и в первую очередь,
Claude-Nicolas Ledoux, Boullee заметил, что форма, лишенная привычных деталей, не только теряет первоначальный смысл, но может приобрести новое значение. Сообща ими была развита концепция
Architecture Parlante, в соответствии с которой архитектурные формы должны были декларировать назначение здания.
Ledoux, к примеру, спроектировал дом для бондаря в виде гигантской бочки.
Lodoli, Laugier, Ledoux и Boullee выраазили общее настроение потери ориентации, царящее в современной им архитектурной среде. К середине 18 века архитектура, по всеобщему мнению, зашла в тупик. Детали и формы, проникшие в классический язык под влиянием Renaissance и Baroque, не имели рациональной основы и исторического фундамента. Большинство архитекторов без энтузиазма воспринимали экстремальные теории Lodoli, Laugier и Boullee и пытались самостоятельно найти убедительное основание для знакомых классических традиций. В этот период началось паломничество искусствоведов, художников и архитекторов к историческим руинам, спровоцировавшее раскопки, обмеры и реконструкции древних монументов. 18 веку мы обязаны рождением научной археологии.
Первыми были исследованы руины Римского Форума, как наиболее доступные и знакомые для Западной цивилизации. Затем, в 1738 году начались раскопки Herculaneum, а спустя 10 лет – Pompeii. Со временем границы исследований расширились. В 1750-х годах Robert Wood предпринял путешествие в Сирию и опубликовал зарисовки найденных им Римских сооружений. В 1764 году Robert Adam, к которому мы еще не раз вернемся в этой главе, восстановил чертежи Diocletian’s Palace в Spalato, на территории современной Хорватии. Подобные исследования заново открыли забытые архитектурные приемы и детали, когда-то разработанные Римлянами и потерянные, или проигнорированные Ренессансом, а также очистили от последующих наслоений оригинальные правила классического архитектурного языка. Здания, возведенные по следам археологических открытий, с учетом первоначальных классических законов, принято называть Neoclassical, подчеркивая их отличие от предыдущих, более свободных интерпретаций Renaissance и Baroque.
Увлечение культурой Древнего Рима поначалу заслонило первоисточник античной цивилизации – Грецию, возможно потому, что ее территории, оккупированные Оттоманской (Османской) Империей, были в те времена недоступны для посещения. Но со временем, исследования и публикации таких авторов, как James Stuart, Nicholas Revett и Johann Joachim Winckelmann, позволили увидеть различия между культурами Греции и Рима и архитекторы, стремящиеся найти истинные истоки классицизма, отвергли его Римские версии и с энтузиазмом обратились к Греции. Сторонники Римского варианта также не собирались оставлять свои позиции. В результате, Neoclassical архитектура второй половины 18 века раскололась на два лагеря, движимых единой целью, но непримиримых в способах ее достижения.
Romantic Movement
(Движение Романтизма)
Хотя апологеты противоположных сторон этого спора не сходились в определении истинного источника классического языка, никто из них не выступал против самого классицизма. Однако в конце 18 века появилось интеллектуальное и художественное движение, известное как Romanticism, или Romantic Rebellion, задавшееся целью низвергнуть классицизм, видя в нем инструмент отчуждения человека от природы и местной культуры. Сторонники этого направления намеревались излечить общество от разобщенности, вернув его к первоначальной гармонии.
Точкой расхождения между теоретиками Enlightenment и Romantic Rebellion явилась их оценка значения разума и рациональности. Какой бы радикальной ни являлась критика сторонниками Enlightenment социальных институтов, их вера в человеческий разум оставалась незыблемой, однако именно этот момент подвергался главным атакам со стороны сторонников Romanticism. Jean Jacques Rousseau, например, полагал, что мыслители Renaissance и Baroque уделяли излишнее внимание интеллектуальной стороне познания и недооценивали его чувственную составляющую. По его мнению, интуиция, без помощи знания, способна направлять человека в познании как физической, так и нравственной стороны жизни и диктовать правильную манеру поведения успешнее, чем противоестественные запреты цивилизации. Наиболее счастливой и самодостаточной личностью, из когда-либо существовавших на протяжении всей истории человечества, провозглашался noble savage (благородный дикарь), пользовавшийся милостями природы вдали от пороков цивилизации.
