– Тогда водки!
– Хорошо, только ты не смотри такими глазами. Что там было, в комнате? – перехожу я на шепот.
– Тебе лучше не знать. Дай сюда ключи! Вот так… – Она отсоединяет ключ от потайной комнаты, снимает цепочку и вешает ключ рядом с бусиной себе на шею. – А то ведь обязательно сунешься!
После второй стопки Рита поинтересовалась, не могу ли я еще раз проделать фокус с побегом, раз уж нам не дадут позвонить.
– Ночью не смогу. А что, надо?
– Надо. Надо связаться с братьями.
– С твоими братьями?
Ну вот, я так устала с нею возиться, что даже не получаю никакого удовлетворения от исполнения задуманного.
– С моими! – повышает голос Рита и добавляет после третьей стопки: – У тебя ведь нет братьев, несколько я знаю…
Лесники привели доктора. Осмотрев лицо Риты, ее язык и внутренность правого века, доктор пожалел, что не может взглянуть на наши фекалии, предложил промыть желудки холодной водой с марганцовкой, а потом сознался, что он вообще-то ветеринар.
– Садитесь, ветеринар, – разрешила Рита и подвинула ему мою стопку.
Пока доктор-ветеринар не опьянел окончательно, он просил честно сказать ему: кто съел привезенные мною в большом количестве консервы – раз, и что это были за такие странные консервы – два. Я пожалела, что придумала отравление. Конечно же, бдительная охрана первым делом полезла в подпол и не обнаружила там ни одной банки! Я даже допускаю, что контуженый Коля обыскал все кухонные шкафы и всякие другие места, предназначенные для хранения банок, но, естественно, ничего не нашел и насплетничал доктору, что сбрендившие от безделья и спиртного дамочки сожрали за один вечер литров десять весьма подозрительных неопознанных консервов.
Я встала затемно – половина седьмого. Дрожа, пробралась с клеткой на чердак.
Голубок оказался совсем легким – почти невесомым, он покорно сидел в моих руках и ждал, иногда дергая головой и поглядывая то одним, то другим глазом.
В открытое чердачное окно вихрем врывался холодный ветер с заблудившимися снежинками, где-то, наверное, на хуторе, закричал далекий петух.
– Ну, в общем, счастливого тебе пути! – Я прижала голубка к щеке, вдохнула напоследок теплый запах птицы и высунула его в окно.
Еще почти минуту в темноте холодного неба мелькало светлое пятнышко – последний живой лоскуток от паруса моего детства. Я прощалась с детством без слез и без сожалений. Я не знаю, как другие уходят, я уходила навсегда. Теперь – навсегда. Я не отдам больше моему детству ни одной разбитой коленки, ни одного листка календаря, ни одной заусеницы. Я запрещу своей дочери читать сказки. Не знаю, кто их напридумывал, может быть, все люди по чуть-чуть в момент своих прощаний с детством, чтобы предохранить себя во взрослой жизни от ужасов кровосмешения, безнаказанного воровства, затопления рожениц с младенцами в бочках, превращения девушек в жаб, крыс – в королей, а маленького братика в козленка… От говорящих животных и живых мертвецов, от кареты, которая не увезет тебя посреди ночи с бала, потому что превратится в тыкву, и от серого волка, пожирающего девочек, бабушек и еще охотников в придачу.
Рассвело. Сверху мне хорошо был виден лес, и чернеющее поле, и краешек дороги, и крыши хутора, где живут лесники-охранники. Я закрыла этот видимый мир ладонью, потом свернула ее в кулак, а кулак прижала ко лбу, чтобы запомнить, я так всегда делаю, когда прощаюсь с чем-то важным.
Рита, конечно, еще спит. Пойти разбудить ее, чтобы и она попрощалась?
– Который час? – бормочет она, прячась с головой под одеяло.
– Скоро восемь. Я отпустила голубка.
– М-м-м…
– Он полетит к твоим братьям и расскажет, где ты.
– Очень смешно… Голубок, это, конечно, неплохо, но я больше доверяю простым вещам.
– Что это за простые вещи?
– Например, – высовывается Рита и зевает, – услужливый доктор-ветеринар.
– Ты что! – я дергаю Риту за руку, и она рывком садится и открывает глаза. – Ты что, сказала ветеринару, чтобы он позвонил твоим братьям?!
– Ну да, а что?..
– Господи, мне не выбраться из этой проклятой сказки! – кричу я и бью кулаком по стене. – Ты знаешь, что теперь будет?!
– Приедут мои братья, заберут меня, – бормочет испуганно Рита.
– Приедет Гадамер! Понимаешь, теперь приедет Гадамер! Он уже мчится сюда со страшной скоростью! Я же просила тебя не доверять слугам, просила?
