Николай всегда был наделен хорошим слухом. Но с тех пор, как он стал морлоком, он чувствовал, что слух этот стал еще острее. Да, несложно расслышать, о чем они тихо говорят…
– Ведь тебя ждет кто-то?
– Да, – Людоед медленно кивнул.
– Счастливая, – Лена отвернула голову в сторону и посмотрела на непрозрачное окно из толстых стеклоблоков.
– Ну почему же она счастливая? Человек, которого она любит, ушел. Ушел в неизвестность. И вернется ли он когда-либо? – он продолжал точить меч.
– Счастливая, потому что ей есть, кого ждать. Пусть и придется ждать всю жизнь.
– Женщины не способны ждать. Это противоречит биологической сути. – Угрюмо ответил Илья.
– Биологической? – она с удивлением и каким-то разочарованием посмотрела на Илью, – А что насчет человеческой сути? Как насчет души? Сердца?
– Сердце гоняет кровь по организму. А душа, это лишь те мысли, с которыми человек не в силах совладать. Что же до человеческой сути, то очень скоро ты сможешь ее увидеть на берегу вашей реки.
– Только очень ожесточенный человек может говорить такие вещи.
– Да нет, – Людоед пожал плечами, – Я не ожесточенный. Я рассудительный.
– У тебя есть мысли, с которыми ты не в силах совладать?
– Уже лет двадцать как нет.
– Значит, и души нет?
– Разумеется.
– Ты это нарочно говоришь.
Илья усмехнулся.
– Тебе конечно виднее.
– Выходит, ты не любишь ту, которая тебя ждет. – Лена покачала головой.
– Она умна. Она сильна и бесстрашна. Она честна. Она последовательна. Я люблю такие качества.
– Качества? Это не любовь.
– Я знаю.
Лена задумчиво посмотрела на меч.
– Как звали ту, другую?
Людоед перестал водить камнем по лезвию и посмотрел на женщину, видимо удивившись ее проницательности.
– Лена. – Ответил он, не сводя с собеседницы глаз.
Лена? Васнецов удивился. Какая еще Лена. Ее ведь звали Ирина. Ирина Листопад…
Женщина улыбнулась.
– Уж не имя ли тебя так отталкивает?
– Нет. – Он снова принялся точить меч.
Она провела по его руке и осторожно коснулась кончиками пальцев лезвия.
– Острый… Ты ее убил… Вот этим самым мечом… Я права?
Людоед не отреагировал никак. Хотя нет. У него дернулась губа. Николай это заметил. А вот женщине, сидящей с боку, этого видно не было.
– Я права, – произнесла она утвердительно и вздохнула, – Вот кого ты любишь. И меч этот для тебя, частичка любимой…
– Да нет, – Крест мотнул головой, – Все банальней и прозаичней. Он помогает мне экономить патроны, когда я херачу всяких ублюдков.
– Не выражайся, пожалуйста, – Лена поморщилась и даже как-то отстранилась.
– Пардон.
– Слушай, почему ты сегодня такой? Ты вчера другим был. Я тебя чем-то обидела?
– Вовсе нет. Просто самая большая глупость, которую может допустить хорошая женщина, это влюбится в меня.
Лена снова поморщилась, взглянула на Людоеда и как-то зло и раздраженно захохотала.
– Какие же вы, мужчины, все самоуверенные. Неужто ты подумал, что я влюбляюсь в тебя?
– Ну, вот и славно, что нет, – хмыкнул Крест и вогнал меч в ножны. – Держи, он протянул точильный камень Лене. – Спасибо.
А Крест все-таки молодец, – подумал Николай. – Послушался. Выставил барьер перед этой женщиной. И правильно. Все правильно.
– Блаженный! – рявкнул Крест, – Ты доел?! Тебя ведь жду, между прочим!
Николай поднял ложку и наклонил ее, глядя как перед его глазами белесая масса лениво сползает по ложке, тянется вниз под непреодолимой силой гравитации и наконец, шлепается обратно в миску.
– Я что-то есть больше не хочу. – Вздохнул он.
– Ну, так пошли. А то без нас всех убьют. – Людоед решительно двинулся к двери. Словно хотел поскорее избавиться от общества Лены. Затем вдруг развернулся и, подойдя к поднявшееся женщине, схватил ее и прижал к себе. – Лена, просто ты очень хорошая. С тобой нельзя так поступать. И Нордика такая. Потому и дистанция. Пойми. – Он поцеловал ее в лоб и вышел из столовой.
«Что он имел в виду?», – думал Васнецов, бредя к выходу, – «Как нельзя поступить? Использовать по назначению?».
Он бросил прощальный взгляд на Лену. Та недобро глядела на Николая и как-то странно, слишком трепетно прижимала к груди точильный камень, которым Людоед точил свой меч.
* * *
Безымянный день, как и другие. Солнце растворилось в постоянной пелене туч. Позабыто, какой сейчас год. Какое время года. Какой месяц и день. Где-то, это ведомо лишь чиновникам Новой республики. Простым людям важнее понимать какая сейчас эра… Постядерная. И как всегда, будучи символами эпохи, порывы ледяного ветра гоняли без жалости и устали снежную пыль. Заставляли стонать деревья. Вздрагивать от холода людей. Река была великолепна и покойна. Белая гладь тянулась во все стороны. Только едва была видна серая полоска горизонта. Лес на той стороне. Там Гау. Сквернослов осторожно потрогал свой пострадавший в черновом плену нос и высморкался в снег.
– Походу порожняк, мужики, – заявил он. – А я ведь говорил, надо было взять бомбу у рейдеров. Рванули бы титораса. Да и теплее стало бы немного.
– Ага, – кивнул, ехидно улыбаясь, Варяг, – На пару миллионов градусов.
Они стояли на возвышенности километрах в четырех от дамбы. Она была справа. Слева, уже через две тысячи метров начинались позиции гвардии Новой республики. Где-то далеко за дамбой, стоял их самолет. Но он был теперь не одинок. Там находился резервный полк, который комиссар с недовольным видом называл вольники. Насколько уже успел понять Васнецов, полк этот состоял преимущественно из казаков и никому они вообще не подчинялись. Только Старшине. И он велел им находиться у самолета на всякий случай. Однако если все пойдет по плану, то они должны были выступить на тот берег и ударить по территории Гау во фланг.
Помимо Варяга, Людоеда, Славика и Николая, тут находился комиссар Андреич. Рядом стоял танк ПТ-76. Выкрашенный гашеной известью и с намалеванными на башне скрещенными мечами. Из люка механика водителя торчала голова молодого танкиста, которого комиссар называл Петруха. Из недр сугроба тянулся черный провод полевки и соединялся с металлическим ящиком, на котором был один единственный рубильник. От ящика провод шел в танк, где был примотан к клеммам аккумулятора.
Петруха вдруг дернулся в своем люке, и стал поправлять шлемофон на голове, прислушиваясь к наушникам головного убора. Затем приподнялся и закричал:
– Есть! Сигнал «Псы»! ПСЫ!
– Клюнули, – комиссар ухмыльнулся и натянул свою шапку на самые брови. – Ну, товарищи и господа, момент истины.
– А у нас всю дорогу моменты истины, – хмыкнул Варяг и принялся быстро забивать трубку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
