– Король Киритан должен узнать, что камень Света найден и поиск закончен. И я должна сказать ему это.
– Хотелось бы посмотреть… – Кейн глядел на чашу, которую держал в руках. Его глаза, похожие на черный камень, казалось, коснулись яростного света самого творения. – Хотя также хотел бы я посмотреть на его лицо, когда Вэль покажет ему это.
Он передал камень Света мне.
– Ты уверен, что не хочешь изменить свои планы?
Я сжал чашу в ладонях.
– Камень Света прежде должно принести к валари. Мы его стражи и не сможем выполнить свой долг, если я тайком от моего народа отнесу его в Трайю.
– Но, Вэль, – напомнил мне Мэрэм, – король Киритан велел нашедшему камень Света принести его к нему. Наши клятвы…
– Мы клялись отыскать камень Света для всего Эа, но не для себя самих. Для Эа, Мэрэм, – не для короля Киритана.
– А как тогда насчет твоей клятвы?
Золото камня Света вдруг стало в моих руках холодным, как лед. Я прекрасно помнил, как стоял в зале короля Киритана перед тысячами рыцарей и знатных лордов, обещая королю, что принесу ему камень Света и тогда объявлю Атару своей невестой.
Я посмотрел на Атару, сидевшую неподвижно, словно статуя.
– Эту клятву я один исполнить не в силах.
После наш разговор свернул на воспоминания о том, что мы перенесли вместе, и о радостях, и о печалях. Кейн припомнил, как Огонек кружился на носу Альфандерри. Эта история заставила Дэя рассмеяться легким детским смехом, который мы были рады услышать, ибо казалось, что мальчик никогда уже не будет смеяться снова. Его неожиданная радость заставила всех нас прослезиться, особенно Лильяну, которая сама едва не потеряла способность смеяться, как и предсказывала когда-то Атара на берегу залива Китов. Ибо эта женщина слишком глубоко заглянула в разум Морйина и увидела там зло такое огромное, что ее собственная радость жизни могла бы угаснуть навеки. Даже сияющего присутствия камня Света оказалось недостаточно, чтобы излечить ее.
Наконец настало время начать долгие и горькие прощания. Мастер Йувейн рассказал Дэю о Великом Белом Братстве и отдал ему свою копию «Сэганом Эли». Дэй пообещал прочесть ее и когда-нибудь приехать в Меш. Я отдал Кейну точильный камень из спрессованной алмазной пыли, который когда-то подарил мне мой брат Мэндру. Лезвие Элькэлэдара не нуждалось в заточке, а кэлама Кейна иногда требовала этого. В ответ он отдал мне один из камней крови, которые взял в покоях Морйина, и научил меня им пользоваться. Далеко за полночь, когда луна уже висела низко над горизонтом, я переговорил с Лильяной о некоторых вещах, которые она увидела в разуме Морйина.
А потом мы с Атарой бродили среди волнующихся трав на краю нашего лагеря. Дважды она чуть не упала, когда длинная трава цепляла ее за ноги. На этот раз она была воистину слепа. Я предложил ей руку, но Атара отказалась.
– Я должна научиться обходиться сама.
– Никто из нас не должен быть один. Если этот поиск и научил меня чему, так этому.
– Все же ты не можешь ходить за меня. Не можешь смотреть за меня.
– Нет. – Я коснулся кольчуги на своей груди, под которой находился камень Света. – Но теперь, когда камень найден, я могу жениться на тебе.
– Я все еще не исполнила своего обета, – напомнила она мне.
Остановившись, я посмотрел через степь на запад, в сторону Аргатты.
– Так скольких ты убила? Шестьдесят человек? Семьдесят?
– Ты хотел бы, чтобы больше?
Я прислушался к биению ее сердца.
– Тебя удерживает не клятва.
– Нет, – тихо ответила Атара, прикасаясь к повязке на своем лице. – Я не могу выйти за тебя так .
– Но зрение вернется, – сказал я, имея в виду ее способность к пророчествам, которая, казалось, стала только сильнее. – В Аргатте, когда Кейн коснулся…
– Кейн пойдет своим путем, а я своим. И Кейн – всего лишь Кейн, понимаешь?
Я оглянулся на костер, где, подобно одинокому стражу, стоял мой друг, обозревая кругом степь.
– Иногда Кейна ведут пути Единого. Но слишком часто влекут его собственные пути. У него нет силы даровать мне видение. В Аргатте, на мгновение, он помог мне отыскать путь обратно к Единому. Но я… не могу навсегда остаться там. И поэтому я совершенно слепа.
– Мне все равно.
– Но мне не все равно. Когда-нибудь, если я принесу тебе сына, как я желала тысячи раз и к чему стремилась, как только могла… моего сына… Когда я возьму его на руки и буду кормить своим молоком, когда я посмотрю на него… Если я не смогу увидеть его, если я не смогу видеть, как он смотрит на меня, мое сердце разобьется.
Я стоял под пылающими звездами, недоступными ей теперь, этими узорами жизни и смерти, вышитыми серебряной иглой рока. И тот же рок выковывает наши сердца, а в огне ненависти или любви, это уж решать только нам.
– Понимаю. – Как мог я любить эту женщину, если бы не охранял ее сердце, как свое собственное, как сам камень Света?
– Я знаю, что это тщетно. Я знаю, что это эгоистично, но я…
– Понимаю.
Шевельнувшись, я погладил ее волосы, мерцающие в звездном свете серебром и золотом. Но Атара покачала головой и отодвинулась от меня.
– Нет-нет, я теперь имакла , разве ты не слышал. Я имакла и меня нельзя касаться, – прошептала она.
– Мне все равно, Атара.
Я знал, что ей будет тяжело, если я прикоснусь к ней, но еще тяжелее – если нет. И так в последний раз я поцеловал ее, и губы мои обожгла боль худшая, чем от драконьего огня.
Мы сели рядом на холодную траву и, держась за руки, ждали, пока солнце не зажжет небо над горами на востоке. Когда настало время прощаться, Атара сжала мою руку.
– Удачи тебе, Вэлаша Элахад.
На мгновение глаза мои обожгло словно огнем, и все расплылось, так что я стал почти так же слеп, как она.
– Ступай в свете Единого.
Она ушла седлать лошадь, а я сидел, молча глядя на последние ночные звезды. Через некоторое время ко мне подошел Мэрэм. Каким-то образом он понял, что произошло между нами, и я любил его за это.
– Будь храбрым, старый друг, ибо всегда остается надежда. Если ты и научил меня чему, так этому.
Я вынул из-под кольчуги камень Света и протянул к небу. Первые лучи солнца, встающего над склонами Таркеля, вдруг окрасили его, и я понял, что Мэрэм прав.
– Спасибо тебе.
Я сжал руку друга, и он помог мне подняться на ноги. Я указал на восток в сторону Таркеля.
– Почему бы нам теперь не поехать за тем пивом, которое я обещаю тебе вот уже последнюю тысячу миль?
Улыбка, осветившая лицо Мэрэма, напомнила мне о том, что не важно, как сильно буду я скучать по Атаре и тем, кто покинет нас сегодня, ведь дорогие мне люди ждут у сияющих гор моего дома.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
