– Чуть-чуть са ва.
И в воде мы не утонем
24 июня. Центр подготовки космонавтов. Бронзовоствольные разлапистые сосны, березы, голубые ели среди свежескошенных газонов, аккуратно подстриженные кусты. Близится дождь, а впрочем, он не обязателен, хотя парит и душно.
В бассейне на верхнем этаже – влажно, рядом ванна с водой. Под водой космический комплекс. Смотровые окна пока темны, чуть голубеют пятна иллюминаторов. Словно покинутая сцена, вот-вот вспыхнут «огни рампы», и всё преобразится, мы станем зрителями, а участники будут тяжело трудиться в скафандрах и ругать про себя и нас, и сверкающую матчасть.
Очень четко работают французские инженеры, собирая гидродинамический макет. Очень мелкие, уверенные движения, инструмент в руках – освоенное средство. Откуда такие навыки? Разочарование сменяется уверенностью, если вместе подналечь, постараться… Заинтересованность не пропала.
Собирая, они смеются над Анцем, потому что он теперь крайний. И дело не в личности, его представляют здесь приборы и оборудование. Очень точные, изящные движения, красивая аппаратура и непреходящее ощущение несоответствия. Слишком тонкие тянущиеся чехлы разорвутся, изящные винтики срежутся, да так, что не вытащишь, заподлицо, слабовата заделка кабелей. И все же приятно смотреть и на саму зарубежную матчасть, и на то, как аккуратно и слаженно готовит французский ансамбль аппаратуру к погружению. Ведь здесь не рабочие, не техники. Откуда такое умение обращаться с инструментом и сумма сборочных навыков? Перед спуском под воду аппаратура собирается, обезвешивается, подвязывается. Но вот начинается работа, подводная сцена ярко освещена, вьются, как живые, кабели.
Ох, как плохо выводится из станции крепежная платформа. Она вся опутана тяжами для пенопласта, кабелями, и всё выступает, задевает. Зацепилась, сработала ручка фиксации. И немудрено: выпадают чеки, да и сама платформа с восьмью ручками – непредсказуема. Якоря мешают движению, и саму раскрывающуюся конструкцию не удаётся состыковать. Она всё перекашивается, и к тому же выясняется, что стыкуют её не той стороной. Место сборки космонавты загораживают, а когда пытаешься взглянуть в иллюминатор с другой стороны, то мешают аквалангисты – чёртики в гладких черных костюмах. По громкой связи просят их не загораживать, и они опускаются на дно.
Ответственный момент – ручное отталкивание, а серебристый поток пузырьков выпускаемого аквалангистами воздуха полностью загораживает ее от нас сверкающей ширмой пузырящегося воздуха. Недостатки конструкции фиксируются. Обидно, что большинство из них были для нас очевидны «ещё до того» и перед погружением. Но тут у нас – неполное взаимопонимание. Объективный обычно в технических вопросах, Патрик теперь сопротивляется очевидному. Переделка конструкции, видимо, вступает в противоречие с финансовыми планами. Как говорится, «наука и жизнь». Наука наукой, а жизнь жизнью.
От бассейна рукой подать до натурного макета станции, двести метров по прямой ведут к зданию, где в зале «нос к носу», друг к другу стыковочными узлами станции «Салют» и «Мир». Спешим туда, начинается дождь, но он не помеха нам поначалу. Идём побыстрее, и он сильней, затем бежим, и дождь барабанит во всю мочь. Приходим в зал в мокрой одежде и с мокрыми волосами. По лестнице поднимаемся по ковровой дорожке, снимаем обувь на пороге станции, как при входе в мечеть, и затем гуськом заходим в станцию. Я веду по очереди в переходный отсек и по очереди показываю и рассказываю.
А снаружи обходим вокруг «Мира» с пристыкованным астрономическим модулем. Объясняемся на пальцах: у Таисии – переводчицы и пока ещё нашего доброго гения, а позже Иуды Искариота – призывают сына в армию, и она волнуется, бегает куда-то звонить. Обходим станцию.
– Вот люк выхода. Отсюда вверх по кольцевым поручням космонавты поднимутся к вон тем, прямолинейным, на конусе. Здесь и будет установлена крепежная платформа.
– Космонавтам будет нелегко, – говорит Обри, имея в виду, что различные приборы будут помехой на пути к месту установки платформы. Он уже видел, как не просто двигаться в скафандре, когда идёшь по сути дела на руках, а дыхание – как при работе грузчиков.
В вестибюле после осмотра станции ждём машину, а она задерживается. Делать пока нечего. Проходят космонавты Александров и Савиных, спешат на тренировку, им летать ещё до нашей экспедиции. А машины всё нет.
– Как, покончено с террористами «Аксьон директ»?
Коллеги только пожимают плечами.
