Спустя пятьдесят лет на основе описанного Тесла явления и был построен прибор для изучения электронной эмиссии, что, в свою очередь, стало исходным моментом для создания электронного микроскопа.
Заканчивая лекцию, Тесла указал на огромное, необъятное поле деятельности для электриков, желающих развивать эту многообещающую отрасль знания:
«Моим главным стремлением при изложении этих данных было выделить открытые явления и особенности, а также выдвинуть те идеи, которые, как я надеюсь, послужат отправными пунктами для следующих отправных пунктов…»
Новые мысли лавиной обрушились на слушателей, не успевавших следить за частностями и воспринимавших все величие замысла как нечто пришедшее из далекого будущего. Шумные выражения восторга и овация всех присутствующих были наградой лектору.
Зал института не мог вместить всех желающих услышать Тесла. Поэтому после лекции руководители Королевского общества обратились к гостю с просьбой повторить свое сообщение на следующий день в парадном зале общества, но Тесла, не любивший восторженных выражений слушателей, наотрез отказался от второй лекции. Было известно, что не в характере этого человека менять свои решения, и не было никакой надежды уговорить его выступить вторично. Однако…
Однако президент Королевского общества недаром поручил вести переговоры с Тесла известному шотландскому физику профессору Королевского института Джемсу Дьюару, который был известен своей невероятной настойчивостью в достижении цели.
Он пригласил Тесла в зал Королевского общества, усадил его в «кресло Фарадея» — священную реликвию английской науки — и снова повторил все свои доводы о необходимости прочесть лекцию. Дьюар указал и на то, что ни один ученый со дня смерти Фарадея не удостаивался чести, оказанной Тесла. — сидеть на этом «священном месте всех физиков".
Во время разговора Дьюар достал из шкафа начатую бутылку виски, недопитую в свое время Фарадеем, также хранившуюся здесь как реликвия, и угостил Тесла из стакана, к которому не прикасались ничьи губы после смерти гениального английского физика. Такие почести не могли не тронуть Тесла, и он согласился прочитать лекцию, но несколько иного содержания.
Экстренное, внеочередное заседание Королевского общества 4 февраля 1892 года проходило под председательством выдающегося физика, секретаря общества Джона Рэлея, так же как и другие слушатели, пораженного опытами и мыслями Тесла. И он заявил:
«Вы на редкость одаренный ученый. Мой совет: сосредоточьте усилия на одной из ваших великих идей, разработайте ее до конца, дайте миру возможность воспользоваться ею как можно скорее.
Что же касается ваших стремлений решать все вопросы, так сказать, с космическим размахом, то, право же, время для этого еще не пришло. Вы хотите от нас слишком многого…»
Космический масштаб? Ни с чем не сравнимый диапазон рожденных и выношенных им идей были присущи всему творчеству Тесла! Совет Рэлея был подобен тому, как если бы ему, Тесла, ученому-изобретателю-конструктору, посоветовали заниматься только уже созданным им, а не углубляться в «дебри электричества». Тесла, понимая, что может, хотел прорываться «сквозь тернии к звездам».
Правда, иногда Тесла «открывал целые континенты», существовавшие лишь в его воображении. Но и по пути к ним, к этим «фантастическим странам», он сумел сделать множество больших и малых открытий.
Вся жизнь Николы Тесла, ученого-изобретателя-конструктора, показывала что он не занимался усовершенствованием уже найденного, а стремительно уходил вперед. Только такой образ существования устраивал Тесла — в движении мысли вперед.
В середине февраля Николу Тесла встречали как величайшую знаменитость в Париже. 18 февраля он повторил для членов Французского физического общества и Международного общества электриков свою первую лондонскую лекцию, и она снова имела шумный успех. Опыты произвели необычайное впечатление и дали огромный материал для работ французских физиков. Множество статей во французских, русских, немецких и австрийских журналах описывали опыты Тесла и излагали его оригинальные мысли.
Следующая лекция должна была быть прочитана во Франкфурте-на-Майне, но через два дня после выступления в Париже — 20 февраля — Тесла получил телеграмму с сообщением о тяжелой болезни матери.
Мысль о том, что он может не застать ее в живых, так напугала ученого, что он нанял специальный поезд-экспресс, домчавший его до Загреба. Тесла застал мать умирающей.
Целый день мать и сын провели вместе. Мудрая Джука Тесла одобрила планы Николы, советуя ему не поддаваться соблазнам, связанным с необычайными успехами в обществе. Наука, одна наука, одна страсть должна владеть им. Эти слова умирающей матери, единственного человека, понявшего полностью величественный замысел своего сына, были ее завещанием.
Ночью она умерла. Наутро сестры Николы увидели на его голове тонкую седую прядь, резко выделявшуюся на иссиня-черных волосах, напоминавших блеск редкого черного янтаря.
Похоронив мать, Тесла заболел и две недели провел у любимой сестры Марицы. В эти дни к нему со всех концов родной страны приходили приглашения побывать и рассказать о своей работе. Особенно настаивали студенты Загреба и Белграда.
И Тесла, отклонивший предложение о дальнейшей поездке в столицы Германии и России, поехал в Белград, показав всему миру, что родная страна бесконечно дорога его сердцу. Студенты Белградской высшей школы собрались перед домом, где он остановился, приветствовали великого ученого бурной овацией. В честь Тесла был дан большой обед.
Присутствовавший на обеде литератор Иован Змай прочет стихи, напечатанные затем в газете «Сербский вестник». В них он назвал Николу Тесла гордостью сербского народа и подчеркнул его неразрывную связь с родиной:
…И тебя, Тесла, в ком Исполинских мыслей рой,Неодолимо влечет вернуться,Чтобы поцеловать свою родную землю…
Растроганный Тесла обнял и поцеловал Змая и, обращаясь к собравшимся, сказал:
«У меня есть кое-что, что, может быть, и является заблуждением, — это часто бывает у молодых и восторженных людей. Но, если мне выпадет счастье осуществить некоторые из моих идей, это явится полезным и добрым делом для всего человечества. Если мои надежды оправдаются, самой дорогой и приятной для меня мыслью будет мысль о том, что это дело серба».
Смерть матери и последние слова ее заставляли задуматься о многом. Наука, одна наука! А разве для него существует еще что-либо кроме нее? Даже свои великолепные обеды, прослав-ленные в Нью-Йорке едва ли не больше, чем приемы в Белом доме, разве и они не для науки? Не хотел ли он таким образом привлечь внимание передовых и мыслящих деятелей Америки к своим открытиям?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