Новая концепция Rousseau предлагала философскую базу для двух основополагающих компонентов Romanticism в искусстве – субъективности восприятия и превалировании чувств над разумом. В отличие от последователей классицизма, убежденных в абсолютной природе прекрасного и законов его оценки, Rousseau настаивал на индивидуальности восприятия. Во-вторых, возведя интуицию и эмоции над разумом, он обосновал важность эмоциональной и чувственной стороны искусства, которая успешно эксплуатировалась до него, но никогда не удостаивалась серьезного рассмотрения.
Если Классицизм отворачивался от дикой природы, не находя в ней порядка и рациональности, то Романтизм, напротив, упивался необузданностью ее порывов, предпочитая регулярности искусственных лужаек и водоемов головокружительные бездны и ревущие водопады.
Подобное отношение к природе, хотя и несколько пониженное в эмоциональном масштабе, нашло отражение в новом направлении ландшафтной архитектуры, известном сегодня, как Picturesque. Представление о нем дают работы Lancelot Capability Brown, в частности, его проекты садов Stourhead House в Англии (Рис. 4.3.), демонстрирующие полный отказ от геометрического ландшафтного дизайна Renaissance и Baroque, наиболее полно проявившегося, в свое время, в садах Версаля (Рис. 3. 6. а и b.).
Проекты Capability Brown и его последователей создают впечатление первобытной девственности природы, предлагая восхищаться ее извечной, не контролируемой человеком, красотой.
Рис. 4.3. Stourhead House Gardens, Wiltshire, Англия, середина 18 века, Lancelot “Capability” Brown.
Рис. 4.4. Carceri, 1751, Giovanni Battista Piranesi.
В области архитектуры, для классицистов красота объекта определялась наличием четких пропорций, симметрии, визуального баланса, качеством отделки поверхности – рациональными качествами, вызывающими чувство упорядоченности и контролируемого наслаждения.
Романтики же, отказавшись от рассудочных оценок в пользу интуитивных реакций, искали эмоциональных потрясений, определяя их амплитудой ценность произведений искусства, в том числе архитектуры. В связи с этим, ими высоко ценились нерегулярность и незавершенность форм, асимметрия и грубые необработанные материалы. Новая эстетика романтизма отражена в гравюрах интерьеров воображаемой тюрьмы Giovanni Battista Piranesi, вероятно отождествлявшего с заточением жизнь под гнетом цивилизации (Рис. 4.4.).
Из романтического предпочтения дикой природы рациональным продуктам человеческого интеллекта следовала критика классических архитектурных композиций. По убеждению апологетов Романтизма, произведение искусства должно органично и спонтанно зарождаться и развиваться внутри его творца, вследствие естественных порывов, а не интеллектуальных измышлений.
Учитывая подобные философские позиции, не удивительно увлечение Романтизма культурой Middle Ages. Ассиметричные перенасыщенные деталями формы и живописные силуэты Средневековья как нельзя лучше соответствовали его эстетическим предпочтениям. В архитектуре готических соборов романтическое движение видело воплощение своих идей об эмоциональном и духовном союзе добровольно объединившихся для строительства свободных мастеров и единстве культуры в целом.
Романтизация средневекой культуры привела к возрождению Готических архитектурных форм и декоративных мотивов. Архитекторы Baroque, включая Sir Christopher Wren, время от времени вспоминали о Готике, при расширении или реконструкции таких традиционных средневековых объектов, как церкви и университеты. С расцветом романтизма, во второй половине 18 века, архитекторы стали исследовать возможности перенесения готических идей на другие типы зданий. Первыми в архитектуру проникли готические детали, но со временем, структурная логика и декор готики
