— На основании этого я сделал главный вывод — убийца был один.
— Никто не способен руками изувечить за пятьдесят минут сто человек! — воскликнул Майкл.
— Это сделано не человеком, во всяком случае, не обыкновенным человеком.
— Киберы?
— Нет. В преступлениях действительно видна жестокость и мощь машины. Но в них есть одна важная деталь: бессмысленность. Полная бессмысленность и алогичность. Это не свойственно киберам. Для кибернетических убийств характерна, напротив, изощренная изобретательность, цель и логическая последовательность действий. И я никогда не разгадал бы загадки, если бы не бутыль с кислотой. И затем как следствие вот эта штука.
Уилсон вытащил из ящика изодранный комплект силоксановой одежды.
— Майкл, — сказал он, — выясни через фирму, кто бы мог быть владельцем этой тряпки. Вернее, владельца я знаю. Мне важно знать, кто купил этот костюм. Вот серийная метка.
Через несколько минут юноша бодро сообщил:
— Этот костюм из партии, закупленной клиникой доктора Кресби год назад.
— Теперь все становится на свои места, — удовлетворенно сказал Уилсон. — Сейчас мы посетим истинного убийцу.
— Мне поехать к прокурору за ордером?
По лицу Уилсона пробежала пасмурная тень.
— Нет! — ответил он. — Нет. Мы не сможем его арестовать. И вообще лучше держать язык за зубами… для нас лучше.
***
Когда Володя окончил чтение, у него не было никакого готового решения. Не было даже мало-мальски четкой рабочей гипотезы. Мысль его устремилась сразу по нескольким направлениям. Это было похоже на блуждание по темным галереям лабиринта, из которых лишь одна ведет к свежему воздуху и солнечному свету. Вообще у Володи в голове был полный сумбур.
Из всего прочитанного он помнил лишь следующее:
1. Американец Кресби нашел биокатализатор, каталитические волны которого действовали на расстоянии.
2. Питомец Кресби сорвал у Глаши брошь — подарок брата.
3. Брат Глаши — астролетчик, который привез на Землю удивительную креветку.
4. Брошь полетела с моста и упала на платформу, груженную диоптазом.
Здесь не было и намека на связь с недавними событиями на химкомбинате. Да Володя и не искал этой связи. Он хотел только на некоторое время отвлечься от катастрофы на комбинате и отдохнуть. Но не думать о таинственном взрыве он не мог; как люди, которые в перерыве между длительными умственными усилиями, хватают в руки первый попавшийся кроссворд, Володя ухватился за секрет зеленой креветки. Тем более, что здесь, в отличие от расследования причин взрыва, ему был совершенно ясен первый шаг, ведущий прямой дорогой к раскрытию тайны.
Володя снял трубку и попросил, чтобы ему прислали материалы, связанные с недавней космической экспедицией, в которой участвовал Глашин брат Федя.
Вот что он узнал из этих материалов…
В инфракрасных лучах горячие, окутанные паром воды Северного озера казались белыми, как бегущий из летки чугун. Уровень воды поднимался буквально на глазах. Озеро кипело и корчилось, раздираемое рождающимися где-то в глубинах огромными газовыми пузырями. Пар стлался над самой водой, как поземка, бегущая по черному зеркалу мостовой.
Почва едва ощутимо вибрировала под ногами. Сквозь незаметные трещины сочился желтый дым. Порой взрывался зеркальный гейзер расплавленного олова. Металл, застывая в полете, падал серыми, сморщенными, как молочная пенка, шариками.
Косолапо переваливаясь и останавливаясь через каждые пятьсот метров, Федор брел назад, к котловине. Порывы ветра сметали с поверхности почвы вулканическую пыль и глину. Точно бронзовый и золотистый мох, проступали под ногами кристаллики пирита. Исполинскими агавами, раскрытыми во все стороны, высились кварцевые друзы. Мертвый минеральный мир был по-своему прекрасен и многолик. Но это была суровая и мрачная красота, лишенная теплоты и мягкости, присущей жизни.
На краю котловины Федор остановился. Круто вниз уходили гладкие серовато-голубые стены. Где-то там, на глубине трех километров, поблескивали ртутные озера, обычно скрытые желтым или кроваво-красным флером испарений. Федор впервые видел молнии сверху. Они висели между ним и дном котловины, как сетка в провале лестницы. Здесь постоянно бушевали грозы. Трескучие розовые ливни разрядов баламутили жирную коллоидную атмосферу, насыщенную парами воды, аммиаком и углеводородами. Почти в самом центре котловины возвышалось небольшое розоватое плато.
Федор провел рукой по гладкому астралиту шлема и вытер пыль. Но видимость не улучшилась. Мягкая голубоватая дымка, на которую он обратил внимание еще утром, потемнела и плотной свинцовой завесой закрыла горизонт.
Федор присел на гладкий базальтовый валун передохнуть. Мешок с образцами был набит до отказа, а предстояло еще спускаться на самое дно котловины и несколько километров тащиться к розовому плато.
Федор думал о земле, о лесе, о сестренке Глафире, и все окружающее казалось ему нереальным. Он представил себе, как в грозовую ночь идет по скользкой раскисшей тропинке вдоль высокого берега Оки. Рюкзак намок и стал еще тяжелее, жесткая осока путается в ногах, а тут еще заросли зонтичных высотой с человека или сплошные кусты ивняка. Темно, хоть глаз выколи. Только в ртутном свете молнии внезапно вспыхнут вокруг белые мокрые листья. Федор идет, мучается, чертыхается и в то же время знает, что все это пустяки, охота пуще неволи и где-то совсем рядом светлая веранда, стол с белой скатертью, черное вишневое варенье в розеточках и старинный самовар. Но он идет, чтобы провести ночь где-нибудь в лесу, просушивая одежду у чудом разведенного костра. Этот костер, его непередаваемый запах и гудящее голубое пламя в мохнатой еловой лапе — драгоценная награда и вожделенная цель. Федор продирается сквозь кусты, хлюпает ногами в невидимых болотах и думает только о костре. А у костра он будет думать о туманном утре, о первых солнечных лучах, путающихся в стволах, и о спрятавшихся в росистой траве тугих и скользких шляпках грибов. А какой будет клев! Что может сравниться с внезапно дрогнувшим поплавком!
В теплой неподвижной воде лениво разбегаются круги. Над ней еще стелется пар. А камыши просто залиты молоком. В них что-то плещется и полощется, бормочет и шуршит. Жирная вода в черных туманных камышах и рогозах. Там прячутся утки и выдры, щуки жрут рыбью мелочь, лягушки мечут крупную, как совиные глаза, икру.
Федор вздрогнул и вскочил. Над котловиной поднялся огненный столб, окутанный тяжелыми облаками. Черная, закопченная сигара на какой-то миг висела в воздухе, опираясь на этот столб, и вдруг исчезла. Только где-то высоко-высоко можно было различить световое пятно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
