легко сбежала по лестнице, дожидаясь, пока я передам в руки прислуги верхнюю одежду.
– Далась вам эта фотография, – проворчал я, запутавшись в застёжках куртки, – Привёз, конечно же. И торт, и фотографию.
Торт забрала горничная, а конверт с фотографией у меня проворно выхватила из рук Светлана.
– Вы знаете, Олег Игоревич, а ведь я вас обманула… – произнесла она, отойдя к окну и рассматривая фото при уличном свете.
Я чуть поморщился. Потерять полдня на полёты, и вернуться не солоно хлебавши. Слишком непозволительная роскошь для меня так временем теперь разбрасываться.
– Помните, я обмолвилась, что не стану вашу фотографию над кроватью вешать. Теперь точно повешу. Вы така-а-я душка! Просто мачо-мачо. Гораздо лучше выглядите, чем на всех других снимках, из журналов. Ой, – вдруг пискнула Светлана, видимо сообразив, что сказала что-то лишнее, и прижав фотографию к лицу, умчалась вверх по лестнице.
– В зал проходите, там уже накрыто, – раздался пару секунд спустя её голос откуда-то сверху.
– Ага, а вот и наш гость пожаловал, – услышал я приятный баритон хозяина дома, мужчины чеховской наружности в длинном расстегнутом сюртуке, жилетке и в выбивающимся из образа необычном белом галстуке изрядной ширины.
– А Его Сиятельство изрядно молод, – оглядел меня ещё один мужчина, отличающийся необыкновенно пышной бородой, расходящейся надвое.
– Владимир Ефимович Грум-Гржимайло, профессор. Князь Олег Игоревич Бережков, – на правах хозяина представил нас друг другу Второв, справедливо полагая, что сам он достаточно известен и без представлений, – Так что, господа, по аперитивчику, для аппетита, и к столу пройдём. Ваше Сиятельство одинарный предпочитает, или комбинированный? – старательно скрывая усмешку поинтересовался Второв.
– Моё Сиятельство предпочитает общаться без титулов, а выбор аперитива на ваше усмотрение. Я непритязателен к еде и напиткам, – спокойно ответил я, заслужив одобрительный взгляд профессора и еле слышное хмыканье от Второва.
– И чем же привлёк аж целого князя обычный сталепромышленник? – поинтересовался Николай Александрович, когда мы, отошли к небольшому столу, сделанному из толстого полированного стекла и ознакомились с выбором напитков.
– Бехеровка, – определил я, попробовав на вкус приглянувшуюся стопочку, – Жаль, лимона с солью нет. Впрочем, она и так хороша, тем более в нынешние морозы. А вам полноте, Николай Александрович. Не дело прибедняться, когда вы лучшую в стране сталь варите. Я, на вас ориентируясь, шарикоподшипники делать собрался, кольца для двигателей, а теперь и для нашей авиации особые сплавы потребуются. Где же их взять, кроме, как у вас?
– И какие же шарикоподшипники у нас нынче князья делают? – пригладил бороду Владимир Ефимович.
– Хорошие, профессор, очень хорошие, – покивал я головой, роясь в кармане, – Серьёзному станочному мастеру я их показывал, так он в восторге был.
Наконец-то потерянный подшипник нашёлся, запрятавшись было под связкой тяжёлых ключей, и я, надев его на палец, привычно наподдал по нему ногтём. Нравится мне медитировать под бег крутящейся стали. Мои подшипники умеют долго крутиться, в чём и убедились собеседники, по очереди повертевшие забавный кругляш.
– А как вдруг не получится у меня ваши потребности в стали покрыть, что тогда делать станете? – отдав какое-то распоряжение слуге, вернулся к нам отошедший было Второв.
– У других придётся искать, а то и самому плавку осваивать, – пожал я плечами, и обернувшись на шум, заметил, что нам несут лимоны. Не пропустил значит заводчик моё пожелание мимо ушей. Озаботился лимонами.
– Видали, Владимир Ефимович, как у молодёжи всё просто, – заулыбался заводчик во весь рот, демонстрируя отлично сохранившиеся крупные зубы, – Мы с тобой, два дурака, всю жизнь на плавки положили, и то считаем, что и половины не знаем того, что знать бы хотелось. А тут, оказывается, дело-то не хитрое. Пришла нужда, ты раз-два, и сварил сталь, какую требуется. Так что ли, князь?
– Примерно так, – согласился я по привычке, – Только времени постоянно не хватает ни на что. А стали, её ведь много понадобится и разной. Не разорваться же мне. Опять же в химический состав вникать придётся. А сами плавки – дело плёвое. Раз уж вы действительно многого не знаете, то кое-что могу вам показать. Только мне кусок металла потребуется приличный. Скажем, с хорошую кувалду размером, а то и побольше.
– Простите, зачем? – собеседники и так слушали меня со всё возрастающим удивлением, а последняя просьба так и вовсе привела их в откровенное недоумение.
– Вы же плавку хотели увидеть? Или я ошибся, и вы не пытались мне недоверие выразить? – холодно спросил я у Второва.
Натренировался. После разговора с Антоном о предуготованной нам роли злодеев, полвечера просидел, строя перед зеркалом грозные хари. Раз уж нам с ним выпало имперскими страшилами стать, то и типаж должен соответствовать, и морда лица должна в запасе иметься, подходящая случаю и образу. Вот и осваиваю новый вид лицедейства на практике.
– Плавить здесь собираетесь? – Второв попытался то ли съязвить, то ли перевести всё в шутку. Как бы то ни было, но ирония не получилась. Слишком уж растерянно у него прозвучал голос. Никак не ожидал он столь резкой перемены в разговоре.
– Могу и здесь, но лучше всё-таки на улице. Допустим, вон там, за окном, что у вас? – показал я пальцем на заснеженное возвышение, находящееся шагах в десяти от дома.
– Клумба.
– Пойдёт. Пусть туда железяку какую-нибудь притащат и на столбик поставят, тот, что в центре находится. И не пострадает ничего, и нам удобно смотреть будет, – я развернулся и отошёл к столу с напитками. Бехеровку у Второва небольшими стопками наливают, граммов по тридцать, так что можно и повторить, под принесённые лимоны.
Пить пришлось в одиночку, разглядывая в окно зимний пейзаж. Профессор с заводчиком ушли к дверям и там вполголоса давали какие-то распоряжения прислуге. Вскоре я услышал, как громко хлопнула входная дверь, а там и двое мужиков появились у клумбы. Потоптавшись, они пробили подобие тропинки и водрузили на столб явно тяжёлую железяку. Приглядевшись, я опознал наковальню. Здоровенную. Пуда на полтора-два, не меньше. Похоже, Второв на досуге прямо у себя дома кузнечным делом балуется.
– Эх, раззудись плечо, размахнись рука, – произнёс я вполголоса пришедшие на ум слова старинной песни, и принялся за работу.
Изначально я не собирался делать ничего сложного. Так, изобразить кокон, да выплавить какую-нибудь лепёшку из того металла, что принесут. Опыт есть. Я даже Дарье как-то раз метательные ножи случайно расплавил. Но при разглядывании клумбы родилась мысль. Толку от лепёшки выйдет не много, а вид из окна никуда не денешь. Опять же металла вдосталь.
Пока металл плавился, повиснув над клумбой ярким огненным шаром, я прикидывал, как и что буду делать. В какой-то момент поймал себя на
