— Вот какого фига я взбеленился? — самого себя отругал Крепс, заходя в пустую квартиру. Прямо в обуви прошелся по комнатам и, хлебнув воды из-под крана, снова вернулся в прихожую. Даже оставаться тут не хотелось. Сделав над собой усилие, он снял куртку и ботинки. Снова вернулся в комнату и включил телевизор. Ни есть, ни спать не хотелось.
«Дожить бы как-то до разговора с Юлькой, — подумал Блинников и тут же осознал, что не измена Юльки его потрясла больше всего. Не ее вероломство. Она никогда не казалась ему подлой или алчной… Но стоило представить рядом другого мужчину, намного старше, влиятельнее и богаче, как пережимало горло от негодования. Если бы муж… А тут старый пердун… Сама она точно под него не легла. Значит, принудил… Как они все говорят? Сделал предложение, от которого нельзя отказаться?
«Что же тебе такое предложили, девочка? — натужно вздохнул Блинников, невидящим взглядом косясь в телевизор. А там Брэд Питт и Анджелина Джоли строили из себя супругов-суперагентов. Рушили все вокруг, а потом целовались.
— Мать вашу за ногу, — выругался Крепс. — Почему я накинулся на Юльку с обвинениями, а не выслушал спокойно? Что ж меня так скрутило-то? — поморщился он, прикрывая глаза, и тотчас увидел заснеженное кладбище в Никифоровке, куда на следующий день после травмы Александры Андреевны он приехал с Беком и Асисяем. Вспомнил Юльку, следившую за ними и ее друзей-идиотов, забывших девчонку на кладбище. Будто наяву снова брел среди мелких оградок и все боялся провалиться в сугроб и напороться на что-то острое. Хватало и генеральши, пластом лежавшей в клинике нейрохирургии. И не было сил смотреть на застывшее от горя лицо Бека, истово разгребавшего сугробы и все пытавшегося понять, обо что ударилась головой его жена. Блинников вздохнул натужно и, открыв глаза, уставился в экран, телевизора. Там уже шло какое-то ток-шоу. Мужики называли друг друга на «ты» и орали друг на друга, а ведущий делал вид, что их разнимает. Крепс поморщился.
Алена настояла купить какую-то гигантскую плазму, и теперь Крепсу показалось, что он вместе со своим диваном лежит прямо в студии.
— Идите на фиг, придурки, — пожелал он ораторам и, щелкнув пультом, закрыл глаза. Снова привиделась Никифоровка и Юлькины разбитые коленки. Может, уже тогда он запал на нее и оттого сердился, когда Асисяй с Беком называли ее вороной.
«Пожар, а потом и ранение развели нас навсегда, — подумал Дима. — А поди ж ты, Димулька, — улыбнулся он, вспоминая о сыне. — Может, ради тебя твоя мама простит твоего глупого папашу. Ребенок считает отцом другого человека, — пронеслось в голове, и Крепс поймал себя на мысли, что есть какое-то несоответствие. Ускользающее и очень важное. Что-то в этой истории не строилось. И со стороны вся конструкция напоминала карточный домик. Потяни за одну карту, и все разрушится. Только вот беда, Дима Блинников понятия не имел, за какой угол дернуть.
Подскочив, он вышел в кухню, включил свет, собираясь закурить, и вдруг понял, что даже не хочет прикасаться к Алениной пачке. Ребята Миши Алтуфьева еще ничего не сообщили, но сам Крепс почему-то вспомнил, что раньше не придавал значения, если Алена ходила куда-то по домам заниматься с больными и полудохлыми лечебной физкультурой.
— Вот странно, — проворчал он себе под нос, — на Алене жениться хотел и совершенно не интересовался, куда она и зачем ходит. Кого и как реанимирует в домашних условиях. А Юлька… От одного намека чуть не снес башку Гану! А потом… вылил ушат негодования на мать своего сына. Вот молодец!
— Мамочка, — позвал Димулька, неожиданно возникая на пороге спальни. — Что-то мне не спится, — пожаловался как взрослый.
— Иди ко мне, солнышко, — позвала Юлька и, немного подвинувшись на огромной трехспальной кровати, откинула край одеяла. Малыш мгновенно юркнул в тепло материнской постели. Погладил рукав шелковой вишневой пижамы и жалостливо прошептал:
— Я думаю о папе…
— А что о нем думать, — вздохнула Юлька, целуя сына в макушку и предполагая, что речь идет о Яныче.
