— Значит, «Кресло» не первый ваш начальник?
Гарлон улыбнулся. «Кресло». Забавное и вполне очевидное детское восприятие.
— Нет, раньше я работал на Эйзенхорна.
— Похоже, что это был несгибаемый ублюдок.
— Точно.
— А давно вы работаете на «Кресло»?
Нейл задумался. Сложный вопрос. Довольно долго он состоял в команде Эйзенхорна, вплоть до операции на Гюль. Но и до той трагической миссии ему уже приходилось работать с Гидеоном. Когда Эйзенхорн исчез, Гарлон перешел к Рейвенору.
— Постоянно — с конца восьмидесятых. Почти пятнадцать лет.
Заэль кивнул.
— А это?
— Это Рейвенор.
Заэль снова сел и пристально вгляделся в пикт.
— Он очень красивый. Он так и выглядит, там, внутри кресла?
— Нет, Заэль, уже не так.
— А что с ним случилось?
— Это произошло на Трациане Примарис, в далеком тридцать восьмом. Празднование победы. Великое шествие во имя всего доброго и прекрасного. Но Враг нанес удар, и началась… мм… короче, это назвали Злодеянием. Рейвенор тогда ужасно обгорел. С тех пор он находится в том силовом кресле. Сознание — единственное, что осталось от прежнего Гидеона.
— Это очень плохо, — задумчиво произнес Заэль.
— Да, плохо.
— А это кто?
Нейл наклонился вперед, чтобы получше разглядеть пикт.
— Так, это… — Гарлон осекся. — Проклятие, я забыл сделать кое-что важное.
Зарджаран. Вот как звали нового медика. Зарджаран. Нейл кивнул ему, волоча Заэля за собой к крио-хранилищу. Открылся люк. Наружу вырвались клубы холодного воздуха. Там она и лежала, словно во сне, с восемьдесят шестого года.
— Она мертва? — спросил Заэль.
— Нет.
— Жива?
— И не жива, — нахмурился Нейл.
— Она очень красивая.
— Да. Знаешь, всякий раз возвращаясь на борт, я обязательно прихожу поздороваться с ней. Может быть, она слышит меня, а может, и нет. Она находится в этом состоянии… уже пятнадцать лет. Она была самым преданным сотрудником Эйзенхорна и к тому же моим хорошим другом.
— А как ее звали? — спросил Заэль.
— Елизавета Биквин. Лиза? Привет. Это я. Гарлон. Просто пришел поздороваться.
— Она заморожена! — догадался мальчик.
— Да. Не мертва и не жива, а просто лежит здесь. Полтора десятилетия в ледяном трюме «Потаенного света». Возможно, однажды она снова оживет. Возможно, она уже мертва. Но мне нравится думать, что она слышит нас.
Заэль подался вперед и прижал руку к армагласовому покрытию криобака. Отпечатки его пальцев расцвели на нем морозными цветами.
— Здравствуйте, леди, — сказал мальчик. — Меня зовут Заэль.
Глава 2
— Проклятие. — Мадсен опустила бикуляр и сползла с травянистого склона. — Пустая трата времени.
Тониус кивнул. Они бродили по этому ярмарочному городку уже несколько дней. Загоны были пусты. Ветер носился по оставленным пастбищам. Повсюду стояли палатки и клетки для животных. Вбитые в землю ржавеющие железные штыри, разбросанные ошейники и обилие высохших, белых экскрементов — все говорило о том, что в этих местах за последние годы все-таки происходила хоть какая-то жизнь.
По серому небу на запад мчались тонкие слоистые облака, стремясь к соленому побережью, за которым бушевал темный грохочущий океан.
— Выдвигаемся на юг, — махнула рукой Мадсен.
Тониус снова кивнул, но потом понял, что она обращается только к Ахенобарбу и Кински. Они тоже бродили по ярмарочному городку. Псайкер что-то говорил, но его слова уносил ветер. Затем Ахенобарб в ожидании склонился над Кински.
— Что он сказал? — спросил Тониус, бросая на странную парочку косой взгляд.
Мадсен выпрямилась и спокойно посмотрела на него. Ветер развевал ее выбеленные волосы.
— Обычный псайкерский вздор, мистер Тониус.
Суровые солончаковые земли западного побережья были не чем иным, как рваным подолом Великих Равнин, покрывавших наибольший из континентов Флинта, который встречался здесь с не изученным картографами океаном. К югу отсюда, там, где климат был умеренным, процветало несколько городков колонистов. На западе же велась торговля, за счет которой и существовал Флинт: звери, шкуры, мясо.