– С ними, да, но не с терроризмом.
– Вот проведем «ЭРУ», – добавляет Обри, – и неизвестно, чем мы сами займёмся?
Он шутит, не подозревая, как недалёк он в этот момент от истины и что готовит жизнь.
За обедом общий нетехнический разговор, но чуть что и он сворачивает к рабочей теме. В Тулузе жарко: +35°, а в августе возможна температура до 40°. Ещё немного и можно без термокамер, на улице, просто так проводить климатические испытания. Во всяком случае, плюсовая температура близка к пределу, что указан в местах, где космонавт берется за конструкцию перчаткой.
Вечером коллеги запланировали посетить «Арбат», где они уже заказали столики, чтобы показать кордебалет Мишелю Ко и Иву Дансэ. Выясняется, что в Париже в Фоли Бержер они не были.
Мишель Ко непосредствен, любой вопрос ввергает его в сопереживание. Он начинает бурно нам объяснять, забывая, что мы не понимаем его, а иногда задумывается.
– Чем занимается он в свободное время?
– Собирает трактор.
Коллеги посмеиваются, говорят: «Он красит трактор, во всяком случае иногда приходит со следами краски».
– Для чего ему трактор?
– Возить дрова.
У него дом и земля в Пиренеях, немного земли, как у нас бы назвали «садовый участок».
В заключение обеда французы с восторгом отзываются о мороженом с шоколадом. Мсье Шапп не ест, ему нехорошо. Возможно, сказалась влажность бассейна, а может, это расплата организма за январь, когда он ходил в морозы с непокрытой головой. Он ожидает нас на свежем воздухе и только отрицательно кивает: нет, ничего, сейчас пройдёт.
Французские специалисты заходят в местный универмаг. Обри разглядывал меховую шапку из норки, а купил 50-кратный бинокль.
Ведем Шаппа к медикам. Медицинская группа на этой встрече работает отдельно, нам всё кажется, что она избрала нехитрую тактику – поначалу ужасаться, мол, отстали, недостаточно поняли – словом нагнетается обстановка, а потом, как правило, принимается предложение – продлить этап и всегда это касается работ во Франции. Это кажется искусственным (у меня, например, из четырех технических – три эксперимента, а у медиков всего-то четыре, и их работает несколько десятков), мы-то всегда успеваем и не пищим. Ах, эта мудрая Ада Ровгатовна? Может, нам только кажется, что всё хорошо, и нас, увы, ожидает фиаско?
На аллеях Центра пахнет свежескошенной травой, играют девочки в летних платьицах. У кафе, где мы обедали, торгуют квасом. В овощной завезли первую черешню.
Пока мы ждем у медицинского корпуса, проходят французские космонавты. Они спешат на тренажеры и прихватывают с собой Энере. Он из группы будущих французских космонавтов, а потом мы ищем его, потому что мсье Шаппу после укола стало получше и его нужно поскорее доставить отдыхать в гостиницу.
В конце встречи мы пишем список замечаний к гидромакету, но не во всём находим понимание. Мадам Тулуз готовит общий протокол. Может и этому её учили в Политехе?
Руководитель по образованию. Это ново для нас. Пусть его отличают знания. Но где же наши идеальные отличницы, институтские сверстницы, или невозможно сравнивать? Заботы о насущем, о семье, сама жизнь – укатают любую отличницу. Но даже среди мужчин выдвинулись средняки, потому что учёба далеко не всё и нужен характер.
Характер нужен, пожалуй, и Обри, чтобы устранить замечание к конструкции. Наверное, ему трудно настоять на этом у себя. А разве легкое у него увлечение виндсерфингом, когда словно на заре истории, человек в одиночку, на доске меряется силами с морем?
К концу встречи на московских бульварах распускаются липы, но снова похолодало, подул пронизывающий ветер. Не так ли и в нашей работе: то теплота взаимопониманий, то отчуждающий холодок?
За газетной строкой
Никогда газетные события так непосредственно не задевали меня. Одни будили воспоминания, другие настораживали.
Сообщение «Велорикши в Канне»: «На знаменитой набережной Круазетт в известном приморском курорте Канне появились необычные для Франции средства передвижения…» И так далее, а я вспоминал, что именно там, на Круазетт, корпус баллистики «Аэроспасиаль», и сегодня там для нас ведутся расчёты. А в окна видны коляски велорикш на Круазетт. Августовские газеты сообщили о съёмке французской подводной лодкой «Наутилус» внутренностей затонувшего «Титаника». Телеуправляемый робот «Робен» снимал в отсеках «Титаника» на глубине 3800 метров. Манипуляторы «Наутилуса» собирали предметы внутри «Титаника». А мне эти строки напоминали собственные заботы о съемке в открытом космосе на поверхности станции.
