-Я понял, но нам нужно совершить ещё 5 или больше подземных испытаний, и только после этого решающее наземное испытание. Я полагаю, нам придётся взорвать около 5 урановых бомб под землёй, и потом ещё одну плутониевую бомбу под землёй. И только после этого финальное испытание плутониевой бомбы, и только после этого мы сможем взорвать пару бомб над Германией и Японией. Я также не хотел бы взрывать ядерное оружие в Европе, при атмосферном взрыве много радиации, я не знаю насколько это вредно, а Европа достаточно маленький и тесный регион света.
-Я понимаю, мы постараемся взорвать бомбы над Японией, правда, как там ситуация через год сложится пока неизвестно.
-И ещё, плутоний-239 нарабатывается в реакторах очень медленно, я думаю, через год у нас будет не больше пяти зарядов, я стараюсь ускорить процесс, но это опасно, и у нас мало реакторов недостаточной мощности, мы не сможем иметь много зарядов. При этом, если мы сумеем избежать войны с СССР, те не будут знать сколько у нас зарядов, мы можем соврать, распустив слухи, что пара десятков в наличии имеется. А там дальше за несколько лет мы наработаем плутоний на новые бомбы.
-Спасибо год, буду иметь ввиду, я верю, вы стараетесь, спасибо, что сегодня вы совершили взрыв на 2,5 килотонны, это огромное достижение. Учитывая тот факт, что до вас Эдвард взрывал бомбы на двести тонн, и тратил на это по двести килограмм урана.
-Да, конечно, удачи Франклин.
-И ещё год, по секрету.
-Да я слушаю?
-Я совсем плох и скоро умру, я не доживу до конца войны, не подведи мою страну, а что касается тебя и Юань. У нас есть, кому позаботиться о вас, наши спецслужбы лучшие в мире. Ты не потеряешь ни денег, ни финансирования, будь уверен. Не бойся моей смерти, всё будет также, я об этом уже позаботился, в Белом доме есть, кому меня заменить.
-Я не боюсь, но мне будет ужасно жаль.
-Удачи.
Он положил трубку, а я пошёл в центр управления, требовалось всё просчитать, и да, следующие наши взрывы надо осуществить под землёй, я как-то не подумал об этом сразу. Впрочем, просто предыдущие взрывы имели маленькую мощность, и собрать верхний слой почвы в радиусе километра не составляло труда. А сейчас, надо отдать приказ нарастить производство плутония-239, это испытание многое показало мне, в частности я понял, что урановая бомба не очень. Она обречена быть большой, тяжёлой, маломощной, и годится только для отработки технологии, но не для военного применения. Военная атомная бомба должна быть надёжна, и иметь минимальную массу. И ясно также, что плутониевая бомба мощностью на 5-10 килотонн выполненная по сходной технологии может иметь массу менее 10 тонн, чего достаточно для бомбометания. Только вот плутония у нас пока совсем мало, но мы его произведём достаточно на следующий год. И Рузвельт прав, когда кончится война в Европе, а потом и в Японии, Сталин двинет на нас свои танки уже спустя пару месяцев, потому что боеспособность сухопутной армии СССР просто огромна. Шпионы сообщают о применении на восточном фронте невероятных танков, до которых наши шерманы с их 75мм пушками ещё не доросли. И танков у Сталина много, и это уже не только Т-34-76 и кв-1 начала войны, до нас доходили слухи о танке ИС-1, который имел наклонную лобовую броню 110 миллиметров! Длинноствольную пушку калибра 122мм! И при этом скорость движения 40 километров в час, при массе около 40тонн! Наши машины уступали танкам СССР на поколение, и не менее мощными были машины Германии, такие как королевский тигр с наклонной лобовой бронёй 150мм и длинноствольным орудием на 88мм! Наши собственные лучшие танки имели броню не более 80мм и орудия калибра 75мм, которые на порядок уступали дальности и бронебойности врага. Любая русская или немецкая машина могла гарантированно пробить наш танк с дистанции в километр, в то время как наши собственные машины не могли пробить лучшие русские и немецкие машины даже в упор, при самом удачном раскладе. Даже вспомогательные танки и ПТ САУ СССР и Германии обладали вооружением и бронёй наших лучших машин. Однако, на полях сражений решали исход боя тяжёлые машины, истребители танков врага, которых у нас не было. Правда, мы уже занимались проектированием таких машин как першинг и М70, но, увы, СССР имеет безусловное преимущество в танкостроении, и когда мы пустим в серию першинг, который всё равно уступает ИС-1, СССР подготовит линейку ещё более совершенных машин. Правда, зато наша авиация и флот усилились неимоверно, и если мы не сможем сражаться с СССР на суше, то всё решит наш воздух. Бороться с танками можно и с неба. А вот ядерное оружие могло бы обеспечить нам всем мир. Потому что мы хотим мира, хотя бы на несколько лет, тогда мои проекты и исследования обеспечат нам победу в научной гонке, в это верили все.
