таким не интересовался.
— «Там у меня мир», — почти беззвучно произнёс профессор. — Прежнему хозяину можно только позавидовать. Судя по всему, он много где успел побывать.
Тадеуш бросил взгляд на Карпентера, и ему показалось, что тот скривил лицо. Хотя возможно это была всего лишь игра света и тени.
— А вот и отец Яков. Что ж, расположимся удобнее, ночь будет долгая.
С этими словами Моравский опустился на стул, любезно предоставленный ему священником. Тот сел на стоящий рядом сундук: его тоже интересовали вещицы, которые профессор извлекал из коробок и ящиков. После того как Тадеуш заканчивал осмотр, слуга Господа брал их в руки, вертел, приближал к глазам, любовался.
— Наука, в частности, археология и история, куда интереснее, чем изучение Писания, — подмигнул ему Моравский. — И гораздо полезнее. Позволяет понять, как раньше жили люди, как развивались цивилизации и как они угасали. Мудрый человек может использовать их опытом во благо и не повторить ошибок предыдущих поколений. Не так ли?
Отец Яков не стал спорить: он держал в руках многоступенчатую пирамидку, выполненную из какого-то шероховатого камня. На вершине пирамиды находилось солнце, лучи которого расходились во все стороны.
Наблюдающий за этим Карпентер откровенно скучал: посматривал на профессора, потом в окно, демонстративно зевал и начинал всё сначала. Тадеуш не обращал на это внимания: он был увлечён своей работой.
Часы в гостиной пробили 11 ударов. Лорд поднялся с сундука, на котором сидел и направился к выходу.
— Куда вы, милорд?
— Древности мне неинтересны. Я устал и хочу поспать. Надеюсь, вы найдёте среди этого хлама что-нибудь стоящее.
— Боюсь, вам придется остаться, милорд.
— С чего бы это?
— Вы сами видели, что случилось прошлой ночью. Мне будет спокойнее, если мы все останемся в одной комнате на виду друг у друга. Здесь! Потому что на переноску всего этого добра в вашу опочивальню ресурса у нас нет. Сходите со святым отцом за пледом, матрасом и любыми другими вещами, которые могут вам понадобиться. И скорее возвращайтесь.
* * *
— А где лорд? — поинтересовался профессор, увидев отца Якова в дверном проеме с ворохом одеял в руках.
— Идёт следом. Решил наведаться в винный погреб. Сказал, что не сможет уснуть, если еще не выпьет. Неудивительно, что вы с ним так быстро сошлись, профессор.
— Что я слышу, друг мой? Неужели в вас просыпается чувство юмора?
— Он всю дорогу ворчал. Говорил, что до того как вы прибыли, здесь было относительно спокойно и никто не умирал. Говорил, что вы разозлили призрака.
— Ну, если демон, принявший облик пса, и желающий убивать людей, это относительное спокойствие, то тогда я папа римский. Хотя, возможно, он прав, — задумчиво произнес Моравский, — но это был всего лишь вопрос времени. Существо накопит силы и так или иначе себя проявит. Проверьте как он там, сейчас поодиночке лучше не ходить.
Священник не успел выполнить просьбу профессора: со стороны лестницы донеслось ворчание. Тадеуш улыбнулся одними глазами:
— Кажется, все в порядке.
* * *
Когда часы пробили двенадцать, профессор отложил кусок ткани с замысловатой клинописью и облокотился на спинку стула. Сделал это непринужденно, но отец Яков почувствовал напряжение, которое, словно туман, сгущалось в воздухе.
Карпентер, застелив один из сундуков одеялами, прислонил голову к стопке коробок и похрапывал. Иногда он всхлипывал, просыпался, делал глоток и снова засыпал.
Затянувшееся молчание прервал Моравский:
— Тишина, — произнес он. — Зверь являлся в полночь, а сейчас тишина. Это хороший знак. С кое-чем мы справились.
— С кое-чем?
— Нужно продолжать работу, — Тадеуш оставил вопрос отца Якова без внимания, — здесь много всего, хотя по большей части это просто безделушки, которые годятся для музея и не более. Тем не менее, нам необходимо осмотреть абсолютно всё.
— А как вы поймете, что перед вами нужный предмет, а не просто очередная статуэтка? Изящная, красивая, но не несущая в себе следов другого мира.
— Я это почувствую, — загадочно ответил профессор, потянулся, сидя на стуле, и начал разбирать следующую коробку.
* * *
Карпентер, сладко спал, повернувшись лицом к окну. Одеяло сползло, но он этого и не почувствовал. Пламя в масляных лампах горело ровно и ярко. В окно, привлеченный светом, влетел мотылек и закружился возле одной из них.
— А вот этот сундук прямиком из Египта, — прокомментировал профессор.
— Сундук как сундук, — зевнул священник, — ничем от других и не отличается.
— Я имел в виду его содержимое. Вы только посмотрите, какая изумительная вещь! Антропоморфная статуя Анубиса, вырезанная из обсидиана. Страж весов, проводник мертвых.
— Она могла стать причиной происходящего здесь?
— Нет, это всего лишь прекрасная фигурка достойная того, чтобы пополнить мою собственную коллекцию.
Профессор кинул быстрый взгляд на спящего Карпентера и положил статуэтку в карман. Священник покачал головой и выразительно посмотрел ему в глаза.
— Это преступление заставлять пылиться в коробках такие ценности. Кое-чем я пополню свою коллекцию. Если вас беспокоит совесть, отец Яков, считайте это платой за мои труды. Платой весьма скромной, учитывая, что я подвергаю свою жизнь опасности — тихо произнёс он. — Хм, кажется, стало холоднее, вы заметили?
Часы пробили три удара. Священник не ответил, а только поёжился, подтверждая слова Моравского. Взял с ящика лампу и направился к мирно посапывающему хозяину поместья, чтобы укрыть того одеялом. Склонился над ним, а когда распрямился и посмотрел в окно, прошептал:
— Профессор, скорее сюда.
Тадеуш молниеносно оказался у окна и замер, раскрыв рот: по лужайке брёл, а точнее плыл силуэт, женщина в белом одеянии. А следом за ней тянулся туман так, словно это подол её призрачного платья разрастался все шире и шире. Призрак, плавно раскачиваясь из стороны в сторону, подплывал все ближе к ступеням входной лестницы. Моравский, наконец-то, опомнился и прошипел:
— Погасите свет, уберите лампу, черт вас побери!
Но было уже поздно: призрак поднял голову к окну, остановился, а потом издал такой душераздирающий вопль, что его наверняка было слышно во всех окрестных деревнях. Затем дух растворился в воздухе, оставив после себя только слабую дымку.
Лорд, разбуженный этим криком, подскочил и с шумом упал на пол. Протёр глаза и не своим голосом произнес:
— Анна!?
Очередной леденящий кровь вопль, раздался позади, застав врасплох всех, кроме Моравского. Он моментально среагировал. Запустив руку в карман, он резко развернулся и швырнул пригоршню соли. Призрак, стоящий в дверях, бросился вперед, но наткнувшись на белые крупинки, вскрикнул и исчез. Священник, потрясенный увиденным, сполз по стене, и оказался рядом с Карпентером. Профессор же мгновенно затворил окно, дверь, насыпал дорожку соли по подоконнику и порогу и лишь после этого обернулся