Многие поколения животноводов, перегонщиков и пастухов водили по Великим Равнинам огромные стада, покорно следуя маршрутам и путям, проложенным их предками. Прямороги, кривороги, демипахидермы, чудовищные секачи. Династии перегонщиков специализировались на определенной породе животных, посвящая все свои умения и навыки одному виду, чтобы каждый сезон гнать животных к ярмарочным поселениям у западного побережья.
Городки, в которых торговали животными, пятнали неровную береговую линию, словно гвоздики на проклепанном поясе: Дровервилль, Сальтхаус, Трейленд, Хьюкстаун, Вест Бэнкс, Вест Трейл, Эндровер, Флештон, Слатерхаузес, Ошэн Пойнт, Мэйлерс Ярдс, Бистберг, Грейт Вест Муд, Тасквердж. К концу каждого сезона все они превращались в рынки. Торговцы из других миров заполоняли ярмарочные городки в поисках лучшего товара, сажая свои флаеры и грузовые лихтеры на окрестные выжженные поля.
Нейл и Кара направились на север, чтобы обследовать Хьюкстаун и остальные населенные пункты. Команда Тониуса обыскивала южные пределы побережья.
Ветер с океана стал усиливаться.
Кыс дожидалась возле вездехода, который они арендовали у профессионального перегонщика в Вест Бэнкс. Тониус и агенты министерства поплелись вниз, чтобы присоединиться к ней на холодном шоссе.
Она смотрела на море. Темные океанские волны за звоном разбивались о прибрежные камни.
Они погнали машину на юг по разъезженному прибрежному тракту — океан с одной стороны, каменистые холмы — с другой. Несколько раз им приходилось сбрасывать скорость, чтобы обогнать пешие бригады рабочих. Некоторые из них состояли из вольных перегонщиков, одетых в потертые, выделанные шкуры. Направляясь вверх по склону к следующему рынку, мужчины устало опирались на расписные пастушьи посохи. Кыс они казались чуть ли не троглодитами: затянутые в шкуры, покрытые высохшей до белизны коркой экскрементов и глины. А их главари к тому же украшали себя черепами и рогами.
Другие рабочие бригады состояли из забойщиков в длинных черных плащах, которые застегивались на плотный ряд пуговиц, доходивших до самого горла.
Эти люди были вооружены ритуальными цепными мечами, уложенными в покрытые гравировкой гробики, которые они закрепляли за плечами. Выбритые лица украшали нанесенные пальцами узоры, сделанные кровью.
Кыс сбавила скорость и высунулась из кабины, чтобы спросить дорогу:
— Звериный рынок?
Ответы были противоречивыми и бесполезными.
Они проезжали через пустые, продуваемые ветрами города: Эндровер, Вестерн Энд, Таллипоинт. Все эти местечки непрестанно атаковали жестокие океанические бури, и теперь, после завершения торгового сезона, они казались почти безжизненными. Площадки, где раньше располагались зверинцы, заросли высокими травами, здания были заперты и заколочены досками. Краска на стенах облезла. На огромных щитах, установленных вдоль дороги, едва виднелись полустертые каракули, сообщающие об удивительно выгодной цене на клыкастого бизона в последнем сезоне.
Прибрежные городки, большие или маленькие, богатые или стоящие на грани выживания, строились по одному и тому же принципу: рядом с ними непременно разбивались широкие посадочные поля, где могли приземляться корабли из других миров, и просторные площадки для оборудованных зверинцев. При этом сам городок насчитывал всего лишь десяток-другой покосившихся ветхих домиков.
Рядом с современными рокритовыми зданиями разделочных цехов стояли таверны и бартерные конторы, выстроенные в местном стиле. Большие изогнутые балки служили опорами для стен и стропилами крыш. Стены были сделаны из обмазанных глиной переплетенных прутьев или из простой фанеры.
Кыс стало интересно, где местные обитатели смогли найти древесину для возведения подобных построек, ведь лесов на планете почти не осталось.
— Это не древесина — бивни, — объяснил Тониус. — Некоторые из этих зданий очень древние. Бивни зрелых животных здесь — традиционный строительный материал.
Кыс немного снизила скорость, когда они проезжали Таллипоинт. Каркас ветхой, полуразрушенной ратуши состоял из двадцатиметровых пожелтевших от времени ребер.
— Какое животное может обладать?…
— Никакое. Таких уже нет, — сказал Тониус. — По-настоящему большие быки были полностью уничтожены еще несколько столетий назад, во времена ранней колонизации. Бык должен прожить много веков, чтобы нарастить такие кости. Таких зверей нам уже не увидеть.
