больничную койку, бабушка болтала ногами. Она дулась, как наказанный ребенок, и сердито смотрела на врача, словно это ей нужно проверить голову.
Доктор, которая ее осматривала, дама средних лет, с подстриженными темно-русыми волосами и носом-пуговкой, что-то наспех писала в карте, хмуро глядя на нее.
– Миссис Шоу, никто вас в этом и не обвиняет. Но раз уж вы здесь, а ваша внучка отметила, что вы пропустили два последних приема, то будет нелишним по-быстрому провести компьютерную томографию. Так результаты мы получим быстрее, чем если вы запишетесь на нее позже.
– Вы только себя слушаете. – Бабушка покачала головой, и в ее тоне прорезался южный акцент. Она посмотрела на нас обеих, прищурив глаза, в которых читалось откровенное недоверие. – Я не стану этого делать. Я обожгла руку о плиту. Распространенная ошибка, такое с каждым могло случиться. Можете носиться со мной как с инвалидом, но ваш план не удастся. С головой у меня все в порядке. Все! – она постучала кулаком по виску, словно это доказывало, что голова у нее ясная.
Мы с врачом переглянулись. Сколько всего я хотела поведать доктору Диффи. Истории, которые доказывали, что у бабушки были выраженные признаки прогрессирующей болезни Альцгеймера. Но бабушка Савви не разрешала сделать ей томографию, а я не имела права ее принуждать.
И неважно, что бабушка обожгла руку, прикоснувшись к горячей плите не на долю секунды, а как минимум на полминуты, пока я не влетела на кухню, почувствовав столь знакомый мне запах горящей кожи, не поняла, что она делает, и не вытащила ее, кричащую и брыкающуюся, из дома.
И неважно, что ее ладонь сейчас была обугленная, красная и опухшая, кожа отслоилась и пузырилась под бинтами.
И точно уж неважно, что из бабушкиной памяти полностью стерся вечер в закусочной в компании Уэста, а когда на следующее утро я об этом упомянула, она решила, что я придумала себе воображаемого парня.
«Ты хорошая, умная девочка, Грейси-Мэй, – сказала она мне, ущипнув и потрепав за щеку. – Ты точно найдешь себе парня. Вовсе не обязательно его придумывать».
Марла рассказала, как слышала, что бабушка плачет в своей комнате, когда меня нет дома. Ситуация становилась невыносимо хуже. Я находилась в таком отчаянии, что хотела рассказать доктору Диффи историю целиком и умолять ее посоветовать, как мне поступить.
Вместо этого я посмотрела на телефоне, сколько времени. Девятый час. Я и так опаздывала на смену на фермерском рынке. Черт. Я написала Марле, попросив ее сменить меня в отделении «Скорой помощи», но еще позвонила Карли и попросила номер Уэста.
«Привет, это Грейс. Я, наверное, опоздаю минут на двадцать и не успею подготовиться. Буду в долгу. Извини».
Он не ответил.
Ну разумеется.
Грубый, неотесанный подонок.
Хотя после того, как он выручил тебя и неоднократно называл своим другом, ты сама просила его не выделять тебя и обращаться так же ужасно, как и с остальными.
Ну и ладно. Я поступила правильно. Мы с Уэстом не друзья. Он сжалился надо мной, и сближаться с ним – ужасная идея. Так будет лучше.
Я просто не хотела, чтобы он знал, какой дерьмовой была моя семейная жизнь, и не видел этот уродливый шрам.
Через десять минут в палату влетела Марла. Ее светло-русые волосы еще были в бигудях, и те свисали с головы, как мойщики окон на небоскребах. Она выглядела жутко уставшей. И я ее не виню. Бабушкино состояние стремительно ухудшалось за эти два года, что Марла с ней работала. Самой ей было около шестидесяти пяти лет, и она не нанималась помогать женщинам с особыми потребностями.
Я спрыгнула с койки напротив бабушки и кинулась к сиделке.
– Слава богу, ты пришла.
– Сразу же, как смогла, солнышко. Что опять натворила эта старая ведьма?
– Я тебя слышу вообще-то! – бабушка Савви погрозила кулаком Марле.
– Нашла ее сегодня утром возле горячей печки, она прижимала к ней руку. Я пыталась ее выманить с кухни, но она упиралась и кричала. А теперь не соглашается сделать томографию. – Уставившись в пол, я спросила шепотом: – Как мне поступить, Марл?
– Что ж, думаю, мы обе знаем ответ на этот вопрос, – приглушенно ответила Марла и стиснула мою руку. Они с Карли пытались вбить мне в голову, что бабушке будет лучше в доме престарелых. Я же думала, что, приложив достаточно усилий, смогу поддерживать ее качество жизни, не выгоняя из собственного дома.
Она достойна провести остаток жизни в доме, который построила вместе с дедушкой Фредди, где растила меня и Кортни. В родном городе.
– Все, дальше я сама. Иди на работу. – Марла сунула мне в руку пластиковый стаканчик с кофе. Я кивнула, глотнула и отсалютовала ей стаканчиком.
– Спасибо. Не знаю, что бы я без тебя делала.
– Вероятно, то же, чем занята сейчас, но не так продуктивно. Все, иди.
Через двадцать пять минут я оставила пикап у своего дома и побежала по дороге к тако-фургону.
Добравшись до работы, я почувствовала, как от пота одежда прилипла к коже. Уэст трудился за двоих, когда я ввалилась в фургон. У окна стояла очередь из пятнадцати человек, а двое покупателей, переминаясь с ноги на ногу, жаловались, что Уэст перепутал заказы.
Обезумев от жары и паники, я стянула с себя толстовку и скинула ее на переднее сиденье фургона, получая удовольствие от ветерка на влажной коже. На мне была белая футболка с короткими руками и треугольным вырезом. Я отпихнула Уэста от окошка, сменив его.
– За мной должок, – шепотом произнесла я.
– Два.
– Что?
– Я дважды спас твою задницу, а еще даже месяца не прошло. Копилка услуг для тебя быстро пополняется, и я обязательно ею воспользуюсь. Скоро. – Он перевернул на гриле рыбу и перекатил во рту зеленый леденец. От Уэста всегда восхитительно пахло. Яблоками Гренни Смит и зимой.
– Есть шанс, что сегодня ты перестанешь вести себя как урод? – натягивая резиновые перчатки, проворчала я.
– Ни малейшего, – невозмутимо ответил он, но я вроде как заметила еще что-то в его непринужденной позе. Глубоко спрятанную усталость. Парень на парковке, смотрящий в никуда, ждал, когда этот день наконец закончится.
– Вот и поговорили.
– Процесс общения играет большую роль, детка.
– Я тебе не детка.
– Какое облегчение. А то я бы походил на отсутствующего папашу, а ведь у меня высокие моральные принципы.
Принципы? Ха!
К счастью, следующие четыре часа у нас не оставалось времени для споров. Мы трудились без продыху, пока все не продали. Может, Уэст Сент-Клер и засранец, но бизнесу он шел на пользу.
Когда бесконечная очередь из