— Я не люблю Сашу, — чуть слышно прошептал малыш, — он как не настоящий папа. Мне нравится Дима, мама. Он со мной играет, как дядя Сережа с Данькой и Лешиком. Вот бы и нам с тобой такого заполучить как-нибудь…
— Это не так просто, сыночек, — пробормотала Юлька, смаргивая навернувшиеся слезы. — Дима — военный. У него служба…
— Ну и что! — запальчиво вскрикнул малыш. — Саша вон живет далеко от нас, в своем Моральске, и считается моим папой. Так пусть лучше будет Дима. Он же в Москве…
«Выбор папы по территориальному признаку, — печально усмехнулась Юля и ласково пробормотала:
— Давай спать, Димулька. Тебе завтра в садик, а мне на работу.
— Бабушка Люся сказала, — важно заявил Димка, что дедушка Валера написал письмо и вы его завтра будете читать. Это правда? — большие любопытные глаза уставились на мать.
— Да, милый, — улыбнулась Юлька.
— Вот только я не понимаю, как он умудрился, лежа в деревянном ящике, написать письмо. У него там ручки и бумага есть, что ли? А если написал, то как отправил? И откуда вы знаете, что это он написал?
— Он заранее составил завещание…
— Выходит, он знал, что его положат в деревянный ящик?
— Да, — кивнула Юлька.
— Ой, ну я бы так не смог, я бы испугался, мамочка, — прошептал ребенок, прижимаясь к матери. — Ты меня не отдавай никому, ладно?
— Конечно, любовь моя, — пробормотала Юлька, с ужасом представляя, как рухнет вся жизнь, потеряй она Димульку.
«Нужно ребенка сводить к психологу. До сих пор вспоминает смерть Валерочки. Вон как она на него подействовала!»
— Завтра ко мне на работу придет Дима, — заявила она, пытаясь отвлечь сына от невеселых мыслей. — Мы могли бы на выходные погулять с ним в парке. Как тебе идея?
— Классно, мама! — завозился сын и неожиданно уселся на кровати. — А давай Диму к нам позовем! Я покажу ему свои игрушки…
— Ну, если он сможет, — протянула Юлька, прекрасно зная, что никакой Крепс не придет в квартиру на Смоленской набережной. Не придет и не пройдет! Сашкина охрана не зря хлеб с маслом ест.
И когда сын засопел спокойно, задумалась.
«Ну и что, скажите, пожалуйста, делать? Знать бы, что можно довериться Крепсу, — тяжело вздохнула она, пытаясь подавить вздох и не разбудить только-только заснувшего сына. А утром, тщательно накрасившись, вместе с матерью поехала к нотариусу на Большую Ордынку. Туда же, пыхтя как паровоз, прибыл Сашка. Юля вгляделась в серое одутловатое лицо мужа, несмотря на ранний час вспотевшего и усталого.
«Баб всю ночь по койке гонял? — мысленно поморщилась она и перевела взгляд на мать. Люся будто вдовствующая императрица сидела с прямой спиной и невидящим взором сверлила дырку в стене за спиной нотариуса. Тот деловито вынул конверт из сейфа. Демонстративно распечатал и, достав листы с водяными знаками и другими средствами защиты, подтверждающими подлинность документа, обвел присутствующих печальным взглядом:
— Мда-а, — протянул он, будто не зная, с чего начать. Юлька, немного уставшая от этого цирка и маминых поз, отвернулась к окну. Смотрела на нахохлившихся воробьев, гревшихся в лучах показавшегося солнышка, наблюдала, как с крыши соседнего здания капает сосулька.
«Конец зиме», — только и успела подумать она, когда нотариус кашлянул, призывая послушать, что же дедушка Валера написал из деревянного ящика. По большому счету ей не хотелось вступать в Валерочкино наследство. Вечно помнить о пяти годах заточения? Нет, спасибо! И так достаточно. Дом на Гарде, по квартире в Москве и в Питере, трастовый фонд. Ей, привыкшей ложиться спать голодной в течение нескольких лет, особого богатства не требовалось. Ведь главная драгоценность, принадлежащая только ей, сейчас играла в детском саду.
«Димулька! Такой смешной и наивный! Крепса ему подавай! Нашел он себе папу», — с улыбкой подумала она и даже вздрогнула, когда ее окликнули.
— Юлия Владимировна, — позвал нотариус.
— Вернись с небес на землю, — недовольно прошипела мать. — Вопрос серьезный, а ты в облаках витаешь…
