Заглянув в окно, Скарпетта увидела серые виниловые сиденья и карточку оплаты проезда, аккуратно прикрепленную к внутренней стороне переднего стекла. Она сделала кое-какие записи в блокноте. Постепенно картина стала вырисовываться. За домом и в бассейне она не обнаружила ничего существенного. То же самое можно сказать об огороженном патио и садовой мебели на газоне. В машине тоже ничего нет, кроме черного зонтика на заднем сиденье. Ни мусора, ни какого-либо беспорядка. И тем не менее она поставлена кое-как, словно водитель плохо видел или очень торопился. Наклонившись, Скарпетта увидела на шинах комки грязи и высохшие остатки травы. На капоте густым слоем лежала пыль, делая его похожим на старые серые кости.
— Похоже, на ней ездили по бездорожью, — заметила Скарпетта, обходя машину.
Реба следовала за ней. На ее загорелом, изрезанном морщинами лице застыло удивленное выражение.
— Судя по тому, что шины забиты грязью, машина ездила по влажной или мокрой земле, — сказала Скарпетта. — Вы не знаете, стоянка у церкви заасфальтирована?
— Да она здесь понацепляла грязи, — возразила Реба, глядя на изрытую землю под задней шиной.
— Нет, это вряд ли. Ведь землей запачканы все четыре шины.
— Рядом с церковью есть большая стоянка. Там вокруг все заасфальтировано.
— А когда прихожане пришли искать Эв и Кристину, машина здесь стояла?
Реба обошла автомобиль, рассматривая грязные шины.
— Они утверждают, что стояла. Во всяком случае, когда я в тот день пришла сюда, она была здесь.
— Надо бы проверить карточку и посмотреть, какие контрольные посты они проезжали и когда. Вы открывали дверцы?
— Да. Они были не заперты. Я не заметила ничего подозрительного.
— Значит, карточку не проверяли?
— Я не могу просить экспертов что-либо проверять, если не обнаружено никаких следов преступления.
— Я понимаю, — прищурилась Скарпетта, глядя через пыльное стекло на загорелое лицо Ребы.
Скарпетта еще раз обошла машину, стараясь ничего не упустить.
— Кому она принадлежит?
— Церковной общине.
— А дом?
— Тоже ей.
— Мне сказали, что община арендует этот дом.
— Нет, он принадлежит церкви.
— Вы знаете женщину по имени миссис Симистер? — спросила Скарпетта.
Она вдруг почувствовала, как внутри у нее все сжимается и к горлу подкатывает комок. Такое же чувство она испытала, когда Реба назвала Марино имя, похожее на Христиан Христиан.
— Кого?
С противоположного берега канала послышались приглушенные звуки выстрелов. Реба нахмурилась. Женщины замолчали и посмотрели в сторону соседних домов. Там никого не было видно.
— Автомобильные выхлопы, — решила Реба. — Многие здесь ездят на полных развалинах. Большинству из них вообще нельзя водить машину. Стары, как сама смерть, и подслеповаты, как кроты.
Скарпетта повторила имя миссис Симистер.
— Никогда о такой не слышала, — ответила Реба.
— Она утверждает, что уже несколько раз с вами разговаривала. Три раза, если быть точнее.
— Первый раз о ней слышу. И уж точно с ней не говорила. Это, наверно, та самая тетка, которая поливает меня за то, что я не занимаюсь этим делом.
— Извините, — сказала Скарпетта, набирая номер Марино. На его сотовом работал только автоответчик, и она попросила немедленно ей перезвонить.
— Когда вы выясните, кто такая эта миссис Симистер, обязательно мне сообщите. Здесь что-то не так. Давайте хотя бы снимем отпечатки пальцев внутри машины. Будем действовать методом исключения.
— К сожалению, детских отпечатков снять не удастся, — вздохнула Скарпетта. — Прошло уже четыре дня. В доме мы тоже вряд ли сумеем их снять. Во всяком случае, у семилетнего мальчика они точно не сохранились.
— Не совсем вас понимаю.
— Отпечатки пальцев детей долго не сохраняются. Всего несколько часов, в лучшем случае несколько дней. Мы до сих пор не знаем, почему так происходит. Возможно, это связано с отсутствием саловыделения, которое начинается только при достижении половой зрелости. Дэвиду уже двенадцать? Возможно, его отпечатки пальцев сохранились. Я подчеркиваю, возможно.
— Впервые об этом слышу.
— Я предлагаю отправить машину в лабораторию, сделать анализ следов и как можно быстрее обработать кабину суперглюболом, чтобы снять отпечатки пальцев. Если хотите, мы можем это сделать у себя в академии. У нас есть камера для обработки автомобилей.
