если бы она была обручена с вами, могли бы вы ее убить, даже ради прихоти или удовольствия императрицы? — И, отступив в сторону, я показал им Хелиодору во всем ее обаянии; она стояла возле дерева, сжимая в руке кинжал.
И из группы тех, кто собрался вокруг Джодда, раздался громовой рев «Нет!», в то время как остальные молчали. Ирина же прыгнула вперед и завопила:
— Значит, мои приказы обсуждаются? Повинуйтесь! Зарубите этого человека или возьмите его живым, мне все равно, вместе с теми, кто примкнул к нему! Или завтра же вас всех повесят! Каждого!
Теперь собравшиеся солдаты также стали выстраиваться по командам своих офицеров, так как поняли, что у них нет другого выбора. Битва или смерть! Сейчас их было большинство, тогда как поднятые по тревоге солдаты с Севера еще только должны были сюда прибыть.
— Сдавайтесь, или мы вас атакуем! — сказал офицер, принявший командование над солдатами-греками.
— Не думаю, что мы вам сдадимся, — ответил Джодд, и в это время раздался шум бегущих от казармы в ратном строю северян, которым посланец Джодда сообщил о происходящем.
— Я даже уверен, что мы не сдадимся! — продолжал Джодд и внезапно закричал:
— Вальгалла! Вальгалла! Победа или Вальгалла! — дикий военный клич северян.
И тотчас же из трех сотен глоток, заглушая топот бегущих ног, все приближающихся, вырвался ответный клич: «Вальгалла! Победа или Вальгалла!» А затем из мрака выскочили норманны. И послышались другие крики:
— Олаф! Олаф! Где генерал Олаф?! Где Красный Меч?!
— Я здесь, друзья! — в ответ заорал Джодд, и они подбежали к нам, довольные предстоящей битвой, жаждавшие ее. Они поротно выстроились перед нами, и снова прозвучал голос Джодда:
— Императрица, вы нам отдаете Олафа и эту девушку и клянетесь своим Христом, что не причините им никакого зла? Или же мы заберем их сами?
— Никогда! — крикнула она в ответ. — Вам я могу обещать единственное: смерть! Вперед, на бунтовщиков, солдаты!
Видя, что тут может начаться, я попытался было заговорить, но Джодд воскликнул:
— Молчите, Олаф, с этого часа вы — пленник, которого, если нам будет угодно, мы освободим, но не наш генерал. Норманны, делайте круг. Ведите с собой и императрицу тоже, она станет нашей заложницей!
Произошло перестроение, часть воинов расположилась позади нас, остальные тоже стали передвигаться, уводя нас с собой, и я, будучи опытным в военном деле, понял их маневр. Они выходили на открытую лужайку, где могли видеть все поле боя, а их фланги были защищены ручьем с одной стороны и плотной стеной деревьев — с другой.
В ярости императрица бросилась на землю, но два крепких парня подняли ее под руки и повели за нами. Продвигаясь подобным образом, мы достигли намеченной черты, остановившись как раз на вершине небольшого возвышения.
— Августа, — обратился я к ней, — во имя Бога молю вас, дайте нам дорогу. Норманны ненавидят византийцев, и сейчас у них есть хороший шанс свести с ними счеты. Кроме того, они любят меня и умрут до последнего человека, прежде чем допустят, чтобы мне причинили вред и зло. И тогда как я смогу защитить вас и себя в этой драке?
Она только посмотрела на меня, но не произнесла ни слова.
Атака началась. К этому времени собралось тысячи полторы или же около этого императорских войск, а против них стояло не более четырехсот норманнов, так что неравенство было огромное. Но так как среди императорских солдат отсутствовали всадники и лучники, а наша позиция оказалась неплохой, то шанс выстоять у нас был. К тому же мы все были северянами, героями они же — греческими подонками.
Византийцы наступали строем с криками «Ирина! Ирина!» — рота за ротой продвигаясь вперед клином, так как их цель состояла в том, чтобы прорваться в наше расположение по центру. Джодд наблюдал за схваткой и отдавал приказы, как мне показалось, совсем неплохие. Затем он вложил меч в ножны, схватил огромный боевой топор, свое любимое оружие, и занял позицию впереди тройной линии воинов, ожидавших приближения неприятеля в гробовом молчании. Атакующие двинулись вверх по склону, и на верхушке холма завязалась битва. В самом ее начале мы под напором нападающих несколько отступили назад, но как! Они полегли, словно колосья под взмахом серпа, и вскоре их стремительный натиск был остановлен. Сталкиваясь грудь с грудью, все рубили и кололи друг друга, и битва эта была настолько яростной, что Ирина, забыв свой гнев, прильнула ко мне с другой стороны от Хелиодоры, ища защиты.
Исход схватки долго оставался неясным. Будто во сне, я наблюдал, как гигант Джодд сразил разодетого капитана своим топором, который рассек его кольчугу, словно та была сделана из шелка. Видел я падение и моих товарищей, проткнутых копьями. Я посмотрел на Хелиодору, широко раскрытыми глазами смотревшую на эту кровавую сцену, и на Ирину, губы которой побелели и которая прижималась ко мне. Вновь мы были оттеснены назад, и нас оставалось уже не более двухсот, причем многие были ранены. Но мы еще выдерживали атаки втрое превосходящего нас противника. Я уже ничего не мог с собой поделать, моя рука сама потянулась к мечу.
Наша тройная линия изогнулась, подобно луку, и стала рушиться. Чаша весов готова была склониться в сторону врага, когда из-за плотного пояса деревьев слева от нас внезапно раздались боевые крики: «Вальгалла! Вальгалла! Победа или смерть!» — которые я, слышавший приказ Джодда, ожидал. Он приказал части норманнов незаметно обойти группу деревьев, прикрываясь их плотной стеной, и ударить во фланг врагу.
И они, человек пятьдесят, прыгнули вперед.
Лунный свет заиграл на их кольчугах, и там, в трехстах ярдах ниже по склону, началась новая битва. Теперь греки, стоявшие перед нами, начали опасаться за свой тыл и на некоторое время заколебались, а затем отошли шагов на десять назад. Я увидел благоприятную возможность и больше не стал сдерживать себя, потому что прежде всего я был солдатом.
