станцией. Станция не отвечала. Ну то есть совсем. Саша, естественно, подумала, что случилось что-то плохое. (Ну да, случилось: галакты меня заблокировали, вот только не знаю как). Дальше логика простая: до меня кто-то добрался, скорее всего — КОМКОН. Дальше — меня либо убили, либо увезли, либо держат здесь. В любом случае последнюю гипотез нужно проверить. Для этого нужно войти внутрь. Причём желательно так, чтобы мои возможные тюремщики были чем-нибудь заняты.
Оружия на "Призраке" нет. В смысле — корабельного. Но вообще-то корабль такого класса сам себе оружие.
Саша сделала просто. Подошла поближе. Так, чтобы не задеть жилые помещения и энергоблок. И включила противометеоритное поле корабля на релятивистскую мощность. Какое выставляют, когда корабль идёт на субсветовой.
Ну а поле такой мощности оторвало кусок станции. Со всеми потрохами. Куда Саша и пошла со скорчером — меня спасать.
Вместо этого пришлось отпиливать плазменным резаком приклеенных ребят и тащить их к себе. Вкалывать снотворное, паковать в контейнер, а теперь ещё и сам контейнер оборудовать.
Ну а я теперь думаю, на какой орбите их оставить.
День 240
Тааак.
В КОМКОНе, похоже, спохватились и порядок навели. Почтовый ящик Вандерхузе мне больше недоступен. Секретный, где он с Леной переписывался — тоже. Все мои допуски аннулированы. Даже комовский пароль доступа.
А и пёс с ними. Всё, что нужно, у меня уже есть.
Контейнер с Толиком и прочими оставил на старом месте. Ну, где была станция. Сейчас её нет. Я так подумал — нехорошо после себя мусор оставлять. Подцепил обломки полем, разогнался, отпустил. Теперь всё это добро летит точнёхонько по направлению к планете типа Юпитера.
Всё, пора и вправду заканчивать. Хотя уже и охота проходит. Пока во мне сидела та заноза — было желание. А теперь — ну вот просто "надо".
Значит, так. Валентина Малахова, заразившегося "болезнью Званцева", подлечили. Довольно сложным способом: ввели искусственные самомодифицирующиеся иммунные тела. По сути — некий аналог фукамизации. Нормальный возраст вернуть ему так и не смогли. К тому же от "званцевской бомбы" у него в голове остался след: регулярные падения таламической активности. Чтобы этого избежать, ему назначили регулярные психокорректирующие процедуры.
Рассказали ему при этом вот что. Дескать, ужасная экологическая катастрофа на Надежде комплексно повлияла на всех, кто там был. Фукамизированные её пережили лучше, но вообще-то затронуло каждого. Но учёные ищут средство к окончательному исцелению, нужно только потерпеть. И цацку дали, как без этого.
Кстати вот тоже. Саша тут спрашивала, зачем человеку говорить, что не он один пострадал. Это такая психологическая штука, про неё мне Левин рассказывал. Но вообще-то любой администратор, занимающийся такими делами, это знает.
Суть в чём. Обычному человеку в нашем обществе трудно жить без одобрения коллектива. Или хотя бы без чувства, что ты принадлежишь какому-то коллективу. Иначе человек начинает такой коллектив искать.
То есть. Если что-то случилось и по этой причине пострадало несколько человек, то это, конечно, гораздо хуже, чем если пострадал один. Но вот этому самому одному пострадавшему хуже, чем если бы с кем-то случилась та же беда. Потому что во втором случае у него есть чувство, что он не один.
Ну вот хотя бы. Почему из того же лётного никогда не выгоняют скопом? Ну вот, допустим, три курсанта устроили пьянку, их за это исключают. Но никогда чтобы всех сразу. Нет. Сначала исключат одного, через какое-то время рассмотрят дело другого, и только потом третьего. И даже если нужно выгнать много людей — такое бывало — то покидают они училище в разное время. Хотя бы немного разное. Одного утром отправят, другого вечером.
Почему так? А вот по тому же самому. Чтобы курсант прочувствовал, что все — остались, а он один — вон пошёл. Чтобы шёл к космопорту с вещами один. Чтобы ему стало больно, стыдно и грустно. А если он не один пойдёт, а в компании, то по-настоящему грустно, стыдно и больно ему не станет. Они друг друга психологически будут поддерживать. И воспитательный эффект очень сильно снизится.
Вот что-то в этом роде происходит с теми, кто пострадал в одиночку. Люди чувствуют себя без вины виноватыми. Что ж, у всех всё хорошо, а я один вот так попал? Может, я хуже всех? Слабое звено, так сказать? А то бывают мысли и пострашнее: дескать, я один за всех отдуваюсь, а они все мне что? После чего он начинает искать справедливость и довольно быстро попадает в лапы общественности. Которая водружает его на какое-нибудь знамя. И на совершенно ровном месте начинается кипеш.
Самая известная история такого рода была в конце пятидесятых. Тогда развернулась первая волна выступлений против фукамизации. Связана она была с так называемой Г-аллергией. Я про эту штуку знаю довольно много: приходилось работать под прикрытием врача-фукамолога. Болезнь это чрезвычайно редкая, в отличие от того же раннего развития и прочих неприятных побочек. Так вот, был всего один случай, когда расторможенный гипоталамус передался по наследству вместе с Г-аллергией. Родился больной ребёнок. Как его там? Маткувенко, кажется. Неизлечимо больной. Ну да, бывает. Цитастения тоже, знаете ли, не лечится. Или синдром Корнева-Аграновского. Но у цитастеников и КА-синдромщиков есть свой мирок. Свои почтовые рассылки, например. Где они обсуждают свои проблемы, новые лекарства, всякие слухи из научных кругов. Делятся успехами, жалуются на жизнь. Поддерживают друг друга, в общем. А тут человек такой один-единственный. В результате вырос на весь свет обиженный. А тут общественность как раз замаялась новой дурью — решила побороться с законом об обязательной фукамизации. Тут-то он и пригодился. В результате кипеш поднялся такой, что закон отменили. Ну, конечно, были всякие обстоятельства (книжку Оксовью кто писал? а то я не знаю). Но без этого самого Маткувенко ничего бы не получилось. Причём, когда общественность добилась своего и переключилась на другие темы, о нём быстро забыли. А вот такого отношения он уже не пережил. В итоге — суицид. Тут о нём общественность снова вспомнила и сплясала на могилке. Но недолго, потому что нашлись темы поинтереснее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