– Ты думаешь, что этот милый доктор…
– Да он сразу же позвонил Гадамеру, как только ушел от нас, сразу же! Ну почему ты меня не послушалась? Я обещала, что все сделаю, что сообщу твоим братьям!
– Ну и что? Сообщила?
– Да, я послала голубя!
– Это какой-то бред, при чем здесь голубь?
– А при чем здесь слуга корейца?
– Ладно, – Рита примирительно выставляет перед собой ладони, – давай успокоимся. Ты послала голубя и думаешь, что этого достаточно, чтобы сюда приехали братья. Я попросила позвонить ветеринара, и он выдаст меня Гадамеру. Ну и что?
– Ты тупая или притворяешься? – устало спрашиваю я, садясь на край кровати. – Теперь не отвертеться от трагического конца. Теперь все действующие персонажи соберутся вместе, и твои братья убьют Гадамера!
– Убьют, это точно, – бормочет Рита, задумавшись. – Но я же не хотела, я не знала… А может быть, этот доктор не позвонит корейцу? Или братья успеют приехать раньше?..
Она впервые назвала своего мужа корейцем.
Кореец приехал первым.
После разговора с Ритой я поднялась на чердак и стала смотреть на кусочек дороги, выходящей из леса. Я сидела и смотрела, пока у дома не собрались все лесники-охранники. Сначала они переговаривались в саду, сгрудившись кучей, потом разбрелись.
Я сняла куртку, повесила ее на гвоздь и сбежала вниз.
Рита собирала свою косметику и драгоценности с трюмо.
– Ну что? – спросила она шепотом.
– Пришли охранники. Они запирают все двери снаружи.
У нее затряслись руки.
– Ты что, прицепила этому голубю записку на лапу?
– Нет. Я просто его отпустила.
– Просто отпустила! – стонет Рита. – Да почему ты думаешь, что мои братья обратят внимание на какую-то птицу?! Все бессмысленно. Теперь, когда я нашла его потайную комнату, мне не жить.
– Не волнуйся. Голубь прилетит к своему хозяину, это будет сигналом, и мои друзья свяжутся с твоими братьями.
– Зачем им это делать? – удивлена Рита.
– Такой договор.
– Я не понимаю! – она мечется по комнате.
– Ладно, чтобы тебе было понятно, братья заплатят им за информацию о тебе.
– Не сомневаюсь!..
– Что было в этой комнате? – я делаю еще одну попытку разговорить Риту.
– Это не для детских глаз! – Она бледнеет. – Если я выберусь отсюда, я напишу заявление в милицию! Его посадят, такое не должно остаться безнаказанным, это!.. Мне плохо, посмотри валидол в аптечке.
Я сходила на кухню и принесла початую бутылку коньяка.
– Нам нельзя пить, – заявила она после большого глотка из горлышка. – Мы должны быть максимально готовыми к неожиданностям… – второй глоток.
– От запаха валидола меня тошнит.
– Подумать только, – ужасается Рита, делая третий глоток, – он, такой утонченный, такой изящный и оригинальный!.. Такой нежный в постели, а оказался маньяком!
– Ладно, хватит меня пугать, – я отбираю у нее бутылку. – Не знаю, как насчет первых четырех жен корейца, но моих тетушек похоронили, маму – тоже. В чулане не могут висеть их тела, тогда что тебя так испугало?
Рита подзывает меня, я склоняюсь к ней, сидящей в кресле, и дрожащая рука обхватывает мою шею.
– Гадамер извращенец. Из категории фетишистов, – шепчет она, касаясь мокрыми губами моего уха. – Он собрал в этой комнате все свадебные платья своих предыдущих жен, а под ними…
Она тянет к себе бутылку, я не даю. Некоторое время мы молча боремся, потом Рита отнимает коньяк.
– В общем, ты была права насчет понравившихся ему внутренностей, – заявляет она после следующего глотка. – Но какая сволочь! Пустой восьмой крюк, ты только подумай! – возмущается Рита уже слегка заплетающимся языком. – Конечно, у меня же не было свадебного платья! Знаешь, я думаю, он бы не убил меня еще целый год.
– Да?..
– Конечно, он бы подождал год, чтобы подарить к юбилею свадьбы платье, помнишь, он обещал у загса? У фетишистов с этим строго – все должно соответствовать… Если кто собирает женское белье, так обязательно использованное, с запахом, понимаешь? Он бы дождался, пока я надену платье на юбилей, а уже потом только повесил бы его на восьмой крюк… А если бы я ему очень понравилась, помнишь, он на всякий случай обещал на каждый юбилей по новому платью? Так вот, я себя поздравляю, они уже готовы! Первое, второе, третье… И действительно, все – зашибенные, все разных оттенков! Мой бедный маленький хвостик!.. – вдруг захныкала она, скривившись. – Лучше бы я сделала операцию, а теперь плавать ему в банке под восьмым свадебным платьем!..