Следующее ядерное испытание я провёл летом 1944ого года, были сделаны многие выводы, я просчитал дважды все процессы, компьютер помог. Без него рассчитать моменты подрыва детонатора и всех бомб, что обеспечивают подрыв урана, было бы невозможно. Мы просчитывали каждую стотысячную долю секунды взрыва, оценивали количество нейтронов, температуру и давление. Следующий взрыв должен был поразить нас своей мощностью, и я по просьбе Рузвельта заложил туда максимальный заряд 200 килограмм обогащённого до 89% урана-235. Взрыв был идеально хорошо рассчитан, и всё шло как по маслу, но мощность испытанной бомбы составила всего 3,2 килотонны, то есть увеличение заряда втрое привело лишь к 28% увеличению мощности взрыва. При увеличении массы самой бомбы взрыв не дал ожидаемого результата. В принципе, причина мне была понятна, слишком большое количество урана плохо повлияло на цепную реакцию, преждевременный перегрев вызвал слишком быстрое падение плотности в зоне цепной реакции. Видимо, даже самая мощная химическая взрывчатка не способна обеспечить требуемую плотность вещества в пик атомного взрыва. Что говорило о том, что нет никакого смысла стремиться нарастить заряд самого урана в бомбе, он не так сильно влияет на мощность взрыва.
Многие были со мной не согласны, я решил доказать им обратное, и потратил два месяца, на то, чтобы провести ещё одно испытание, на этот раз рекордно малого заряда урана. Я мотивировал проведение испытания тем, что мне необходимо набрать статистку для проектирования атомных боезарядов. В испытании августа 1944ого года мне удалось подорвать бомбу в начинке которой было всего 10 килограмм урана со степенью обогащения 91%. Столь малая урановая сборка, имея докритическую массу, подорвалась с мощностью 1,8килотонн. То есть, уменьшение заряда урана в 20 раз, привело к уменьшению мощности взрыва примерно в два раза. При этом, я прикинул, что процент выгорания урана вырос практически до 45%. И это был рекордный высокий процент выгорания урана, он был определён тем, что в этот раз уровень обогащения урана был на 2% выше, а также нагрев протекал медленнее и слабее, я использовал для замедления процесса первичного нагрева небольшое количество осмия и иридия. Эти два наиболее плотных металла обладают высокой энергией ионизации, и будучи размешанными с обогащённым ураном, снизили скорость нагрева. То есть атомный заряд был представлен сплавом 91% урана-235 и 9% осмия и иридия, также тяжёлые изотопы осмия и иридия имелись вокруг сборок в количестве 16 килограмм. И кстати, да, эти редкоземельные металлы в те времена были очень дороги. Но я впервые смог создать атомную бомбу рекордно малых размеров, новую ядерную систему уже можно было сбросить с тяжёлого бомбардировщика, и весила бомба на 1,8 килотонн всего лишь 9 тонн. Рузвельт, узнав о моём испытании сверхлёгкой атомной бомбы, сначала разозлился, что я зря потерял время, но потом я пообещал ему, что предоставлю две первых авиационных, ядерных урановых бомбы ему в войска к началу октября 1944го года, и тот даже похвалил меня и извинился. Я выполнил своё обещание, две ядерных бомбы рекордно малой мощности, массой по 8700 килограмм, были поставлены в войска. Однако, их оставили на самый конец войны на случай, если задержится проект гораздо более мощной и компактной плутониевой ядерной бомбы. Дело в том, что мы с Рузвельтом, а также с ещё рядом военных провели закрытое совещание, и пришли к выводу, что применять эти ядерные бомбы сейчас нецелесообразно. Причин на то было несколько. Причина номер один, эти бомбы имеют слишком малую мощность, и оружие способное уничтожить всё живое в радиусе одного километра не сможет достаточно сильно напугать Советский союз. Причина номер два, эти две бомбы очень ненадёжны, и имея крайне большую для тяжёлого бомбардировщика массу, при этом могут быть использованы неудачно, то есть не взорвутся в нужный момент. При этом, если мы применим такие заряды сейчас, когда до конца войны ещё очень далеко, нам придётся применять это оружие постоянно и в Европе и в Японии, чтобы доказать свою готовность к его использованию для СССР, а эти заряды крайне опасны для всего живого, своей радиацией. Их массовое применение превратит Европу и Японию в радиоактивно заражённые зоны. При этом, мы пришли к выводу, что столь устрашающее оружие не сможет доказать свою эффективность на поле боя. А цель применения этих ядерных бомб доказать СССР эффективность и всё поражающую мощь ядерного оружия. Исходя из чего, стало ясно, что ядерное оружие должно быть применено в самом конце, два три раза, не больше, и оно должно иметь тотальную максимальную поражающую мощь. Я пообещал тогда высшим военным лицам США, что я создам для них ядерную бомбу огромной мощности, порядка 50 килотонн, к самому концу войны, а если мне не удастся, и мои исследования затянутся, тогда США смогут применить эти тяжёлые маломощные урановые заряды по 1,8 килотонны. И тогда в любом случае СССР будет знать, что у нас есть эти страшные бомбы. При этом была поставлена цель, создать такую бомбу, которая способна уничтожить целый город, такой как Москва. Только такое оружие удержит СССР от дальнейшей экспансии. Малочисленное применение маломощных урановых бомб наоборот докажет врагу низкую или скорее недостаточную эффективность нового оружия. И это решение было взято не с потолка, мы прикинули, сколько человек может погибнуть в типичном европейском городе времён войны, даже при удачном бомбометании, кстати, не так уж и много, не более десяти тысяч.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