— Неплохая идея, — поддержала ее Реба.
— Мы должны снять отпечатки пальцев Эв и Кристины внутри дома. И взять образцы ДНК всей семьи, включая мальчиков с зубных щеток, расчесок, обуви и одежды.
После этото Скарпетта рассказала о том анонимном звонке, где впервые прозвучало имя Кристины Христиан.
Миссис Симистер жила в белом одноэтажном домике, отделанном штукатуркой, дом ее по местным понятиям считался развалюхой.
У нее был металлический гараж, который стоял пустым, потому что у нее не было ни машины, ни водительских прав. Марино заметил, что в окнах по правую сторону от крыльца задернуты шторы, а в почтовом ящике нет газет. Она выписывала «Майами гералд» — это говорило о том, что читать она еще может.
В последние полчаса ее телефон был постоянно занят. Марино заглушил мотор своего мотоцикла. По пустынной улице проехал белый «шевроле-блейзер» с затемненными стеклами. Вероятно, большинство местных жителей — пожилые люди, которые поселились здесь уже давно, а сейчас не в состоянии платить налог на недвижимость. Он с горечью подумал, каково это — прожить на одном месте двадцать или тридцать лет, расплатиться к старости за дом, а потом вдруг обнаружить, что ты не в состоянии осилить налоги, взвинченные в интересах богачей, возжелавших жить у воды. Скромный домик миссис Симистер был оценен в семьсот пятьдесят тысяч долларов, и ей скорее всего придется его продать, чтобы не очутиться в доме для престарелых. Все ее сбережения не превышали и трех тысяч долларов.
Теперь Марино знал о Дагмаре Шудрих Симистер почти все. После того как Скарпетте позвонил некто назвавшийся ее именем, он перетряхнул всю поисковую систему Люси. Миссис Симистер, которую здесь звали Дагги, было восемьдесят семь лет. Она была еврейкой, прихожанкой местной синагоги, которую уже много лет не посещала. Эта дама никогда не была членом той церковной общины, где проповедовали ее пропавшие соседи. Это значит, что она сказала им неправду, если звонила действительно Дагги Симистер, в чем Марино сильно сомневался.
Она родилась в польском городе Люблине, пережила Холокост и оставалась в Польше почти до тридцати лет, чем и объяснялся ее сильный акцент, который отметил Марино, когда разговаривал с ней по телефону несколько минут назад. Женщина, которая позвонила Скарпетте, говорила без акцента. У нее был просто старческий голос. Единственный сын миссис Симистер жил в Форт-Лодердейле и за последние десять лет был два раза задержан за управление автомобилем в нетрезвом состоянии и три раза за нарушение правил дорожного движения. По иронии судьбы он был подрядчиком и застройщиком, одним из тех, кто был причастен к установлению непосильных налогов на недвижимость.
Миссис Симистер находилась под наблюдением четырех терапевтов по причине артрита, больного сердца, проблем со зрением и ногами. Она никогда не путешествовала, во всяком случае, услугами частных авиакомпаний ни разу не пользовалась. Похоже, старушка все время проводила дома, наблюдая за тем, что происходит вокруг. Многие из тех, кто безвылазно сидит на месте, постоянно следят за окружающими, и Марино надеялся, что миссис Симистер не исключение. Возможно, она видела, что произошло в оранжевом домике на том берегу канала. Может быть, она подскажет, кто мог звонить в академию от ее имени.
Марино позвонил в дверь, держа наготове полицейский жетон, хотя он не имел права им пользоваться. Он больше не служил в полиции, никогда не был копом во Флориде и должен был сдать свое удостоверение и пистолет, когда уходил из полицейского управления в Ричмонде, штат Виргиния, где он всегда чувствовал себя чужаком, которого не смогли оценить по достоинству. Он снова нажал на звонок и набрал номер миссис Симистер.
Все еще занято.
— Полиция! Кто-нибудь есть дома? — громко спросил он, постучав в дверь.
Глава 28
Скарпетта совсем запарилась в своем темном костюме, но стоически терпела жару. Если она снимет пиджак, его придется сложить или куда-нибудь повесить, а это не совсем удобно на месте преступления, даже если полиция и не считает его таковым.
Пройдя по дому, она пришла к выводу, что одна из сестер страдала навязчиво-маниакальным расстройством. Окна, плиточный пол и мебель сверкали чистотой, везде был безукоризненный порядок. Ковер лежал строго в центре комнаты, его бахрома была такой ровной, словно ее тщательно расчесали. Скарпетта осмотрела кондиционер, висящий на стене, отметила в блокноте, что он работает, и записала температуру в помещении.
